Лекция
Привет, Вы узнаете о том , что такое симулякр, Разберем основные их виды и особенности использования. Еще будет много подробных примеров и описаний. Для того чтобы лучше понимать что такое симулякр, товарный фетишизм , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Политическая экономия (политэкономия).
Современная система отношений товарного производства, распределения, обмена и потребления и представляющий ее на поверхности явлений рынок существенно изменились по сравнению с моделью, описываемой в работах представителей классической и неоклассической экономической теории позапрошлого и прошлого веков (и это никому доказывать не нужно). В частности, эти изменения привели к развитию, во-первых, рыночного тоталитаризма и, во-вторых, локального манипулирования отдельными сегментами рыночного пространства-времени со стороны крупнейших корпоративных капиталов («пауков»), формирующих «поля зависимости» («паутины»). Этим, однако, далеко не исчерпываются изменения в системе отношений рынка. Товар — эта исходная (с точки зрения марксистской методологии) категория системы производственных отношений капитализма — одновременно является результатом воспроизводства всех отношений капитализма как единой системы. В условиях позднего капитализма товарные отношения и представляющий их формы рынок также являются продуктом функционирования всей системы в целом. И потому в условиях позднего капитализма рынок есть:
• форма взаимодействия производителей, чей труд все более носит творческий характер;
• форма товарных отношений в мире не только материальных продуктов и утилитарных услуг (услуг, удовлетворяющих материальные потребности человека и общества), но и виртуальных феноменов;
• продукт манипулятивных воздействий со стороны «пауков», искусственно формирующих спрос на те или иные продаваемые на рынке феномены;
• социально-экономическое пространство, в основном подчиненное (вследствие финансиалиэации) движению фиктивного финансового виртуального капитала...
Развитие производства знаний и информации, рост значения творческой деятельности, развитие информатики и телекоммуникаций ведут не только к прогрессивным тенденциям, связанным с созданием потенциала освобождения человека изпод власти капитала. Одновременно капитал развивает новые возможности контроля над человеком и утилизации его способностей в свою пользу, для производства прибавочной стоимости. С этой целью он использует современные достижения технического прогресса и социальных технологий для манипулирования человеком в его свободное время, используя рекламу (формирование культа потребительства), технологии политического манипулирования, применяя средства массовой культуры для формирования соответствующего сознания и стереотипов поведения человека. Одной из объективно-значимых форм такого манипулирования является формирование рынка симулятивных благ. Простое обращение к эмпирическому материалу — современному рынку товаров и услуг — покажет, что он во все прогрессирующей мере становится (но так и не стал и до конца никогда не станет) не просто тотальным рынком, но и рынком симулякр ов. «Логика товара распространяется, управляя сегодня не только процессами труда и производства материальных продуктов, она управляет всей культурой, сексуальностью, человеческими отношениями вплоть до индивидуальных фантазмов и импульсов. Все охвачено этой логикой не только в том смысле, что все функции, потребности объективируются и манипулируются под знаком прибыли, но и в том более глубоком смысле, что все делается спектаклем, т. е. представляется, производится, организуется в образы, в знаки, в потребляемые модели», — эти строки Бодрийяра, по-своему выразившего идею генезиса тоталитарного рынка симулякров, были написаны сорок лет назад, но особенно актуальными стали именно в последние десятилетия1.
Понятие «симулякр» в экономической теории (что классической, что неоклассической) до сих пор не завоевало достойного места, хотя социальная философия, да и вообще гуманитарный интеллектуальный мир использует его принципиально широко вот уже более четверти века. Симулякр — это одно из ключевых понятий постмодернизма, дополняющее ряд ключевых категорий этой методологической парадигмы, отрицающей значимость любых парадигм. Непосредственно симулякр есть обозначение как бы реальности — феномена, который является результатом деконструкции, децентрации, детерриализации реальности в процессе некоторых толкований контекстов того, что само есть не более чем текст (тоже деконструированный)2. Ключевой пункт в этом потоке — деконструкция. Это не только следствие иных атрибутов постмодернизма, но и исходная установка данного течения. При этом данный термин остается принципиально неопределенным. К нему ведет бесконечный процесс различения всего от всего, который пройдет через абсолютную разрозненность бытия и вэаимобезразличия его осколков, «шумов», и завершится деконструкцией, торжеством обессмысленного текста
1 БодрийярЖ. Общество потребления. М.: Республика, Культурная революция, 2006. С. 239-240.
2 Социокультурные аспекты проблемы рынка симулякров раскрыты в статье: Булавка Л. А. Постсоветская реальность: императив симулятивного бытия //Альтернативы. 2012. N* 2.
Результатом этой деконструкции, но уже как объективного процесса, и становится мир симулякров. Подчеркнем: термин «симулякр» принципиален, ибо он фиксирует настроенность на оперирование исключительно в пространстве искусственно созданных форм, с самого начала ориентированных на симулирование, а не адекватное отображение реальности. Более того, как отмечает, например, Томас С. Рэй, симулякр делает неразличимым a -жизнь (a-life) и жизнь, a-реальность и реальность1. Все сказанное выше — не интеллектуальные экзерсисы, а отражение господствующего дискурса, предполагающего несколько последовательных шагов по деконструкции реальности. Первый — отрицание любых «больших нарративов», когда больше нет доказанных теоретических ориентиров Истины, которая всегда конкретна и системна, а есть только фрагменты позитивно воспринимаемой реальности, из которой можно складывать любые паззлы. Второй — все эти децентрованные (вне- и a-системные) феномены подвергаются деконструкции и превращаются во всего лишь тексты, которые можно едва ли не произвольно трактовать, рождая — и это третий шаг деконструкции — контексты. Последние, в свою очередь, должны быть еще и лишены авторства, субъектности. Так рождается искусственно создаваемая симуляция реальности. На первый взгляд вся эта философская игра не имеет никакого отношения к проблемам политической экономии рынка. Но это только на первый взгляд. На самом деле эта связь есть, и связь принципиально значимая. Эта связь обусловлена приоритетным развитием в современном мире новых аспектов жизнедеятельности капитала, связанных с опережающим развитием превратного сектора — таких сфер, как финансовые спекуляции и военное производство, масс-культура и вызывающее пресыщение сверх-развитие утилитарного потребления, политическое и духовное манипулирование человеком и т. п. продукты современного капитала. Все они рождают особый мир симулятивного, призрачного, рождающего наваждения (если использовать образ, предложенный Ж. Деррида2) бытия. Каждая изэтих сфер полна «симулякрами». Финансовые спекуляции на мировых рынках валют и т. п. симулируют реальные инвестиции в развитие материального производства или культуры. Маркетинг создает симулякры полезных человеку благ и действительных потребностей. Это бытие «наведено» на людей капиталом так, как злой колдун наводит морок. В результате этого у людей формируются «наведенные» потребности — «оторваться с Фантой», «запепсовать мегахит», использовать для передвижения крайне неудобный в условиях городских «пробок» гигантский Хаммер или Роллс-Ройс, голосовать за политиков, вызвавших глубочайший кризис, искренне интересоваться тем, какая из «попсух» находится на каком месте в «горячей десятке», а то и «написать черной икрой по капоту белого Мерседеса „Жизнь удалась!“» (цитата из выступления профессора, депутата Государственной Думы РФ от правившей в 2008 году в России партии). Конечно же, мир еще не до конца перешел в мир симулякров, но тенденция, улавливаемая постмодернизмом, очевидна: сфера «наведенных» потребностей и деятельностей, их производящих и удовлетворяющих, растет грандиозными темпами.
1 См.: Sim S. The Routledge Companion to Postmodernism. L.: Routledge, 2001. P. 66.
2 Ж. Деррида не случайно пишет именно о «всевозможных формах наваждения, которое... организует те формы, которые господствуют в сегодняшнем дискурсе». И чуть ниже: «Гегемония всегда организует репрессии, а значит, подтверждает наличие наваждений» (Деррида Ж. Призраки Маркса, М., 2006. С. 56).
Симулякр (в экономической теории) — феномен приобретения экономическими благами свойств, симулирующих действительную полезность, и превращения этой симулятивной полезности в определяющую характеристику блага. Симулякры в экономике тесно связаны с господством превратных экономических форм, создающих искаженное представление о скрытом за ними содержании. Экономический смысл производства симулякров заключается в преодолении границ накопления капитала в реальном секторе экономики.
Но обо всем по порядку. Начнем с наиболее типичного примера товаров-симулякров — мужского костюма (оставим в покое прекрасных дам и их вкусы), на подкладке которого имеется лейбл со знаменитым брендом. В этом случае костюм, который шьется из китайской ткани на китайской (или российской) швейной фабрике и имеет себестоимость максимум в 50 долларов, получая нужную этикетку на подкладке и продаваясь в фирменном бутике, обретает цену едва ли не в 100 раз большую — скажем, 5000 долларов. За костюм «от NN» — это даже немного. Что продается в данном случае — потребительная стоимость? Даже если предположить, что костюм от NN сшит особо тщательно (что далеко не всегда так: зачастую и у «брендов» в парижских бутиках, куда мы специально заходили проверить, строчка косовата), а ткань особо хороша (что тоже далеко не всегда истина), то даже в этом случае реальное качество реального товара к цене в 5000 долларов отношения не имеет: более качественный костюм может стоить в 2-3, пусть в 5, но не в 100 раз дороже. Да и покупают его по стократно завышенной цене не из-за качества строчки или прочности ткани. Его покупают потому что... — потому что это — символическое благо, указывающее на то, что его владелец богат и успешен (или, на языке российских симулякров, — «крут»). В данном случае происходит именно тот набор превращений, который выше мы описали на языке постмодернистской методологии. Первый шаг: потребительная стоимость материального блага (костюм) деконструируется и превращается в «текст» — костюм из предмета одежды превращается в знак благосостояния. Далее этот костюм-как-текст заменяется «контекстом» — лейблом фирмы, причем последний — третий шаг — «работает» только в определенном дискурсе — при покупке в бутике и использовании в соответствующей среде. Существенно. Если в XVII—XVIII веках богатство вельможи определялось количеством бриллиантовых подвесок, золотого шитья и дороговизной ткани костюма, то есть действительной стоимостью одежды, то на рынке симулякров оно определяется знаком «крутизны», каковой формируют контекст (лейбл бренда на подкладке) и дискурс (бутик), а не действительные качество и трудоемкость данного костюма (воплощенные в нем конкретный и абстрактный труд). Другое дело, что на создание контекста-«бренда» и подобных ему симулякров также требуются огромные усилия.
Но весь вопрос в том — какие? кого? и с какой целью осуществляемые? Вот здесь и начинается политэкономия рынка симулякров (s-рынка), на котором продаются и покупаются товары-симулякры (s-товары) или то, что Жан Бодрийяр назвал политэкономией знака1, а Михаил Воейков — пост-классической политэкономией. Прежде чем обратиться к первичной систематизации мира 5-товаров, заметим: практически любой симулякр в мире экономики есть в определенной мере и реальное благо, удовлетворяющее реальную потребность. Бренд-костюм, как правило, несколько лучше костюма, продаваемого в магазине дешевой одежды, «Мерседес» по своей надежности и эксплуатационным качествам превосходит большинство автомашин, не имеющих столь мощного бренда, и т. д. Иными словами, говоря о 5-рынке, мы всегда должны помнить, что это не более (но и не менее) чем некоторое видоизменение «нормального» рынка. Весь вопрос, однако, в мере.
1 Авторы в данном случае имеют в виду книгу «К критике политической экономии знака», которую Бодрийяр опубликовал в 1972 году (на русском языке наиболее известно издание 2007 г.). Она продолжает идеи его же работы «Общество потребления» (1970, русский перевод — 2006). Затем эти идеи развиваются в книге «Зеркало производства» (1973). В этих работах Ж. Бодрийяр подчеркивает формирование в условиях позднего капитализма мира искусственно вызываемого пресыщения, псевдодеятельностей и псевдо-ценностей. При этом данный автор - не будем отрицать действительных заслуг — активно критикует эти проявления «объективного постмодернизма*.
Но неслучайным парадоксом при этом является то, что он не подвергает систематической критике самою постмодернистскую методологию. И как таковой Бодрийяр остается в плену тех гносеологических «симулякров», онтологические эманации которых он критикует. Пожалуй, глубже в критике этих феноменов идет более далекий от постмодернизма автор - Джеймисон, указывающий на объективную укорененность этого постмодернистского дискурса. С его точки зрения, постмодернизм - это попытка теоретически отобразить специфическую логиху культурного производства эпохи позднего капитализма (см.: famesonF. Postmodernism, от, The Cultural Logic of Late Capitalism. Durham: Duke University Press, 1991. P. 400). Критика постмодернизма дана также в работе А. Каллиникоса «Против постмодернизма» (см.: CallinlcosA. Against Postmodernism. A Marxist Critique. L, 1989)
Именно эту эмпирически описанную меру (о содержательном отличии s-товаров от «обычных» — ниже) мы и положим в основу первичной, поверхностной классификации феноменов s-рынка. Первое подмножество рынка симулякров — это «обычные» товары, превращенные в символы и получившие в силу этого ценность, существенно превышающую ту, что имеют их аналоги. Один из примеров — костюм-бренд, стоящий в десятки раз дороже не имеющего соответствующего лейбла костюма с аналогичными потребительскими качествами. Различие в цене в данном случае может служить косвенным количественным индикатором меры симулятивности некоторого вида товаров или целого сегмента рынка. Сказанное характерно не только для товаров, имеющих бренд. Подобными качествами могут обладать любые продукты, получившие более высокую, нежели их аналоги, цену вследствие обретения некоторого симулятивного и/или знакового качества. К ним могут относиться все феномены из области так называемого «престижного потребления» — от модных ресторанов и клубов до особых видов образа жизни. Более того, такой тип рынка порождает и феномен «человек-бренд», когда создатели брендов сознательно, а названная выше система отношений объективно, формируют некие личности как симулякры определенного образа жизни. Как правило, это тот или иной вариант гламура, где за симулякром искусства (человека искусства) скрыто формирование имиджа тех или иных корпораций. В результате формируется человек-симулякр (s-человек), создающий эпидемию симулятивно-подражательного поведения. Одним из примеров этого может быть симулякр «Мадонна». Второе подмножество s-товаров — это чисто знаковые феномены, не имеющие «обычной» потребительной стоимости.
Наиболее типичный пример - поток симулякров, идущих от СМИ, и продукты масскультуры, не имеющие собственно культурной ценности (не способствующие возвышению человеческих качеств), но имеющие очень высокую символическую ценность, создаваемую опять же специфическими методами (от «обычной» рекламы до особых механизмов «раскрутки» поп-звезд). К числу таких знаковых s-товаров относятся и многочисленные искусственно-сформированные знаково-символические сферы досуга. Если такие товары и услуги все же обладают некой действительной потребительной стоимостью (например, способностью отвлечь человека от отупляющей ежедневной работы и узких рамок обыденности существования), то на s-рынке им придается (вменяется) совсем иная символическая, симулятивная ценность.
Третье подмножество — виртуальные 5-товары. Наиболее типичный пример — товары на рынках, порожденных современными тенденциями эволюции фиктивного капитала и дальнейшего отрыва его от реального. Это, прежде всего, симулякры, создаваемые процессом финансиализации в сфере виртуального фиктивного капитала («начинка» искусственно «надутых» финансовых пузырей — деривативы и другие финансовые производные), ставшего столь значимым в условиях современного «казино-капитализма».
Другим примером виртуальных s -товаров является совокупность предметов и услуг виртуального потребления (от бессодержательных компьютерных игр до привычки к бездумному и бессмысленному web-серфингу). Дополним наши поверхностные характеристики рынков симулякров некоторыми ремарками. Об этом говорит сайт https://intellect.icu . Во-первых, о не-любви экономистов (в том числе — теоретиков от экономики) к категории «симулякр». Она, эта не-любовь, неслучайна: данное слово семантически ненейтрально. Оно несет в себе определенный критический (по отношению к своему объекту) заряд. Слово «бренд» несет позитивный заряд, ассоциируясь с чем-то престижным, значимым. Слово «симулякр» несет негативный заряд, ассоциируясь с обманом. Как только вы говорите: «бренд — это в определенной мере симулякр», вы тут же создаете у покупателя ощущение, что вы его дурите, наводите на него некий морок. Если, далее, вы скажете, что реклама есть прежде всего деятельность по созданию симулякров, то вы невольно признаете, что ее главная цель — суггестивное, манипулятивное воздействие на потребителя с целью его умеренного (мера здесь принципиально важна!) обмана. Согласитесь — очевидно, что такая квалификация ключевых сфер бизнеса (создание и раскрутка брендов, маркетинг и, в частности, реклама, а еще PR и т. п.) этому бизнесу не только не нужна, но прямо вредна.
У принадлежащего к неоклассическому течению экономиста-теоретика есть и методолого-теоретические основания для не-испольэования терминов «симулякр», «симулятивный рынок» и т. п. Эти основания хорошо известны: отказавшись от проблемы исследования стоимости как не имеющей практического значения, и сосредоточив свои исследовательские усилия на изучении исключительно процессов движения цен и сопряженных с этим явлений, а также объявив равно важными для рынка любые феномены, которые можно продать и купить («частные блага»), неоклассика создала необходимые и достаточные условия для того, чтобы различение товаров, имеющих реальную потребительную стоимость и стоимость, и товаров-симулякров стало невозможно. Другое дело, что сами предложенные выше аксиомы неоклассики более чем спорны... Во-вторых, методология постмодернизма, породившего на свет понятие «симулякр», также создает определенные предпосылки для того, чтобы различение реальных продуктов и продукгов-симулякров стало невозможно. Особенно легко это продемонстрировать на примере искусства. Если мы, как это принято в постмодернизме, отказываемся от понятий Человека-субъекта и прогресса, критерием которого является развитие человеческих качеств, а также от гносеологических (соотнесение истины и лжи), этических (добра и зла) и эстетических (красоты и безобразия) различений, то попсовый хит и «Игра в бисер» становятся качественно не-различимы, а критерием их сравнительной ценности становятся цены на рынке, однозначно доказывающие, что философский шедевр Гессе ничто в сравнении с песенкой о юбочке из плюша или розовых розах и яблоках на снегу. Однако реактуализация классики позволяет иначе взглянуть на данную проблему.
Политико-экономический взгляд на природу 5-рынка предполагает в качестве первого шага исследование возможности и необходимости его массового развития. Прежде всего, отметим — прогресс технологий и капитала создал такие условия, когда такой рынок стал возможен и необходим. Материальной предпосылкой формирования рынков симулякров стали двоякого рода технологические процессы. Во-первых, развитие технологий, повышение производительности и роста креативной составляющей труда до такого уровня, когда стало возможным массовое производство товаров-симулякров, ориентированное на широкие круги общества. Только во второй половине XX века стало возможным массовое производство как товаров-брендов, ориентированных на резко увеличивший свою численность так называемый middle и upper-middle class, так и феноменов масс-культуры, ориентированных на широчайшие слои молодежи и в «Первом», и в «Третьем» мирах. Только несколько десятилетий назад технологический прогресс и рост производительности привели к существенному возрастанию числа лиц, хотя бы частично занять« творческой деятельностью и потому способных создавать предпосылки для превращения товаров и услуг в симулякры. Для появления десятков миллионов работников рекламных и пиар-агентств, маркетологов и имиджмейкеров необходимы были материальные предпосылки, которые человечество создало относительно недавно и только для некоторой (меньшей) своей части. Еще одним слагаемым этого процесса стал поиск псевдо-альтернатив массовому производству в сферах так называемого «индивидуализированного» производства, ориентированного на якобы особого, индивидуального потребителя1.
Эта в принципе рациональная тенденция также получила свою симулятивную окраску, когда опять же в массовом масштабе (вот он, парадокс!) стала развиваться s-индивидуализированная сфера услуг, и миллионы визажистов и имиджмейкеров стали тиражировать симулякры индивидуальности для миллионов представителей upper-middle cl ass’а. Во-вторых, к кругу технологических предпосылок массового развития s-рынков, безусловно, относится развитие и повсеместное распространение компьютерных технологий и Интернет-среды, что создало необходимые предпосылки для развития s-рынков третьего рода (рынков виртуальных симулякров), а именно они растут быстрее всего в современных условиях. Итак, создание товаров-симулякров для сотен миллионов (а в случае масс-культуры — миллиардов) потребителей требовало иных предпосылок, нежели создание благ в рамках «обычного» (создающего в массовом масштабе реальные потребительные стоимости) общества потребления середины и второй трети XX века. И эти предпосылки сложились в конце XX века. Что же касается необходимости генезиса рынков симулякров в столь массовых масштабах, то она связана со специфическими противоречиями процесса накопления капитала, характерными для второй половины прошлого - начала нынешнего веков, с тем, что прогресс накопления капитала в реальном секторе экономики сталкивается со своими пределами. Эти пределы — невозможность бесконечного инвестирования в реальное производство (производство продуктов и услуг, необходимых для прогресса производительных сил и прежде всего — самого человека) при не-сокращающейся норме прибыли — были впервые достигнуты развитыми странами накануне Великой депрессии. Именно тогда капитал впервые в столь значимом масштабе столкнулся с тем, что дальнейший прогресс реального производства будет приводить к снижению нормы прибыли и общей стагнации. Выход тоща был найден за счет разных способов изменений «правил игры» — за счет перехода в одном случае к социально-ограниченной и регулируемой капиталистической системе, а в другом — к фашизму. В первом случае пределы перенакопления преодолевались за счет вывода изпод власти рынка от 1/3 до 1/2 экономики и перераспределения в пользу общества от 1/3 до 1/2 прибыли, получаемой капиталом. Во втором случае (немецкий, итальянский, испанский и т. п. фашизм) «выход» был найден за счет дополнения и одновременно маскировки капиталистической эксплуатации тотальным контролем правящей элиты через подчинение всего населения аппарату корпоративного государства. В пределе объединение в корпоративное государство противопоставляло «свой» народ всем остальным, используя его как инструмент внешней экспансии (впрочем, внешней экспансией не брезговали и в первом случае: десятки миллионов убитых в ходе колониальных войн в Африке и Восточной Азии во второй трети XX века тому подтверждение). Однако оба варианта к 1970-м годам оказались исчерпаны. А потенциал экстенсивной экспансии капитала «ядра» мировой капиталистической системы за счет глобализации не мог быть реализован без создания адекватных глобальных инструментов социально-экономического господства и подчинения. И тогда капитал пошел по пути формирования симулятивных товаров, благо предшествующий рост производительности труда в реальном секторе создал для этого достаточные предпосылки. К этому пути толкали и пределы системы массового производства, которая также исчерпала к концу XX века потенциал своего прогрессивного развития. Так пределы накопления глобального корпоративного капитала создали необходимость продуцирования симулятивных товаров, т.е. предложения на симулятивных рынках.
1 На эту удочку — якобы разворачивающийся процесс индивидуализации, идущей на смену эпохе массового производства, - попалось немало исследователей постиндустриального общества. В России данный тезис развивал, в частности, В. Иноземцев (см.: Иноземцев В.Л. Расколотая цивилизация: Наличествующие предпосылки и возможные последствия постэкономической революции. М.: Academia-Наука, 1999. С. 57).
Сходные импульсы по генерированию рынка симулякров сложились и со стороны спроса, где «общество потребления» столкнулось с границами наращивания объемов и номенклатуры возможных утилитарных товаров и услуг реального сектора. Агент рынка, принадлежащий к той или иной доходной группе, ограничен в своем утилитарном потреблении: принадлежащая к среднему классу семья не будет покупать 3 холодильника и 4 машины эконом-класса, да и количество недорогих платьев и костюмов, которые нужны такой семье, относительно ограничено, равно как и вообще их потребность в реальных утилитарных благах. Выйти же за рамки своей доходной группы подавляющее большинство представителей этого класса не может. Более того, вследствие перехода к неолиберальной модели эволюции, поздний капитализм (а мы рассматриваем именно этот предмет) породил тенденцию сокращения масштабов среднего класса. Выход за пределы этих ограничений был найден на уже отмеченном нами пути формирования нового класса потребностей — симулятивных или sпотребностей. Последние оказались как нельзя более кстати, ибо позволяли формировать новые рынки на основе товаров, себестоимость которых оказалась относительно низка в сравнении с их ценой. Аналогичным образом s -потребности стали формироваться и для «высшего среднего» класса, и для буржуазии, и для номенклатуры глобального капитала, где сложились свои системы искусственных знаков принадлежности к тому или иному слою «элиты». Наиболее значимым с экономической точки зрения оказалось формирование спроса со стороны капитала на симулятивные средства развития, прежде всего, различные симулякры денег и иных ресурсов для инвестирования, что стало следствием обострившихся вследствие перенакопления капитала пределов его экспансии. Более того, сложилась (а во многом была полустихийно сформирована корпоративным капиталом) и специфическая s-элита — совокупность представляемых в роли как бы элиты высших слоев масс-культуры, профессионального спорта, профессионалов от финансового, рекламного и т. п. бизнеса, т. е. верхушки тех сфер, где создаются, рекламируются и продаются симулякры разного рода. Это именно как бы «элита»: она не имеет реальной экономической и политической власти и по большому счету является функцией медийных, финансовых и т. п. корпораций. Она вынуждена вести демонстративно-роскошный образ жизни, симулируя свою избранность и демонстрируя потребление, прежде всего, именно симулятивных благ — подчеркнуто дорогих брендов и т. п. Так соединяются в едином процессе возможность и необходимость формирования симулятивного производства, удовлетворяющего симулятивные потребности, а значит и s- предложения, реагирующего на сформировавшийся s-спрос. Генезис этой новой реальности обусловливает и основные содержательные черты s-рынка.
Этот подзаголовок решительно напоминает название книги Жана Бодрийяра1. Однако авторы этих строк предлагают ниже существенно иную, нежели известный французский постмодернист, теоретическую гипотезу, объясняющую феномен s-рынка. Ж. Бодрийяр прав в своей характеристике наступающей эпохи постмодерна (для Западной Европы символом ее генезиса стали поражения Парижского мая и Пражской весны 1968 года), как несущей прогрессирующее развитие гиперреальности, приводящей к замещению реальных содержаний и смыслов симулякрами и знаками. Однако авторы этих строк не разделяют ключевой идеи французского ученого о том, что современный ему мир симулякров вырос из символического обмена добуржуазных обществ, а Маркс был не прав, характеризуя капитализм как сферу реального материального производства реальных благ.
1 Речь идет об упомянутой выше книге этого автора «К критике политической экономии знака».
На наш взгляд, над Бодрийяром, как и над его соратниками по цеху левого постмодернизма (Делез, Фуко) злую шутку сыграло то, что они... искренне считали мир симулякров, в котором они жили, едва ли не единственно... реальным миром. Он не заметил (не понял? не знал?) различия превратной формы и действительного содержания (напомним: превратная форма возникает тогда, когда, по словам Маркса, «кажется то, что есть на самом деле», когда на самом деле поверхность общественной жизни наполнена превратными феноменами, извращающими подлинное содержание реальных процессов). В результате Бодрийяр не отразил диалектики прогрессирующего развития симулякров как превратных форм инволюции материального производства позднего капитализма. Между тем, в условиях позднего капитализма кажется, что на смену материальному производству идут симулякры. И эта кажимость реальна, но это реальность превратной формы, а не содержания.
Поэтому акцент на симулякрах есть доказательство не заблуждений Маркса, а правоты его методологии, всегда утверждавшей, что теория марксизма должна критически развиваться по мере изменения практики. Вот почему только марксистский историко-диалектический взгляд на капитализм позволяет показать, как, почему и в какой мере на определенном этапе своего развития капитализм, базирующийся на реальном материальном производстве, превращается в систему продуцирования и потребления симулякров, лежащих «по ту сторону» последнего. Рассмотрим эти непростые связи подробнее. Авторы этих строк исходят из гипотезы, что товар-симулякр есть превратная форма товара как исходной и всеобщей формы капиталистического мира или так называемой «рыночной экономики». Теоретически эта связь должна выглядеть так: если 5-товар есть превратная форма, то он должен обладать видимостью некоторой потребительной и меновой стоимости, но в глубине этой видимости должна лежать некая отличная от нее сущность. Если нам удастся содержательно раскрыть эти положения, то авторская гипотеза будет доказана (по меньшей мере, в рамках марксистской парадигмы).
Потребительная стоимость s-товара должна состоять в полезности данного товара для потребителя. В чем же эта полезность? В удовлетворении некоей потребности, способствующей развитию производства, человеческих качеств? — Нет, в этом случае мы бы имели дело с «обычным» товаром. Ее полезность состоит в удовлетворении симулятивной, — т. е. в данном случае искусственно созданной, наведенной как морок — потребности. Если же потребность «естественна», не является «наведенной», то удовлетворяющее ее благо есть обычный товар, а не симулякр — таково определение симулякра, исходные «правила игры».
продолжение следует...
Часть 1 Глава 2 Рынок симулякров
Часть 2 2.4. Удвоение фетишизации: рыночные симулякры как превратные формы товарного фетишизма
Комментарии
Оставить комментарий
Политическая экономия (политэкономия)
Термины: Политическая экономия (политэкономия)