Лекция
Привет, Вы узнаете о том , что такое роли человека в экономике, Разберем основные их виды и особенности использования. Еще будет много подробных примеров и описаний. Для того чтобы лучше понимать что такое роли человека в экономике, человеческий капитал, работник в постиндустриального обществе, творческая деятельность с точки зрения политической экономии, социальный капитал, не-рыночные отношения, не-капиталистические отношения, посткапиталистические отношения , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Политическая экономия (политэкономия).
Закат» капиталистического способа производства, не случайно совпадающий в социальном времени и пространстве с «закатом» экономической общественной формации, порождает феномены будущего, включенные в уходящее настоящее в подчиненных последнему превратных формах. Так происходит и с ключевыми атрибутами снимающей мир отчуждения креатосферы и адекватными для нее общественными формами «царства свободы». Рождение первой предполагает переход от репродуктивного труда и, соответственно, господствующего общественного бытия человека как носителя рабочей силы, к творческой деятельности и, соответственно, бьггию человека как ее субъекта — целостной личности, Человека как родового существа (К. Маркс, Д. Лукач). Генезис второго знаменуется превращением социально-преобразовательной деятельности человека и его неотчужденных общественных отношений, т. е. ассоциированного социального творчества в то, что классики называли «основным фактором новой общественности». В этих условиях глобальная гегемония капитала, подчиняющая себе не только экономическую сферу, но и всю общественную жизнь и ее субъекта — Человека, в процессе своей экспансии не может не порождать двоякого рода процессов. Первый — трансформация человека как носителя рабочей силы и субъекта репродуктивного труда в Человека как целостную личность, субъекта креативности. И это — важнейшее направление технологического прогресса, без которого жизнедеятельность капитала вообще и позднего, в частности, невозможна. Но служить капиталу этот феномен может лишь в том случае, если он хотя бы формально (в сфере производственных отношений) подчинен капиталу и сам обрел [превратную] форму капитала. Последняя, в отличие от переменного капитала, в который превращается товар рабочая сила, будучи приобретен капиталистом, имеет именно превратный вид. Причина этого в том, что для Человека как целостной личности отчужденное бытие в социальной «одежде» капитала неадекватно и в этом отличие Человека от рабочей силы человека, его способности к [репродуктивному] труду, для которой в условиях капитализма превращение в товар и, далее, в капитал, органично. Второй феномен — социальное творчество — оказывается необходим позднему капитализму как одна из форм смягчения его противоречий (социал-реформизм) и как адекватная форма организации творческой деятельности (напомним: по своей сущности она есть со-творчество, субъектсубъектный диалог). Как таковое социальное творчество (так же как и Человек в его качестве «родового существа») носит неотчужденный характер, есть феномен деятельности свободной добровольной работающей ассоциации, предполагающей господство отношений солидарности и субъект-субъектного диалога1. Как таковая эта форма общественного взаимодействия личностей также может быть подчинена капиталу лишь при помощи некоторой превратной формы, и в этом ее отличие от отношений конкуренции и иных отчужденных по своей природе товарно-капиталистических общественных отношений. Так перед нами встает проблема «капиталоподобных» форм бытия Человека и неотчужденных социальных отношений в мире глобальной гегемонии капитала.
Сама по себе проблема Человека в экономической теории стоит как минимум со времен Адама (Смита), да и термин « человеческий капитал » появился и стал общераспространенным в мировой литературе много лет назад. При всем при этом отношение к проблеме во многом остается скорее прикладным. Фундаментальные теоретические проблемы и вопросы методологии поднимаются относительно редко. Тем важнее, что хотя бы некоторые авторы (в России, в частности, В. Автономов, А. Вереникин, К. Маркарян3) сделали предметом своих исследований именно эти аспекты. Впрочем, и для этих работ во многом характерны тяга к неоклассической методологии и/или стремление к развертыванию и дальнейшему обоснованию подхода к экономическому качеству человека как «капитала», что провоцирует скорее на полемику с этими авторами, нежели на воспроизведение их выводов. Мы постараемся кратко обосновать следующую систему тезисов: историкосистемный взгляд позволяет показать, что в экономике XXI века Человек все более выступает как (I) субъект творческой деятельности, который при этом (2) многоаспектно подчинен тотальному рынку и капиталу и в силу этого (3) обретает превратную форму «человеческого ткапиталаV Обоснование этих положений позволит, в свою очередь, показать противоречия и границы развития человеческих качеств (прежде всего — творческого, личностного потенциала) в условиях тотальной гегемонии капитала. В современной экономической науке, развивающейся преимущественно в рамках «рыночноцентрической» парадигмы, историко-системный подход не пользуется популярностью вообще и в связи с исследованием проблемы Человека — в частности. Между тем, достаточно хорошо известно, что Человек в экономике играет много качественно различных ролей, каждая из которых существенно изменяется исторически.Человек есть (1) субъект деятельности. Этот пункт важен тем, что позволяет показать качественно иную, нежели у других экономических феноменов (денег, товаров), природу Человека (он активный субъект) и провести различение репродуктивного труда и творческой деятельности. Кроме того, сказанное позволяет зафиксировать: некоторые функции человека как субъекта деятельности могут быть отчуждены от человека (например, в условиях разделения труда функция целеполагания — то, что наиболее ярко отличает деятельность Человека от функции животного — может быть отделена от непосредственного работника). Далее, (2) человек есть субъект исторически специфических экономических отношений (купли и продажи товаров или подчинения общинным традициям, найма на работу или рабства, получения социальных трансфертов или присвоения ренты, и т. п.), которые различаются исторически. В эти отношения человек вступает (3) в некотором особом историческом обличии (конкретно-исторический социально-экономический тип человека, одним из примеров которого является homo economicus). Этот тип, в свою очередь, определяет систему ценностей и мотивов деятельности, поведения, принятия решений в экономике и не только. Продолжим. Экономическая теория должна учитывать (4) различный социальноэкономический статус представителей разных социальных групп и прежде всего классов. Но и здесь различение (по содержанию деятельности, роли в экономической системе и т. п.) люмпена, классического наемного рабочего, менеджера, мелкого предпринимателя, олигарха и государственного чиновника выглядит достаточно важным, даже если оставить в стороне марксистский классовый подход. Наконец, не забудем о том, что человек есть не только функция объективных экономических отношений, но и (S) (в рамках марксистской парадигмы) творец истории, субъект социального творчества (институционализм в данном случае сказал бы — создатель институтов), а также (6) гражданин, личность с особой культурой, нравственностью um. п. и что все это (7) имеет существенные национальные, исторические и т. п. особенности. При таком подходе достаточно очевидна, по меньшей мере, ограниченность взгляда, фактически сводящего статус человека в современной экономике к «человеческому капиталу» (одно из свидетельств чему - почти повсеместная подмена в экономических работах понятия «человек» термином «человеческий капитал»). И все же появление этого термина (равно как и стремление использовать его как синоним человеческих качеств) сугубо не случайно. Более того, причины генезиса категории «человеческий капитал* укажут нам и на то, почему он столь распространен, каково действительное содержание процессов, вызвавших к жизни этот термин, и как оно преломляется в термине «человеческий капитал», а также почему именно он столь активно используется в современной науке. Прежде всего, встает вопрос о том, почему в аппарате экономической теории появилось понятие «человеческий капитал», а традиционные представления о «труде» (педанты-марксисты сказали бы — «рабочей силе»), как том товаре, который работник продает на рынке, оказались недостаточны. Для этого есть несколько хорошо известных оснований. Первое и главное основание связано с изменениями в практике жизнедеятельности капитала: начиная с некоторого этапа, значительная часть фирм столкнулась с тем, что использование ими человеческих ресурсов не исчерпывается проблемой приобретения на рынке и использования в производстве товара «рабочая сила» («труда»). Практика поставила задачи существенных инвестиций в развитие человеческих качеств работников и, как следствие, необходимость отображения этих расходов, измерения их эффективности и т. п. Поскольку внешне эти расходы и отдача от них по механизму своего воспроизводства напоминают капитал, постольку в рамках неоклассической парадигмы этот феномен и не мог получить другого имени. Сама по себе практическая необходимость учета новой роли человеческого фактора нарастала постепенно, но с некоторого момента количественные изменения явственно привели к некоторому качественному скачку. Этот момент оказался связан с существенными изменениями в технологии и структуре производства: Вторым основанием для широкого использования категории «человеческий капитал» стало существенное изменение качества и роли работника под влиянием генезиса постиндустриального общества. Произошел значительный рост значения творческой деятельности и соответствующее изменение человеческих качеств. В этих условиях стал очевиден бурный рост объемов использования и экономического значения высококвалифицированной рабочей силы, требующей значительных затрат на образование, здравоохранение и т. п. Перед капиталом встала проблема приобретения и использования в производстве не просто рабочей силы, субъект которой занят репродуктивным трудом, а цели, организация и результативность которого задаются извне. Возникла новая задача — взаимодействия с субъектом творческой (хотя бы в некоторой степени) деятельности. Здесь сразу же появилась совокупность новых теоретических и практических проблем, отражающих не только изменения в практике бизнеса, но и существенные подвижки в качестве работника. Во-первых, как мы постарались доказать выше, рабочая сила субъекта творческой деятельности по определению неотчуждаема («не продается вдохновенье...»). Этим субъектом самостоятельно определяются основные параметры как своего трудового процесса, так и кооперации с партнерами, более того, в пределе, он может самостоятельно задавать результат и цели всего процесса производства, т. е. выполняет ряд функций капитала (предпринимателя) и в этом смысле он сходен с капиталомфункцией. Во-вторых, творческая деятельность создает всеобщее богатство, априори являющееся (как всякий феномен культуры, например, теория относительности Эйнштейна или романы Льва Толстого) общественно-необходимым благом, имеющим общественную ценность независимо от рыночного признания. И в этом смысле творческая деятельность имеет природу, сходную с деньгами (всем всегда необходимым общественным богатством), причем постоянно возрастающими в своем объеме, т. е. капиталом. Эти первые два момента уже делают творческую деятельность и ее носителя внешне «капиталоподобным». Однако этим дело не исчерпывается. В-третьих, развитие человеческого капитала не случайно приходится на период активного роста таких сфер, как финансовый рынок (и вообще все институты и инфраструктура, обеспечивающие рыночные трансакции), менеджмент, консалтинг, аудит, а также масс-культура и производство медиапродукции, другие сферы, которые авторы этого текста обозначили как «превратный сектор». В нем не происходит создание материальных благ и культурных ценностей, служащих прогрессу материального производства и/или гармоничному развитию личности, а создаются преимущественно социальные формы, вызванные к жизни собственно рыночной системой и вне нее ценности не имеющие (в отличие от хлеба, станка, синхрофазотрона, научной теории или произведения искусства). Здесь развитие «капиталоподобного» труда становится особенно массовым явлением. Наконец, в-четвертых, период экспансии неолиберальной модели рыночной экономики привел к существенным изменениям в функционировании сфер, в которых создаются и воспроизводятся человеческие качества. Прежнее бытие образования, здравоохранения, культуры и т. п. как сфер создания и использования по преимуществу общественных благ, постепенно во все большей мере смещается (в результате все более широкой их коммерциализации и приватизации) в частную сферу. Соответственно, воспроизводство человеческих качеств в большей мере стало частным делом индивидов и фирм. Так появилась еще одна объективная предпосылка для развития теории «человеческого капитала». Сказанное позволяет сформулировать утверждение: «человеческий капитал» есть (/) превратная форма некоторого реального содержания, а именно — действительных изменений (2) в качестве деятельности и ее субъекта, а также (3) в роли человека в рыночной экономике, происходящих в условиях генезиса постиндустриальных технологий и экспансии неолиберальных тенденций. Эти изменения суммируются в (4) развитии нового качества Человека (homo creator) и его деятельности (ее творческое содержание), которые делают капитал (как особое экономическое отношение, институт) излишним. Положения (2) и (3) мы постарались раскрыть выше. Тезисы (1) и (4) — суть теорема, подлежащая доказательству. Рассмотрим основные пункты такого доказательства. Как мы уже заметили, термин «человеческий капитал» обязан своему происхождению очевидному сходству с «обычным» капиталом по форме воспроизводства. И в том, и другом случае мы имеем дело с долгосрочным расходованием средств (инвестированием) на создание некоторых факторов, которые затем применяются и обеспечивают отдачу от вложенных средств. Как и вещественный капитал, «человеческий» (также применяются термины «интеллектуальный» или «культурный») капитал обеспечивает при своем применении эффект, превышающий объем затрат на его создание. Более того, выше были показаны некоторые содержательные черты «капиталоподобия» творческой деятельности в современной рыночной системе. Однако различия между человеческими способностями к творческой деятельности и капиталом достаточно велики для того, чтобы с научной точки зрения было бы оправдано объединение их в общий класс явлений — «капитал». Начнем с того, что понятие капитал, как бы оно ни трактовалось различными направлениями экономической теории, предполагает такой фундаментальный факт, как применение капитала человеком в процессе деятельности (трудовой или предпринимательской). Очевидно, что к «человеческому капиталу» такая трактовка уже не подходит. За внешним «капиталоподобием» здесь скрывается другое содержание: формирование и использование самим Человеком своих же способностей. Человеческие способности, в отличие от капитала, не представляют собой некий инертный потенциал, требующий для своего производительного применения внешней по отношению к нему активной силы человека. Напротив, способности человека к творческой деятельности, как и живой труд вообще, выступают как необходимое условие производительного применения капитала. Одного этого уже достаточно, чтобы провести качественную границу между рассматриваемыми категориями. Далее, капитал выступает в своей денежной форме, как стоимость, авансируемая на приобретение вещественных элементов производства. Даже если вести речь о средствах производства с длительным циклом изготовления (сооружение зданий, строительство судов, прокладка трубопроводов...), то и в этом случае авансирование денег на формирование творческих способностей человека отличается от авансирования денег на создание средств производства с длительным циклом освоения авансированных средств. Человек постоянно формирует свои творческие способности и осуществляет их использование (хотя бы в процессе обучения). Он начинает их применять задолго до окончания процесса их формирования. Соответственно, цикл авансирования средств растягивается на весь период активной жизни человека (непрерывное образование, обмен знаниями и информацией, совершенствование своих способностей). Кроме того, сам процесс применения творческих способностей человека одновременно является и процессом их совершенствования, чего никак нельзя сказать о вещественных элементах капитала — они лишь снашиваются в процессе применения. Добавим, что «человеческий капитал» нельзя приобрести простой покупкой, например, «услуг» образования. Покупатели таких «услуг» одновременно (и в активном сотрудничестве) с их продавцом выступают как «производители» творческих способностей человека, чего вовсе нельзя сказать о покупателе капитальных благ. «Человеческий капитал» нельзя не только купить, но его нельзя и продать, поскольку творческие способности человека неотделимы от их носителя. Что же касается семейных «инвестиций» в воспитание подрастающего поколения, то их вообще нельзя рассматривать как капитал даже и по форме движения, ибо эти «инвестиции» совершаются, как правило, без расчета на последующую коммерческую отдачу. Надежда на материальную поддержку со стороны детей качественно отлична от конкретного расчета выгоды от инвестиций в них — такой расчет, строго говоря, невозможен, ибо упирается в факторы неопределенности. К ним также в полной мере относится и то, что было сказано выше об услугах образования. Кроме того, прибыль на капитал в свою очередь распадается на капитал (реинвестируемую прибыль) и доход. Если проводить аналогию, то доход, получаемый благодаря применению творческих способностей человека в производстве, «реинвестируется» целиком — то есть расходуется на потребление человека. Поэтому здесь вообще невозможно провести границу между потреблением и «инвестированием». Наконец, рассмотрение человеческих способностей как капитала — стоимости, авансируемой для производства добавочного дохода — противоречит общей тенденции эволюции мотивов и стимулов человеческой деятельности1. Рассмотрение человеком самого себя как инструмента получения повышенного заработка, что прямо вытекает из концепции «человеческого капитала», вполне возможно. Но тогда следует категорически отвергнуть другую концепцию, согласно которой спецификой изменений, происходящих в условиях генезиса постиндустриального общества, является развитие совсем иных тенденций: творческие мотивы человеческой деятельности, стремление реализовать себя, свои способности, свой творческий потенциал оттесняют вещные, денежные стимулы на второй план. И напротив, следует категорически заявить, что стремление развивать свои человеческие качества определяется исключительно стремлением сделать свои способности основанием для претензий на повышенный доход. Но даже если признать последнее утверждение, то и в этом случае цели вложений капитала и расходов, например, на высшее образование, будут отличаться, поскольку стремление надежно обеспечить себе высокую доходную базу все же отличается от стремления получить наивысшую прибыль на вложенный капитал. За всеми этими внешними различиями скрыта сущностная противоположность Человека как субъекта творческой деятельности и капитала. Выразить эту противоположность, однако, можно лишь в рамках марксистского категориального аппарата, поскольку аппарат неоклассики принципиально ограничивает исследование (1) полем обмена, отказываясь от анализа содержания деятельности, и (2) рассмотрением исключительно рыночных форм, квалифицируя все остальные феномены как провалы рынка. Если же мы рассмотрим проблему, используя марксистский категориальный аппарат, то творческая деятельности будет определена как процесс непосредственной, неотчужденной кооперации, диалога, сотворчества субъектов деятельности. Для включения в этот процесс нужны (1) личностные способности к опредмечиванию и распредмечиванию [результатов творчества] и (2) открытый, не ограниченный [частной собственностью] доступ к культурным ценностям (поскольку они сами по себе безграничны, то и использовать их можно безгранично: читайте книги, слушайте музыку сколько угодно — их не убудет...). Капитал же, наоборот, предполагает отчуждение личностных качеств человека, и частную собственность на знания и другие культурные ценности (своего рода «средства производства» для формирования человеческих качеств). Однако в рамках буржуазной системы вообще, а современной — в особенности, человек и его творческая деятельность воспроизводятся (оставим пока в стороне провалы рынка) посредством рынка и капитала. Как следствие, они не могут не обретать и соответствующих форм. Но здесь есть нюансы (понятные, впрочем, лишь тем, кто помнит или вновь узнал тонкости марксистской методологии). Если товарная форма была адекватна для рабочей силы в условиях капитализма (в условиях этой системы рабочая сила действительно есть товар и, более того, иначе не может быть использована в процессе производства), то «человеческий капитал» есть превратная форма. Раскроем этот сформулированный еще в анонсе данного текста тезис подробнее. «Человеческий капитал» — это форма, создающая видимость иного (чем действительное) содержания. Данная форма создает видимость того, что человеческие качества есть капитал, который приносит его владельцу прибыль (т.е. доход, больший, чем заработная плата работника)1. В действительности же здесь складывается иное отношение. Если оставить в стороне сферу самозанятости творческих работников (индивидуальная деятельность, кооперативы, временные творческие коллективы, государственные университеты), и посмотреть на отношение творца с корпорацией, то здесь происходит (1) приобретение собственником капитала человеческих качеств работника, несводимых к качеству рабочей силы (творческого потенциала человека, т. е. его неотчуждаемых личностных качеств) и, как следствие этого, (2) большей части всеобщего общественного богатства, созданного этой творческой деятельностью. Работник же (1) теряет контроль над своим творческим потенциалом, но (2) получает некоторую (оговоренную контрактом) долю созданного им богатства. В практике развитых капиталистических экономик эта доля, как правило, больше, чем просто цена рабочей силы. В других экономических системах (например, в условиях России) ситуация может быть иной. Тем самым действительным содержанием категории «человеческий капитал» является описанное нами отношение подчинения капиталу не только рабочей силы и [репродуктивного] трудового процесса, но и Человека как целостной [творческой] личности и, соответственно, присвоения (в форме т. н. «интеллектуальной ренты») капиталом всеобщего богатства, создаваемого этой личностью в процессе ее творческой деятельности. «Наведенным» же, превратным (это действительная, практическая «кажимость») содержанием «человеческого капитала» выступает функция инвестирования некоторого субъекта в развитие человеческих качеств некоторого субъекта (возможного, его самого) с целью получения результата, стоимость которого превышает по своей величине ту, что была инвестирована. Так очень кратко может быть охарактеризован этот пласт отношений, если мы остаемся в рамках марксистской парадигмы. В этом случае нельзя отрицать некоторого внешнего сходства между творческой деятельностью человека в условиях капитализма и капиталом; нельзя отрицать и того, что применение творческих способностей человека в производстве имеет тенденцию занять место капитала в качестве ведущего фактора производства. По этим причинам применение слов «человеческий капитал» в качестве образного выражения оказывается не случайно — если не забывать, что это не капитал в научном смысле слова. Достаточно очевидно, что экономическую оценку суммы творческих способностей человека нельзя свести только к цене его рабочей силы или цене труда. И здесь нет особого предмета для полемики. Но следует ли на этом основании согласиться с тем утверждением, что оплата жизнедеятельности (не просто труда!) творческого работника означает не покупку его рабочей силы, а приобретение услуг труда? Или точнее будет иная формулировка: присвоение капиталом и подчинение ему человеческих качеств, личности («божественной души», суть которой — то самое «вдохновенье», которое не продавалось во времена Пушкина, а сейчас стало предметом рыночно-капиталистических отношений)? Безусловно, и в первом и во втором случае объем сделки между капиталистом и творцом не может быть сведен к возмещению издержек на формирование способностей к труду данного качества. Соответственно, эта величина («зарплата» творца) может выходить далеко за пределы величины издержек на формирование рабочей силы. Но вопрос о природе этой сделки остается. Мы согласны с тем, что владелец капитала может приобретать «услуги труда». Однако такое отношение между капиталом и трудом возникает только в том случае, если предоставление этих услуг не контролируется владельцем капитала, не обусловлено применением капитала, и, напротив, целиком осуществляется «трудом» по собственному усмотрению и за собственный счет. Иными словами, этот тот случай, когда капитал не нанимает трудящегося, а покупает услуги творческой деятельности независимого производителя (работника). Однако, как мы показали выше, анализируя механизмы подчинения творческой деятельности капиталу, в большинстве случаев в условиях позднего капитализма присутствует иное отношение. По форме оно напоминает «рассеянную мануфактуру», оставляющую лишь видимость независимости «интеллектуала». По сути, здесь присутствует новый вид подчинения капиталу труда, имеющего, кстати, старую форму наемного труда. В этом случае оплата труда работника определяется не результатами творческой деятельности, а ставками заработной платы, предусмотренными договором найма. В основе этих ставок лежит описанный выше механизм, по своей сущности сходный с механизмом купли-продажи рабочей силы. Основа стоимости «человеческих качеств» («бессмертной души») — как всегда в условиях товарного производства — ни что иное как общественно необходимые затраты живого и овеществленного труда на воспроизводство этого «товара» (включая сюда, естественно, затраты на высшее образование, обеспечение здорового образа жизни и большой продолжительности жизни, обеспечение социальной стабильности и других условий, без обеспечения которых затруднительно получить воспроизводство слоя «профессионалов» в массовых масштабах). Цена же этого товара, как и в случае с другими товарами, колеблется вокруг стоимости под влиянием соотношения спроса и предложения, национальных особенностей, места данной экономики в глобальном мире и т. п. Однако не следует рассматривать концепцию «человеческого капитала» как банальную попытку замаскировать эксплуатацию капиталом творческих работников. В отличие от работников репродуктивного, рутинного труда, творческие работники представляют собой зачастую не только уникальный, но и критический для данной фирмы ресурс, главный источник ее дохода - постольку, поскольку таким источником повсеместно становится технологическое применение науки1. Именно поэтому отношения таких работников с владельцами капитала фирмы могут строиться не только на основаниях купли-продажи рабочей силы: собственник капитала может вступать с таким творческим работником в фактическое соглашение о разделе части прибыли, добиваясь посинения творческого труда капиталу не на основе экономического принуждения, а на основе компромисса. Ведь, по существу, деятельность такого творческого работника теперь выступает не только как необходимое (подобно живому труду всех других работников), но и как уникальное условие эффективного функционирования капитала фирмы, без которого капитал обесценивается. Здесь и лежит едва ли не самое глубокое основание развития концепции «человеческого капитала». В рамках неоклассической парадигмы эта проблема решается, естественно, совсем иначе. В данном случае человеческие качества выступают как всего лишь один из видов ресурсов и потому вполне могут рассматриваться как «капитал» — понятие крайне многозначное в рамках этой школы. Более того, поскольку эта парадигма предполагает (основываясь на известной формуле Сэя), что каждый фактор производства создает некоторый доход, постольку вполне логично выглядит тезис о том, что человеческий капитал, как и физический, создает сумму, достаточную для амортизации и получения прибыли его владельцем. Далее может встать вопрос: какую форму на практике имеет «прибыль», получаемая «человеческим капиталом»? Некоторые теоретики считают (и их теории активно используются рядом профсоюзных лидеров), что прибыль человеческого капитала есть часть прибыли, получаемой фирмой от продажи товара (чистая прибыль должна распределяться между работниками и собственниками физического капитала пропорционально стоимости каждого из этих двух слагаемых). Другие считают, что при заключении трудового договора рынок (конкуренция работников и работодателей) уже определил пропорцию, в которой должен быть распределен конечный доход, и вся проблема заключается в том, чтобы специально выделить в заработной плате долю, соответствующую «амортизации» человеческого капитала и его прибыли. Возвращение к марксистскому категориальному полю требует не только констатации того, что феномен «человеческого капитала» оказывается отображением закономерных изменений роли человека и качества его деятельности, происходящих под влиянием постиндустриальных сдвигов, но отображаемых в виде превратной формы и того, что эта форма неслучайна Требуется анализ и иных проблем, порождаемых практикой широкого развертывания творческой деятельности в условиях нового качества рынка и капитала, характерных для позднего капитализма. Эти проблемы и противоречия заслуживают самого пристального внимания в силу своей практической актуальности и для критиков капиталистической системы, и для ее адептов, и для наемных работников, и для предпринимателей и собсгвенников капитала, желающих с открытыми глазами встречаться с действительными проблемами. В рамках неоклассической парадигмы эти проблемы и противоречия просто не видны. Она исходит из того, что «человеческий капитал» есть не более чем новая разновидность капитальных ресурсов1, некоторые особенности которой требуют не более чем некоторых коррекций при учете затрат на этот вид капитала и при оценке эффективности его использования. Все прочее — провалы рынка, которые, как известно, надо минимизировать. В рамках же марксистского категориального поля видна принципиально сложная и значимая проблема. Если мы исходим из того, что анализ реальной системы отношений современной рыночной экономики указывает на то, что в ее основе лежит система подчинения Человека (а не только труда) капиталу в условиях глобальной гегемонии последнего, то оказывается, что проблема соотношения понятий «Человек» и «человеческий капитал» не сводима к терминологической: различие теоретических трактовок прямо связано с различием стратегических установок развития экономики. Поясним это положение. Теоретические дебаты о природе и роли Человека в рыночной экономике можно было бы считать чисто академическим спором о словах, если бы не некоторые весьма важные обстоятельства. Во-первых, трактовка человека как особого вида «капитала» обусловливает и соответствующее отношение к его развитию. В рамках данной парадигмы Человек определяется как (1) частная собственность (то ли самого работника, то ли фирмы, инвестировавшей в развитие данного «капитала»; здесь, следовательно, возникает целый круг хорошо известных теоретических и практических проблем: кто и почему может и должен получать доход от инвестиций в образование и как обеспечить
продолжение следует...
Часть 1 Глава 10 Человек и социум как функции капитала и как его предел: к критике теорий
Часть 2 10.2. Некапиталистические социально-экономические отношения или «социальный капитал»? - Глава 10
Часть 3 10.2.4. Феномены, скрытые за понятием «социальный капитал»:генезис нового класса отношений,
Часть 4 10.2.6. Новая реальность, скрытая за видимостью «социального капитала»: что было
Ответы на вопросы для самопроверки пишите в комментариях, мы проверим, или же задавайте свой вопрос по данной теме.
Комментарии
Оставить комментарий
Политическая экономия (политэкономия)
Термины: Политическая экономия (политэкономия)