10.2.4. Феномены, скрытые за понятием «социальный капитал»:генезис нового класса отношений,

Это продолжение увлекательной статьи про роли человека в экономике.

...

использовании наемного труда и на использовании крепостных (или иных лиц, находящихся в личной зависимости - скажем, колхозников сталинской поры или узников ГУЛАГ

Однако будучи включен в капиталистический процесс производства станок становится [постоянным] капиталом. Можно ли по аналогии говорить о сходном превращении семьи?

Ответ будет не однозначным. Если семья «производится» как часть процесса создания прибыли (формирование капитала для начала семейной жизни — производство семьи — получение большего, чем авансированный, капитала в результате функционирования семьи), то по форме процесс является капиталистическим. Но по существу семейные отношения как таковые лишь в исключительном случае являются отношениями собственника капитала-семьи (того, кто вложил средства в создание семьи) и того, кого условно можно назвать «семейным наемным работником» (того, кто получает содержание от хозяина и выполняет оговоренные контрактом функции). Более того, переход внутрисемейных отношений на собственно капиталистические основы (или отношения рыночного партнерства — производства семьи со-владельцами «семьи-капитала») приводит к тому, что семья перестает быть собственно семьей - отношениями людей, основанными на взаимной любви, дружбе, традиции, взаимопомощи. Итак, в случае с подвидом (а) «социального капитала», который мы рассмотрели на примере семьи, мы можем сделать важный вывод. Вместо формулировки «семья есть капитал» (мы просто опустили в данной формуле прилагательное «социальный») мы получили иную: семья по своей природе не есть капитал, но может иметь видимость капитала, если используется для извлечения прибыли. Более того, она может даже приобретать содержательные черты капитала, если строится на принципах, отрицающих собственно семейные. Эту формулу можно генерализовать, заменив термин «семья» на «базовые социальные связи» (напомним, семья выше была использована лишь как пример для упрощения изложения). В этом случае мы можем сказать: базовые (родовые) социальные связи человека по своей природе не есть капитал, но могут получить видимость капитала, если используются для извлечения прибыли и даже приобретать содержательные черты капитала, если строятся на собственно капиталистических (а не социальноинвариантных) принципах1. В контексте нашего исследования этот подвид отношений не может быть квалифицирован ни как до-, ни как пост- рыночные и/или капиталистические отношения. Они в большинстве своем принадлежат к не-экономическим сферам жизни общества и лишь абсорбируются (подчиняются) рынком и/или капиталом. Гораздо интереснее для нас социальные связи и взаимодействия типа (6) — среди которых есть и те, что мы назвали пострыночными и посткапиталистическими.

1 Здесь нас ждет большая трудность: с точки зрения неоклассики «естественным», родовым свойством человека является рациональный экономический эгоизм. Авторы выше показали неправомерность этого постулата, указав, что исторически доказанным является наличие существенно иных, нежели рыночные, капиталистических принципов, ценностей и мотивов поведения у представителей самых разных до- и внекалиталисгических общностей (так, для доклассового общества дарение было правилом, а эквивалентный обмен — случайным исключением, для добуржуазного общества правилом было внеэкономическое принуждение, а утверждение о равенстве дворянина и крепостного как экономических агентов выглядело как нонсенс...)

10.2.4. Феномены, скрытые за понятием «социальный капитал»:генезис нового класса отношений, переходных к посткапиталистическим

Для начала напомним, о каких процессах мы ведем речь. Рассматривая взаимодействия субъектов в рамках неправительственных организаций, социальных движений и других институтов гражданского общества, в некоммерческих коллективах ученых, художников и педагогов (школы, университеты и т. п. общественного сектора), взаимодействия людей в процессе совместной добровольной (voluntary) деятельности и т. п., ряд зарубежных авторов выделяет в качестве связей, описываемых категорией «социальный капитал», отношения взаимного сотрудничества, солидарности, взаимопомощи, кооперации. Прежде чем продолжить анализ, напомним одно из тех положений, которые не следует забывать тем, кто хочет адекватно воспринять мысль авторов: в современной экономике мы практически никогда не встретим чистых не-капиталистических форм. Сегодняшний мир — это мир рынка и капитала. Единственное, что может быть в нем наряду с ними — формы, соединяющие черты этих отношений и ростки новой — посткапиталистической — или старой — докапиталистической — системы, но и только. Мы сейчас не ставим практически актуальный вопрос о том, насколько широко распространены отношения солидарности, коллективизма и т. п. в современной экономике. Мы лишь фиксируем теоретически значимый тезис: не-рыночные отношения солидарности и кооперации в современной экономике есть и они настолько значимы, что зарубежные исследователи были вынуждены их не только заметить, но и обозначить как особый вид капитала. Для авторов этот круг отношений интересен по нескольким причинам. Во-первых, эти отношения an sich носят не рыночный характер. Главное основание такого утверждения в том, что эти отношения предполагают не обособление, независимость акторов, а кооперацию и диалог субъектов. Следствием этого является по преимуществу не-конкурентный характер этих взаимодействий. В рамках таких отношений солидарность оказывается реально действующим, эффективным и практически используемым в экономике способом кооперации индивидов в процессе осуществления совместной деятельности. Во-вторых, эти отношения предполагают и полагают формирование черт иного,нежели характерные для рационального homo economicus, типа личности с иными ценностями и иной мотивацией, иными социально-экономическими интересами. Если в рамках рыночного, конкурентного отношения общественный интерес реализуются лишь post festum, в конечном итоге, как продукт взаимодействия противоположных интересов участников конкурентного процесса, то в отношениях солидарности с самого начала, a’priori интересы субъектов кооперации едины и в основном совпадают с общим интересом. Так, принципиально и a’priori едины интересы участников экологических организаций или субъектов глобальной сети АТТАК, предупреждавшей об угрозе мирового финансового кризиса с конца 1990-х годов прошлого века. В основе своей едины интересы членов профсоюза и партнеров в рамках бизнес-ассоциаций1. Более того, отношения солидарности (или, в менее продвинутых «по ту сторону» рынка и капитала, формах — партнерства) могут быть характерны и для некоторых взаимодействий участников рыночного процесса: то, что взаимодействия бизнесменов включают не только конкуренцию, но и партнерство, хорошо знают не только теоретики, но и практики бизнес-процесса.

1 Проблеме развития бизнес-ассоциаций посвящены работы ряда представителей российской группы исследователей, работающих преимущественно в рамках парадигмы нового институционализма, в частности, А. А. Аузана и его коллег по кафедре на экономическом факультете МГУ (см., например: Аузан А. А. Золотов А. В., Ставинская А. А., Тамбовцев В. Л. Политическая экономия России: динамика общественного договора в 2000-х годах. Избранные труды Института национальною проекта «Общественный договор», 2000-2009. М., 2010; Аузан А. А. Коалиции за модернизацию: возможности возникновения и методология анализа // Вопросы экономики. 2008. № 1)

Оговоримся: совпадение интересов и целей субъектов отношения солидарности может быть основано на формальной, заданной извне, общности целей и ценностей и тогда оно легко вырождается в бюрократическую проформу, представителем которой становится оторванный от кооперирующихся субъектов координирующий орган. Но оно может быть и следствием взаимодополнения интересов, потребностей, целей участвующих в диалоге субъектов. В последнем случае (типичный пример здесь - кооперация ученых, разрабатывающих единую проблему в рамках творческого коллектива) бюрократическая инверсия общности оказывается принципиально затруднена, хотя и не невозможна. (В качестве краткой ремарки заметим: подобная инверсия возможна с любым типом экономических взаимодействий, Так, в условиях нестабильности институтов рыночная конкуренция легко вырождается в криминальные разборки или даже войны: у каждого свои «болезни»...). В рамках отношений солидарности формируется и особый тип соперничества, являющийся не иным именем конкуренции, а принципиально иным способом самореализации. Рассмотрим в качестве примера сферу науки. Здесь в соревновании участников научного диалога выигрывает не тот, кто наиболее «защищен» от партнеров, а тот, кто максимально открыт к диалогу, кто постоянно дарит свои знания другим в ожидании критики (т.е. ответного подарка — нового блока знаний) и стремится превзойти своих оппонентов, доказав им в открытом споре свою правоту (подарив новый блок знаний). Во многом сходно строятся и отношения в творчески работающей студенческой группе, где каждый из участников стремиться проявить себя как можно полнее, доказать в диалоге, что он (она) талантливее других, победить в дискуссии, получив максимальное признание коллег и профессора, т. е. стремится к победе через дарение своих знаний и талантов...

В-третьих, отношения, которые были выше обозначены термином «солидарность», носят не-капиталистический характер. Они основаны на концентрации основных прав собственности в руках всех членов кооперации и в строгом смысле не совместимы с отношениями капиталистического найма одними участниками солидарного трудового процесса других. И распоряжение процессом (в частности, целеполагание и другие функции управления), и присвоение факторов деятельности, и использование ее результатов (например, отказ от вырубки леса как следствие деятельности экологической НПО) носит непосредственнообщественный характер. Более того, с точки зрения отношений собственности в данном случае мы можем говорить о наличии и такого аспекта как безвозмездная взаимопомощь участников солидарной деятельности и их непосредственное (не опосредованное принципами эквивалентности и иными видами отчуждения) сотрудничество в процессе реализации конкретно-всеобщих целей и ценностей (напомним: все это пересказ не текстов по политэкономии социализма, а упомянутых выше западных работ о «социальном капитале»). Другое дело, что в реальности отношения солидарности всегда противоречиво соединены с отношениями частного присвоения и коммерциализации, бюрократического управления и карьеризма, порождая погоню за деньгами и местом в иерархии в науке и педагогике, бюрократизацию управления и злоупотребления в НПО и т. п. Но ведь и собственники капитала «вырождаются»: одни норовят подкупить госчиновников, другие превратиться в «бароновразбойников» (господствующий тип крупного бизнеса в США второй половины XIX века и России конца XX века и далее), третьи — создать под видом частной службы безопасности мафиозную структуру... Причем степень вырождения особенно высока на этапе генезиса системы, так что только зарождающиеся отношения солидарности и другие посткапиталистические отношения просто обязаны все время «грешить» тенденциями коммерциализации, бюрократизма и иными «пережитками прошлого» вследствие тех же законов, по которым капитал в эпоху первоначального накопления *грешил» страстью к использованию в целях обогащения не только наемного труда, но и нелегитимного насилия и государственной власти... Вернемся к нашей проблеме анализа отношений солидарности и сотрудничества, и поставим проблему: о чем свидетельствует их наличие — о сохранении (возрождении) до-рыночных и до-капиталистических отношений или о генезисе отношений пост-рыночных и пост-капиталистических? Авторы и здесь предлагают пойти по традиционному для нас пути историкологического анализа содержания этих отношений. Такой анализ позволит выделить внешне сходные, но содержательно различные отношения, подпадающие под имя «солидарности». Это могут быть до-капиталистические отношения сотрудничества, основанные на доиндустриальном типе технологий, ручном репродуктивном труде, подчинении человека традиции и другим формам личной зависимости (наиболее типичный пример — община). В наиболее варварском виде эти отношения могут существовать в форме принудительной «солидарности» («коллективная организация труда» в условиях ГУЛАГов), которая является сущностно иным отношением, а именно технологической кооперацией, осуществляемой при помощи внеэкономического принуждения. Ничего общего с социально-экономическим отношением солидарности эта принудительная кооперация не имеет, хотя «имена» (в стиле сталинских «коллективных хозяйств» — колхозов) и отсутствие конкуренции создают видимость их внешнего сходства. Но еж, как ни странно, по существу имеет гораздо более общего с зайцем или бегемотом, нежели с половой щеткой, которая, в свою очередь, содержательно гораздо ближе к пылесосу, чем к ежу. Так и с принудительной солидарностью: хотя внешне она в силу отсутствия конкуренции похожа на свободную ассоциацию, содержательно она ближе к кооперации наемных работников на капиталистическом конвейере, куда рабочего гонит не любовь к одуряюще-однотипному наворачиванию гаек, а нужда и угроза безработицы, т. е. внешнее принуждение. Как и в случае с общиной крепостных здесь налицо зависимость и принуждение работников, только зависимость и принуждение экономические, а не основанные на личном подчинении. Но возможны и принципиально иные отношения, предполагающие преимущественно творческое содержание деятельности и добровольное свободное ассоциирование участников этого процесса. В случае, если в основе их сотрудничества лежит совместное социальное творчество, мы попадем в сферу деятельности социальных движений и НПО. Если же в основе такой кооперации лежит творческая деятельность ученого, художника, педагога, эколога, субъекта управления и т. п., то мы окажемся ближе к отношениям со-творчества в процессе деятельности креативного класса. Наконец, возможны и промежуточные варианты, когда преимущественно репродуктивный индустриальный труд наемных работников организуется на основе отношений солидарности за счет использования отношений формального освобождения труда (авторы об этой переходной форме писали еще в 1980-е годы1). Ростки этих отношений существовали (хотя и были генетически обременены бюрократическими деформациями2) в СССР, где они получили имя «энтузиазма» и «социалистического соревнования», а в теории — основного производственного отношения нового способа производства, о чем мы уже упоминали. Сказанное позволяет теоретически квалифицировать отношения, основанные на внеэкономическом принуждении, имеющие лишь видимость солидарности, как докапиталистические, ибо они базируются на отношениях, менее развитых социально и дающих меньший гуманитарный эффект, нежели капиталистические. Отношения же солидарности, основанные на творческой деятельности (в том числе — социальной креативности) и свободном ассоциировании участников мы считаем правомерным квалифицировать как посткапиталистические (и, соответственно, пострыночные). И этот тезис следует аргументировать. Во-первых, они базируются на творческом, постиндустриальном по своему содержанию труде, что позволяет оценить их как, по меньшей мере, не менее прогрессивные, чем капиталистические, по технологическому базису. Во-вторых, они предполагают снятие капиталистических форм отчуждения. Они лежат «по ту сторону» наемного труда, когда работник продает свою рабочую силу и, следовательно, отчуждает свои способности и выполняет в процессе труда функции, диктуемые капиталом: цели, технологию и т. п. такой деятельности задает капитал. Кроме того, они предполагают преодоление отчуждения работника от функций управления, присвоения результатов деятельности и т. п., а также такой формы отчуждения как конкуренции. Наконец, в-третьих, они ставят задачи свободного развития человеческих качеств или сходные задачи как непосредственные цели деятельности и, как правило, обеспечивают высокие результаты в их достижении (косвенным подтверждением этого является то, что страны, широко использующие эти формы организации, — выше мы их обозначили как социал-демократические — имеют наивысшие рейтинги по Индексу человеческого развития, опережая по этому показателю аналогичные по уровню развития технологий страны с либеральной ориентацией экономики).

Electron in the transistor-resistor kingdom

Game: Perform tasks and rest cool.10 people play!

Play game

10.2.5. Генезис посткапиталистических отношений: эмпирические проявления

А теперь, после того, как теоретически сформулированы критерии, позволяющие выделять ростки посткапиталистических отношений, мы можем завершить нашу спираль, начавшуюся с систематизации эмпирических черт «социального капитала», фиксируемых западными исследователями, и вновь обратится к практике. Обогащенное теоретическими выводами, это обращение позволит нам показать, где именно и как именно проявляются в практике современного позднего капитализма отношения, которые мы обозначили как посткапиталистические и которые в западной литературе причисляются к сфере явлений, называемых «социальным капиталом».

Построим классификацию этих эмпирически наблюдаемых в условиях позднего капитализма посткапиталистических отношений, проявляющих себя как «социальный капитал», на основе выводов проведенного выше краткого исследования, а именно, по принципу нисхождения меры развития посткапиталистических начал в эмпирически данных переходных отношениях и институтах позднего капитализма. Первый блок — совокупность отношений и процессов, где в наибольшей степени (возможной в условиях капитализма) развиты эти начала. Это феномены, где (1) труд имеет значимые творческие компоненты, (2) главными целями деятельности непосредственно являются социальные, гуманитарные, экологические и т. п., а денежная мотивация субъектов играет подчиненную роль и (3) отношения par excellence носят характер свободной добровольной кооперации (отчуждение работников от средств и результатов деятельности, а также от управления если и присутствует, то не является доминирующим). На этих основаниях сегодня строится деятельность многих социальных движений и НПО, коллективов ученых, занятых преимущественно фундаментальными исследованиями, значительной части педагогов в начальной, средней и высшей школе (как правило, в общественном секторе), социальных работников, работников некоммерческих организаций в сфере культуры и взаимодействия человека с природой, людей искусства, ориентированных не на коммерческие результаты. Эти пласты практики довольно редко упоминаются в исследованиях по «социальному капиталу» и еще реже о них вспоминают экономисты, принадлежащие к mainstream'y, но с нашей точки зрения они принципиально важны. Важны, так как это постиндустриальные сферы экономики, являющиеся наиболее значимыми для прогресса в XXI веке, ибо они формируют креативные качества человека — главный ресурс развития экономики, основанной на знаниях. Валены они еще и потому, что здесь скрыт ключ к ответу на заявленный в начале этого раздела вопрос: что есть «социальный капитал». Образно этот вопрос можно переформулировать так: «социальный капитал» — это скрепы современного капиталистического общества или же гексоген в его основании? Второй блок. Элементы посткапиталистических отношений в индивидуальном поведении акторов экономики позднего капитализма, ориентированном на развитие человеческого и социального «капитала». Этот блок изучен и описан едва ли не наиболее полно, поэтому позволим себе лишь напомнить некоторые известные положения. Мы бы их сформулировали так: в той мере, в какой индивид (1) действует (как работник, потребитель, собственник), исходя из ценностей и мотивов развития человеческих качеств, социальной кооперации, максимизации общественных благ ит. п. как приоритетных по отношению к целям максимизации (частного] денежного дохода; (2) включен в отношения солидарности, а не конкуренции и (3) осуществляет свою деятельность свободно, а не как наемный работник или функция (персонификация) частной собственности (в развитом виде — капитала) — в этой мере он включен в посткапиталистические отношения и формирует «социальный капитал» (а также свой «человеческий капитал») как систему посткапиталистических по своей сущности отношений. Эти три параметра сегодня в немалой степени характерны, в частности, для представителей «рядовой» интеллигенции, лиц, занятых в экономике солидарности и т. д., и, следовательно, этот блок в значительной мере пересекается с первым. Третий блок. Элементы отношений солидарности, взаимопомощи и т. п. в организации деятельности персонала в современных креативных фирмах, фирмах, использующих доктрину «человеческих отношений» и другие механизмы неотчужденного социального взаимодействия и мотивации. Этот блок отношений и механизмов достаточно подробно описан в зарубежной литературе, посвященной, однако, преимущественно проблемам менеджмента, а не «социального капитала». Естественно, в этих источниках почти никогда не говорится не то что о посткапиталистических формах организации труда, управления и других видах социально-экономических взаимодействий, но даже и о «социальном капитале». Посвященные этим вопросам работы по менеджменту вновь и вновь на протяжении вот уже почти столетия «открывают» для себя то, что индивид является не только рациональным экономическим человеком, максимизирующим денежный доход и минимизирующим затраты (своего труда и др. ресурсов), но и личностью, со сложной системой интересов и потребностей, ценностей и мотивов. Для нас здесь наиболее интересны следующие компоненты, в набольшей степени проявляющие себя у индивидов, описанных выше, при характеристике второго блока:

• превращение творческого труда из бремени в ценность и стимул, что позволяет развивать формы стимулирования труда... трудом, имеющим творческое содержание;

• трансформация времени досуга в свободное время (время развития человеческих качеств, в том числе — время творческой деятельности)1, что позволяет развивать формы стимулирования труда и активности свободным временем;

• стремление к включению в отношения солидарности, а не конкуренции в процессе трудовой деятельности, в том числе в трудовом микроколлективе (развитие форм коллективной организации труда, «работы командой» и т. п.);

• формирование долгосрочной некоммерческой (о коммерческой — участии в прибылях и т. п. — уже говорено-переговорено) заинтересованности в результатах деятельности макроколлектива: фирмы, организации, в случае социально-ответственного бизнеса — граждан страны в целом или даже человечества (работа на фирму, строго соблюдающую экологические нормы, является в странах, широко использующих модель социально-ответственного бизнеса, одним из важных стимулов мотивации ответственной, высококачественной творческой работы персонала);

• развитие форм некоммерческого соревнования, ориентированного на максимальную реализацию личностных качеств и самореализацию индивида, индивидуальный престиж в коллективе, а также социально-гуманитарное стимулирование персонала (вплоть до форм, поразительно напоминающих «моральное стимулирование» участников социалистического соревнования в СССР);

• формирование климата неотчужденных социальных отношений и практики взаимопомощи в коллективе (в частности, доктрина «фирмы-семьи») и мн. др

1 Едва ли не самая интересная характеристика свободного времени как богатства, ценности и стимула, развивающая идеи К. Маркса, содержится в работах Побиска Кузнецова (см.: По ту сторону отчуждения (сборник политико-экономических гипотез). М.: Изд-во МГУ им. М. В. Ломоносова, 1990).

Четвертый блок. «Социальный капитал» как слагаемое отношений партнерства в бизнесе и социального партнерства. Ках мы уже заметили выше, отношения между персонифицированными капиталами (фирмами, предпринимателями) также включают не только отношения конкуренции, но и партнерства. Последние нельзя в строгом смысле считать разновидностью отношений солидарности или взаимопомощи, т. к. целевые установки, мотивация и положение акторов этого отношения характеризуют его как в основе своей рыночное, более того, капиталистическое. В то же время, наличие общих (не конкурентных) целей у участников бизнесассоциаций или партнерств (как явных, так и скрытых), содействие развитию каждого из участников ассоциации (партнерства), а не стремление к разорению конкурента, инициативная выработка неких общих «правил игры» (в том числе во взаимодействии с третьими лицами), добровольные ограничения коммерческих целей (вплоть до соглашений о не превышении неких заранее установленных уровней нормы прибыли) и т. п. говорит о наличии в рамках таких соглашений и элементов пострыночных, неконкурентных отношений. Отношения социального партнерства капитала и наемных работников, в частности, трехсторонние соглашения профсоюзов, государства и бизнес-ассоциаций, мы бы квалифицировали как более продвинутые по шкале социализации, нежели чистое бизнес-партнерство, поскольку в таких договорных отношениях собственно гуманитарные, социальные цели играют несколько большую роль. В то же время авторы не склонны преувеличивать пост-рыночные элементы в отношениях, которые были условно отнесены к четвертому блоку. Они есть, но здесь доминируют преимущественно рыночные, капиталистические параметры. В качестве особого блока отношений, напрямую не встраивающегося в приведенную выше классификацию, выделим отношения доверия. Известный еще с XVIII века как один из краеугольных камней рыночных отношений и воспетый в массе произведений, восхвалявших честность купечества и крепость слова бизнесмена еще на заре капиталистической эры, феномен доверия в новом столетии стал едва ли наиболее часто упоминаемым (а у такого мэтра как Ф. Фукуяма, как мы заметили выше, — едва ли не единственным) слагаемым «социального капитала». Этот феномен интересен тем, что соединяет в себе сложный комплекс отношений, принадлежащих к взаимопересекающимся, но разноплановым пластам общественной организации. В самом деле, доверие есть (и это общеизвестно) один из институтов, обеспечивающих предпосылки функционирования рынка и капитала, наподобие других институциональных условий. Так, в сфере права рынок и капитализм невозможны вне гарантий неприкосновенности частной собственности и соблюдения контрактов. Такие же гарантии должны существовать и в нравственной сфере, и они существуют. Напомним лишь один аспект: из 10 заповедей христовых в буржуазном обществе наиболее хорошо известны и чаще других упоминаются именно те, что охраняют право частной собственности и контрактов: не возжелай чужого имущества, не укради, не приноси ложной клятвы, не убий (т. е. не используй внеэкономических методов воздействия на контрагентов). Первые же четыре заповеди, где говорится о том, что единственный господин человека — бог, большинство даже не знает1. Доверие есть одна из таких «заповедей» — нравственный гарант соблюдения контрактов и обязательств. Впрочем, как и все остальные нравственные заповеди, эта имеет и вне-рыночный2, общечеловеческий смысл и основания, что свидетельствует об особом месте доверия и позволяет отнести его к тем базовым человеческим ценностям и отношениям (наподобие семьи и т. п.), которые рыночная капиталистическая система превращает в «социальный капитал». Как и все такие отношения, «доверие» не исчерпывается статусом одной из предпосылок рынка и капитала, но включает в себя и вне-исгорический нравственный смысл — отношение к другому человеку как к субъекту, который соблюдает установленные нормы, прежде всего — нравственные. И этот аспект позволяет квалифицировать «доверие» как феномен, имеющий не только рыночное содержание.

1 Считаем важным привести здесь их полностью, так, как они изложены в Ветхом Завете (по Синодальному переводу Библии):
«1. Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим.
2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.
3. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.
4. Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а
в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его* (Исход, 20:2-11). Согласитесь, сложно назвать это универсальными, общечеловеческими этическими принципами.
Лишь после них идут требования — почитай отца твоего и мать твою, не убивай, не прелюбодействуй,не кради и т. д.
2 См.: 1умаргалиев К Е. «Доверие» как феномен пострыночных отношений//Альтернативы. 2009. N* 1.

ская норма, которая именно в силу этого и совершенно неслучайно отнесена к «социальному капиталу», а не просто к одной из институциональных предпосылок рынка. Наряду со слагаемыми «социального капитала», которые чаще или реже, но все же исследуются как компоненты этого феномена, существуют и такие общественные отношения, которые мы также квалифицируем как пост-капиталистические, но которые обычно не включают в «орбиту» «социального капитала». В частности, это отношения: • добровольного дарения (gift-economy), включая как давно известные пожертвования и взносы граждан на развитие неправительственных организаций и социальных движений, благотворительность и т. п., так и особенно быстро прогрессирующие в условиях развития информационных технологий новые формы со-творчества как дарения (викиномика, анархономика и др.); • социальные трансферты и иные легитимные формы безвозмездного перераспределения благ через государство и НПО (они составляют десятки процентов ВВП развитых стран), • добровольная безвозмездная деятельность (волонтерство), которая является типичной для очень разных социальных слоев в странах с социальной ориентацией развития (от среднего класса Западной Европы до прекариата Латинской Америки) и др. Не включение этих форм в сферу «социального капитала» неслучайно: они, как правило, не могут быть использованы как фактор увеличения выгодности инвестиций, позволяющий получить рыночный эффект. Но их широкое распространение указывает на наличие в современной экономике социально-экономических процессов и отношений, которые не дают рыночного, но дают социальный эффект. Этот пласт явлений, на наш взгляд, также может быть назван пост-капиталистическим на тех же основаниях, что и рассмотренные выше элементы социального капитала. Добавим к прежним еще один аргумент: эти отношения рождаются, как правило, как следствие компенсации провалов рынка, т.е. именно там, где отношения рынка и капитала не могут дать ответ на вызовы новой реальности. И последняя ремарка в связи с анализом посткапиталистических отношений как специфических оснований «социального капитала». Эти отношения в большинстве своем позволяют компенсировать провалы не только рынка, но и государства. Лежащие в основе «социального капитала» и таких институтов как НПО, социальные движения, научные, педагогические, экологические и т. п. ассоциации, отношения солидарности, социально-гуманитарные ценности и мотивы, т. е. отношения и формы свободного добровольного ассоциирования граждан, по своей природе лежат «по ту сторону» не только рынка и капитала, но и государства с его бюрократизмом, иерархией, карьерными и властными устремлениями и т. п. А теперь давно напрашивающийся вопрос: а что же делает эти вне-рыночные по своей природе отношения и связи людей капиталом? Пусть всего лишь по видимости, но капиталом? Ответ на этот вопрос уже был дан выше: то, что в большинстве случаев суммированные выше отношения и процессы в условиях современной экономики можно использовать как одно из средств для увеличения прибыли, как один из мультипликаторов процесса накопления капитала. Соответственно, ответ на

продолжение следует...

Продолжение:

Часть 1 Глава 10 Человек и социум как функции капитала и как его предел: к критике теорий
Часть 2 10.2. Некапиталистические социально-экономические отношения или «социальный капитал»? - Глава 10
Часть 3 10.2.4. Феномены, скрытые за понятием «социальный капитал»:генезис нового класса отношений,
Часть 4 10.2.6. Новая реальность, скрытая за видимостью «социального капитала»: что было

Ответы на вопросы для самопроверки пишите в комментариях, мы проверим, или же задавайте свой вопрос по данной теме.