Глава 4 Новое бытие всеобщей формулы капитала: фиктивный финансовый капитал

Привет, Вы узнаете о том , что такое виртуальная прибыль, Разберем основные их виды и особенности использования. Еще будет много подробных примеров и описаний. Для того чтобы лучше понимать что такое виртуальная прибыль , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Политическая экономия (политэкономия).

Как известно, во II отделе I тома «Капитала» К. Маркс, фиксируя всеобщую формулу капитала (Д—Т—Д': деньги, приносящие дополнительные деньги), формулирует ее противоречие, фиксируя знаменитую антиномию: дополнительные деньги в соответствии с этой, известной любому предпринимателю, формулой возникают в обращении, но столь же верно и то, что они не могут возникнуть из обращения, если только в нем осуществляется обмен эквивалентов.

Не менее хорошо известно, что эта антиномия снимается Марксом через обращение к исследованию процесса производства, где и создается, в соответствии с теорией автора «Капитала», прибавочная стоимость. Но вот парадокс: видимость позднего капитализма вновь возвращает нас к этой антиномии: фиктивный капитал, живущий вне сферы производства, как бы вновь обретает чудотворную способность создавать прибыль исключительно в сфере обращения... Эта видимость неслучайна. Более того, как и большая часть характерных для капитализма превратных форм, она объективна. Тем важнее разобраться с тем, какое действительное содержание скрывается за этим очередным кульбитом, «превращением» капитала

. 4.1. Прибыль без производства, или Превратные формы «долговой экономики»

Поскольку сама эта проблема стала особенно актуальной после кризиса 2008 года, начнем с постановки вопроса, прямо связанного с практикой: могут ли колебания на финансовом рынке разрушать реальную экономику? И если да, то почему? Для ответа на этот вопрос необходимо разобраться, почему невозможна постоянная работа экономики в долг, в расчете на будущие прибыли и доходы — ведь при этом реально люди работают, производят товары и услуги, эти товары потребляются (и в личном, и в производительном потреблении). Однако при капитализме этого недостаточно: товар может попасть в потребление, только будучи продан на рынке, только будучи обменен на деньги. Если обмен на деньги почему-либо оказывается невозможен, хотя бы в некоторых случаях, то это поначалу лишь частная проблема неудачников. Но если масштабы этих неудач достигают некоторой критической точки, вызывая цепную реакцию неисполнения обязательств, то система регулярного обращения товаров в обмен на деньги рушится. И вторая причина, важная именно для капитализма — если товары все же продаются, но приносят недостаточную (меньшую чем средняя) прибыль или не приносят ее вовсе, то их производство будет свернуто. Хорошо известно, что современный денежный (платежеспособный) спрос базируется в основном не на реальных деньгах, а на долговых обязательствах и на свидетельствах о праве на будущие прибыли (то есть, на кредите и фиктивном капитале). Однако опираясь на эти две ноги (костыля?), спрос дает предложению крайне неустойчивое основание. Долг может нарастать без особых проблем довольно длительное время - но лишь до тех пор, пока есть расчет его вернуть, или до тех пор, пока поступление процентов способно значительно перекрывать основную сумму долга даже и без надежды на возврат этой основной суммы. С претензиями на будущие прибыли, выраженными в финансовых инструментах фиктивного капитала, дело обстоит сложнее. Рынок воспринимает их как ликвидные ресурсы (квази-деньги) не только до тех пор, пока (1) есть расчет на эти самые будущие прибыли, но и пока (2) есть расчет на то, что рыночная оценка фиктивного капитала будет расти.

Рост рыночной оценки создает возможность прибыльных операций с фиктивным капиталом независимо от того, приносит ли реальный капитал, отражением которого является фиктивный, действительную прибыль или же нет. Однако этот рост также имеет свои пределы и не является абсолютно независимым от реального капитала. Наиболее глубинная причина негативного влияния неустойчивости финансового рынка на реальную экономику — отрыв движения денежного капитала от движения действительного (производительного) капитала, выражающийся в угнетении «правомерных», «естественных» функций денежного капитала (т. е. тех, что обусловлены его генезисом как средства обслуживания движения производительного капитала, его бытием-для-иного) и росте его «самодовлеющих» функций (для-себя-бытия), основанных на использовании спекулятивных эффектов1. (В данном случае под денежным капиталом имеются в виду в том числе и все его производные и превратные формы — ссудный, фиктивный и виртуальный капитал). Почему с развитием капитализма не только предоставленные кредиты, но и сами долговые обязательства (кредитные договора, векселя и т. п.) оказались в состоянии обеспечивать расширение спроса? Почему фиктивный капитал, в свою очередь, сделался основанием для кредитной экспансии (то есть стал приниматься в обеспечение кредитов)? Это вопросы, принципиально важные для характеристики взаимоотношений действительного капитала и виртуального капитала. Долговые обязательства и претензии на будущий доход могут формировать реальный спрос при том условии, что они могут функционировать как «знаки стоимости», то есть как заместители реальных денег в их функции средства обращения. По существу, они создают частный, не контролируемый государством массив квази-денег. Их особенность, однако, состоит в том, что они образуют спрос на все товары не прямо (обычно никто не оплачивает товары акциями или фьючерсными контрактами), а лишь через (1) расширение кредита и (2) извлечение прибыли с финансового рынка. Именно эти источники позволяли крупному капиталу обеспечивать себе прибыльное применение, и именно они делают общественно-востребованным «длясебя-бытие» финансового капитала. Более того, вследствие этого и нефинансовые корпорации во все большей степени стали вовлекаться в операции по извлечению прибыли непосредственно с финансового рынка.

До 1997 года нефинансовые корпорации США имели убытки от финансовых операций — и это было естественно, ибо они выступали как заемщики финансовых средств по отношению к кредитной системе, а эффективность их операций на фондовом рынке была низка постольку, поскольку это были вынужденные операции для привлечения недостающего капитала. Однако после этой даты операции становятся прибыльными, более того — доля прибыли от финансовых операций у нефинансовых корпораций в отдельные периоды превышает 50 %. Но и это еще не все. По отношению к кредитной системе нефинансовые корпорации после 2003 года на какое-то время превращаются из нетто-должников в нетто-кредиторов: полученные ими от собственных кредитных операций проценты перекрывают проценты, уплачиваемые ими за взятые займы. Тем самым через кредит и фиктивный капитал (как это было обосновано еще в «Капитале» К. Маркса) реальный капитал получает способность к добавочному расширению, раздвигая узкие для него рамки условий реализации стоимости и прибавочной стоимости на основе лишь реального денежного спроса и обычной куплипродажи. Но эта способность приобретается ценой усиления неустойчивости рынка. Долги и фиктивный капитал постольку могут обслуживать движение реального капитала, поскольку создаваемый ими добавочный спрос соответствует способности реального капитала к расширению, сдерживаемому узкими рамками денежного спроса. Этот добавочный спрос позволяет капиталу увеличивать реальное производство товаров и услуг, вовлекая в него все доступные ресурсы и используя все возможные усовершенствования. Но у этого роста есть внутренняя граница — капитал должен иметь прибыльное применение. Как только эта граница обнаруживает себя, оказывается, что какая-то часть капитала не может быть применена с нормальной средней прибылью, а ранее видимый спрос оказывается мнимым (виртуальным). Точнее, поскольку производство все же функционировало, он не столько абсолютно мнимый, сколько недостаточный для прибыльного применения капитала. Не избыточный, как можно было бы подумать, глядя на распухшие «финансовые пузыри», а именно недостаточный (о природе этой «недостаточности», чреватой «инфарктом»-кризисом — чуть позже). Итак, главная проблема — наличие в самом реальном капитале внутренней границы, препятствующей его прибыльному применению. До какого-то момента внутренний предел расширения капитала остается скрыт, и не обнаруживает себя на рынке. До какого?

4.2. Виртуальный фиктивный финансовый капитал: гиперреализованные угрозы кризиса и дерегулирования

Ответ в принципе известен: до тех пор, пока не обнаруживается, что обязательства, — в первую очередь в реальном секторе, хотя на поверхности это может выглядеть как внезапное падение котировок ценных бумаг, - которые сделаны в расчете на будущие прибыли, не могут быть реализованы, или их фактическая реализация уже не может быть отложена. Следует принять во внимание, что на фондовом рынке «крутятся» преимущественно заемные деньги. Игра на повышение вовлекает дополнительные кредиты. Заминка приводит к тому, что кредит не удается вернуть — начинается паника: сброс активов, чтобы расплатиться, ведет к дальнейшему ухудшению конъюнктуры, повышению ставок кредита из-за возросших рисков, требованиям увеличения залога по сделкам репо или требованиям досрочного погашения (margin-call) и т.д. Здесь мы сталкиваемся с действием двух закономерностей капиталистического способа производства вообще и позднего капитализма — в частности. Первая: наличие противоречия между общим стремлением капитала к безграничному расширению (чему служит раздувание виртуальных финансовых пузырей, создающее иллюзию возможности безграничного расширения спроса) и стремлением к обеспечению частных интересов и избеганию риска потери прибылей. Частный капитал не может бесконечно довольствоваться лишь иллюзией спроса и иллюзией оплаты — он готов рискнуть, используя ЭТИ иллюзии, но, в конечном счете, он желает обратить свои товары и услуги в реальные деньги, действительно реализовать созданные стоимость и прибавочную стоимость.

Вторая: циклический характер воспроизводства капитала, который, собственно, и вынуждает капиталистов включиться в цепную реакцию принудительной необходимости обеспечить свои частные интересы в условиях неминуемого спада деловой конъюнктуры. В результате, защищая свои частные интересы и стремясь к действительной реализации произведенной стоимости и прибавочной стоимости, к исполнению обязательств в реальных деньгах, капиталисты и обнаруживают мнимость созданного ими при помощи виртуального капитала разбухшего спроса. Но эта мнимость обнаруживается, конечно, не на фазе оживления и подъема, а на фазе спада (когда падает эффективность применения реального капитала). Возникает вопрос: почему же тогда капитализм в развитых странах почти непрерывно, лишь с небольшими заминками, ухитрялся развиваться без серьезных кризисов в течение, по меньшей мере, четырех циклов? Это — самый сложный вопрос во всей этой истории. Сам механизм финансовой экспансии за счет разбухания рынка фиктивного капитала был создан (полубессознательно, разумеется) в том числе и для того, чтобы при наступлении фазы спада купировать ее при помощи инструментов виртуального расширения спроса. Остается открытым вопрос, почему этот фокус удался не один, не два, и даже не три раза, а удавался довольно систематически? Думается, потому, что на рост финансовых пузырей наложился еще целый ряд факторов. Первый. Государственное регулирование рынка — как антициклическое (стимулирование спроса на спаде, охлаждение конъюнктуры на подъеме), так и структурное (активная промышленная политика), - сглаживающее циклический характер обновления капитала. Второй. Формирование так называемого социального государства («обществавсеобщего благосостояния»), что обеспечило расширение спроса за счет перераспределительных механизмов. Если у миллионов людей есть кое-какие денежные накопления, но малость не хватает на холодильник, автомобиль, квартиру и т. д., а государство им эту малость подкинуло, то тем самым создается реальный добавочный многомиллионный спрос для целых отраслей, выходящий далеко за рамки произведенных бюджетных трансфертов. Трансферты превращают часть отложенного спроса, в виде частных накоплений дохода, в реальный спрос. Третий. Крах колониальной системы и переход к неоколониализму открыл дорогу процессам глобализации. Об этом говорит сайт https://intellect.icu . Перенос производства в страны «Третьего» мира обеспечил снижение издержек реального сектора, удешевление элементов стоимости рабочей силы и т. д., временно сгладив явления перенакопления капитала. Четвертый. Рост финансиализации совпал с повышательной фазой очередного кондратьевского цикла. Все эти процессы политически стимулировались фактором соревнования с мировой системой социализма, а затем крах этой системы открыл мировому капиталистическому хозяйству новые рынки. Теперь все эти факторы исчерпали свою эффективность. Они не исчезли (во всяком случае, полностью), но уже нет значительных перспектив наращивания эффективности капитала за счет этих факторов. Регулирование остается, тот или иной социальный компромисс остается, глобализация нелинейно, но углубляется, длинная волна технологического обновления не повернет вспять, но «сливки» с этих факторов уже сняты. Кроме того, компьютерная, информационная, телекоммуникационная и т. п. революция, при всей ее значимости (она, в частности, стала одним из факторов победы в соревновании с мировым социализмом), все же не привела к качественному технологическому обновлению капитализма. Технологически капитализм по-прежнему остается индустриальным. Более того, возможности существенного прироста эффективности за счет компьютеризации уже в основном исчерпаны, причем не сегодня, а на рубеже 2000-х. Сказанное выше позволяет, как представляется, определиться с тем, что же такое виртуальная прибыль , извлекаемая с финансового рынка. Это плата, которую взимают денежные капиталисты (агенты финансового рынка) за предоставление капиталу возможности якобы неограниченного расширения и получения дохода от реализации товаров и услуг, удовлетворяющих мнимый спрос. Собственно, мнимый спрос и создается капиталом в финансовом секторе для присвоения виртуальной прибыли. Мнимый же характер и того, и другого, определяется тем, что финансовая экспансия выходит далеко за рамки условий сбалансированного воспроизводства капитала. Весь этот процесс мультиплицируется производством товаров-симулякров, удовлетворяющих симулятивные потребности.

Виртуальная прибыль, извлекаемая с финансового рынка — это плата, которую взимают денежные капиталисты (агенты финансового рынка) за предоставление капиталу возможности якобы неограниченного расширения и получения дохода от реализации товаров и услуг, удовлетворяющих мнимый спрос.

Так на новом витке и в новом качестве в снятом виде воспроизводится (не раз пройдя по спирали «отрицания отрицания») закон стоимости, когда цена отдельных товаров на рынке определяется уже не столько соотношением спроса (покупателей) и предложения (продавцов), колеблющегося вокруг стоимостей товаров, сколько конъюнктурой конкуренции различных многообразных мировых сетей. В результате цена становится крайне опосредованным выражением стоимости, причем не в (золотых) деньгах, а в сложном агрегате, где за видимостью старой денежной формы (доллара, рубля) скрыта неопределенная конъюнктура мировых финансовых сетей. На место единого и целостного всеобщего эквивалента (денег как товара, который объективно всегда всем нужен, ибо является продуктом всеобщего общественнонеобходимого труда) приходит стихийный, подвластный неведомой конъюнктуре (а с другой стороны — зависимый в каждом своем конкретном звене от субъективных сил — той или иной финансовой корпорации) мировой рынок виртуальных денег. Непосредственно, как мы уже отмечали, он может быть соотнесен с мировыми финансовыми рынками, наполненными к тому же гигантскими «пузырями». На место золота как универсального регулятора и стабилизатора (.якоря и предохранительного клапана одновременно) рынка приходят виртуальные деньги-капитал — неустойчивая, стихийная, приватизированная неопределенным кругом корпораций, но никому целиком не подконтрольная суперсеть. Эта стихийность финансового рынка (сердцевины жизнедеятельности современного рынка) находится в сущностном противоречии с глубоко упорядоченным, взаимозависимым (точнее — высоко обобществленным) в мировом масштабе производством. Последнее в своей технологической основе уже давно функционирует не столько стихийно (восстанавливая пропорциональность через постоянные диспропорции, кризисы перепроизводства), сколько на базе постоянно поддерживаемой пропорциональности, которая относительно редко, но чрезвычайно мощно взрывается всемирными системными (затрагивающими основы власти капитала) кризисами. Эти системные кризисы ныне (начиная с Великой депрессии) возникали и будут возникать в результате переходящей определенную границу экспансии (перенакопления) виртуального финансового капитала. С качественной стороны эта граница может быть определена (пока что это не более чем гипотеза) как такое перенакопление виртуального капитала (субститута денег), которое не позволяет ему выполнять функции, аналогичные деньгам, на современном рынке. Предпосылка этого — чрезмерный (эту меру опять же следует определить) отрыв такого капитала от (1) реального производства и (2) регулирующих воздействий со стороны общества, в частности государственного регулирования денежного обращения (не случайно монетаристы так боятся этого разрыва и так стремятся его предотвратить). Учитывая, что тотальная маркетизация углубляет и глобальные проблемы человечества, а средством относительной стабилизации и регулирования этой системы являются лишь виртуальные деньги, — учитывая все это, несложно сделать вывод, что мировой финансово-экономический кризис, начавшийся в 2008 году, был закономерным следствием названных выше причин

1. Более того, неустраненность коренных причин этого кризиса (прежде всего, сохранение проблемы перенакопления капитала вообще и виртуального фиктивного капитала, в особенности) делает более чем вероятным повторение аналогичных явлений в случае, если не будут приняты существенные коррекции как минимум на институциональном уровне и в рамках экономической политики. Здесь, на наш взгляд, вполне уместна образная параллель Бодрийяра, сравнившего глобальную угрозу финансового кризиса с глобальной угрозой термоядерного взрыва. И крупный финансовый капитал, и средства массового уничтожения, по мнению этого автора, «супер-реализованы»; они как бы находятся на орбите над нашими головами, могут в любой момент привести к катастрофе. И хотя сама эта катастрофа пока лишь вероятностна, угроза финансового коллапса, как и угроза ядерной войны, является реальным глобальным фактором сегодняшней жизни

2. Более того, можно считать, и это мнение все чаще развивается и теоретиками, и финансистами-практиками, что кризисы конца 1990-х в Юго-Восточной Азии, России и Латинской Америке были своего ального капитала. Мировой экономический кризис оказался «настоящим» инсультом, лечение которого ведется крайне противоречиво, хотя больной (капитализм) попрежнему «скорее жив». Как мы заметили ранее, на самом деле с политэкономической точки зрения более сложным является вопрос не о том, почему произошел мировой финансово-экономический кризис, а о том почему он так долго откладывался. Причины этого авторы также зафиксировали еще задолго до кризиса. Они суть в том, что современная экономика содержит и целый ряд мощных контртенденций. Начнем с того, что описываемые выше процессы пока лишь развертываются, но не обрели абсолютную силу. Отчасти сохраняется (хотя во все меньшей степени) золотой базис денег. Еще важнее то, что крупнейшие государства пока все еще контролируют движение значительной части денежных агрегатов внутри стран и на мировом рынке в интересах не только корпоративных элит, но и общей стабильности, а приватизация государственных функций не зашла чрезмерно далеко (качественно-количественная граница — мера — здесь определяется сохранением у государства способности обеспечивать регулируемость денежного обращения). Власть частных ТНК пока еще недостаточна для соперничества на равных с крупнейшими государствами «Первого мира», а международные финансовые структуры подчинены пока что в большей мере последним, чем первым. Но равновесие крайне шаткое (на что указали первые толчки — локальные финансовые кризисы, а еще в большей мере — мировой «толчок» 2008 г.), и экспансия тотального рынка вкупе с монетаристскими тенденциями свертывания социального демократического контроля и регулирования рынка могут окончательно выпустить джинна финансового кризиса из (и без того тающей) «бутылки» контроля за мировым финансовым рынком. Ipse fecit1.

1 Сделано собственноручно (лат.)

Генезис тотального «рынка сетей» и виртуальных денег в условиях неолиберального этапа подрыва собственных основ капитализма (этапа, на котором мы и находимся сегодня) порождает следующий — один из важнейших и наиболее решительных — шаг в подрыве этих основ, скрытых, повторим, за видимостью восстановления «классических» черт капитализма. Этот шаг (весьма половинчатый, непоследовательный) — подрыв собственно формы капитала как производственного отношения, всеобщей формулы его обращения. Для знатоков «Капитала» не секрет, что таковой является всеобщая формула капитала (Д -Т -Д + АД): деньги, приносящие деньги с приростом. Противоречие этой формулы формулируется К. Марксом в виде антиномии ( АД возникает и не возникает в обращении), имеет, как было отмечено выше, историческим прообразом допотопные формы капитала (купеческий и ростовщический капиталы, действующие вне непосредственного материального производства). В теории К. Маркса показывается, что противоречие всеобщей формулы капитала разрешается так, что товар рабочая сила в материальном производстве создает не только эквивалент стоимости своей рабочей силы, но и прибавочную стоимость. Разрыв этой связи ныне происходит как бы (это объективная видимость) путем «возврата» к извлечению АД вне материального производства, в рамках обращения, где трансакции (используем этот модный термин нового институционализма), сделки с товарами (Т) и деньгами (Д) как бы (опять объективная видимость) сами по себе приносят дополнительные деньги ( АД; выражаясь языком economics, — прибыль). Но нынешний этап — это не просто возврат к спекуляциям торгового и ростовщического капитала эпохи генезиса капитализма. Это нечто большее. Накладывая» на рост обобществления в мировом масштабе (высокоэффективные и дешевые транспортные и телекоммуникационные системы и т. п.) и, главное, генезис информационных технологий, «рынка сетей» и виртуальных денег, капитал порождает в процессе своего самоотрицания новое пространство и время своего доминирования - сферу трансакций. Прежде всего — это про странство и время жизнедеятельности глобального виртуального фиктивного финансового капитала. Это пространство и время могут быть соотнесены с формой финансового рынка.

Именно здесь сегодня сосредоточены основные (по своей роли) и гигантские (по своим масштабам, превышающим бюджеты многих государств) капиталы современного мира. Этот фиктивный капитал оторван от материального производства по самой своей природе, и лишь в конечном итоге (после сложнейшей системы опосредований) обязан своей жизнью (1) капиталу, накопленному за столетия своего господства и (2) собственно материальному производству, где наемные работники создают прибавочную стоимость. Существенно, что последняя производится ныне многочисленным как никогда ранее мировым классом наемных работников, сосредоточенных преимущественно в странах «Третьего» мира в материальном производстве и других отраслях, где создается стоимость. Здесь, кстати, ключ к обоснованию одного из ключевых противоречий глобализации — между мировым капиталом и мировым трудом, принимающим и геоэкономический характер. Такой фиктивный капитал утилизирует предшествующий рост производительности труда, приведший к резкому сокращению материального производства и генезису информационных технологий в развитых странах. В результате он оккупирует и подчиняет себе самую современную сферу деятельности и общения — информационные системы, создавшие адекватный базис для жизни и экспансии корпоративного фиктивного капитала. Так возникает особый мир этого виртуального капитала со своим особым пространством, временем, законами и ценностями жизни. Именно этот капитал — корпоративный виртуальный капитал — является ныне основной социально-экономической силой тотальной гегемонии капитала вообще.

Виртуальная форма этого капитала оказывает, как было замечено выше, значительное влияние на его содержание. Во-первых, виртуальный капитал становится принципиально более мобилен во времени и пространстве, нежели капитал, имеющий любую другую форму. А скорость оборота, как было показано еще во II томе «Капитала», имеет для капитала принципиальное значение. Виртуальное бытие капитала качественно увеличивает эту скорость, позволяет ему перемешаться в любые точки пространства с практически мгновенной скоростью и с минимальными «транспортными» (трансакционными) издержками: достаточно сравнить виртуальный капиталденьги с капиталом в форме золота или фондов, чтобы понять, что это значит. Тем самым виртуальный капитал обретает такой носитель, такое материальное воплощение, которые сами по себе являются всемирными и вечными: информация устаревает лишь морально. Как таковой, во-вторых, виртуальный капитал-деньги оказывается связан с конкретным субъектом (физическим или частным лицом), с конкретным положением в социальном пространстве-времени лишь по форме собственности и может менять своего хозяина сколь угодно быстро и часто (что и происходит постоянно на финансовых рынках).

Если добавить к этому зафиксированную ранее принципиальную сложность (т. е. такую сложность, когда отображение всех связей в системе уже невозможно) и размытость современной системы прав собственности, то станет ясно, что виртуальный капитал — это капитал, не только оторвавшийся от производства, но и не находящийся сколько-нибудь устойчиво в частной собственности каких-либо конкретных физических или юридических лиц. Последнее означает (мы вновь возвращаемся к сделанному выше выводу), что виртуальный капитал не является объектом сколько-нибудь устойчивого регулирования и контроля со стороны какого-либо лица. В-третьих, противоречие между свойствами информации и свойствами капитала приводит к тому, что частная собственность на виртуальный капитал, его отчуждение и присвоение становятся феноменами, зависимыми прежде всего от формальных и тоже виртуальных «правил», регулирующих его движение. Всякие материально-производственные и личностные связи (в том числе между собственником капитала и работниками, а также связи собственников с физическими объектами — фабриками, землями, зданиями и т. п.) постепенно исчезают и заменяются процессами, протекающими в компьютерных сетях. Более того, виртуальный капитал в целом становится полностью зависим от качества институтов, обеспечивающих поддержание и развитие капиталистической формы (например, частной собственности на информацию, гарантий коммерческой тайны и т. п.) информационной сети в целом (последняя, напомним, едина во времени и пространстве). Посему Человечество может, если не сегодня, то в ближайшем будущем, оказаться зависимо от хакеров, не только угрожающих запуском ракет с ядерными боеголовками, но и способных ввести вирус в финансовые компьютерные системы и тем самым вызвать мировой финансовый кризис. Более того, постепенно складывается такое положение, когда субъект, контролирующий информационные сети мира, оказывается и властелином единого материального носителя всего виртуального капитала, материального носителя «всех денег мира» (но не денег как таковых, ибо деньги — это не некий материальный носитель, пусть даже золото; общеизвестно, что на необитаемом острове золото — не деньги). Тем самым виртуальный характер капитала, обретение капиталом-деньгами нового носителя означает и существенные изменения в социально-экономическом содержании капитала. Этот носитель в принципе позволяет любому капиталу стать всемирным, вечным и предельно подвижным. Имеющий такой носитель капитал лишь формально связан с конкретным собственником, и эти связи постоянно изменяются, что является его атрибутивной характеристикой; он зависим во всех своих звеньях от единой информационной системы человечества и является предельно могущественным и в то же время предельно уязвимым. Существуя прежде всего виртуально (в компьютерных сетях), он тем не менее реально впитывает все высшие достижения цивилизации (от лучших специалистов до лучших офисов) и все более укрепляет свое господство, выкачивая соки из материального производства (сосредотачиваемого ныне все более во «Втором» и «Третьем» мирах), природы (поглощая опосредованным образом гигантский объем ресурсов) и Человека (присваивая не только большую часть создаваемой во всем мире прибавочной стоимости, но и достижения человеческой культуры, творческий потенциал человечества)1.

1 Более того, сегодня мы видим много попыток ввести «единый» критерий оценки произведений искусства - они должны продаваться, и их денежная оценка — это оценка последней инстанции. Космические и фундаментальные научные исследования столкнулись с тем же самым — их все время пытаются оценить через окупаемость и прибыль. При этом, однако, сама эта оценка весьма д орогостояща, и потому попадает в руки к влиятельным финансовым институтам. Так складывается си туация, когда от милости хозяев виртуальных денег зависят высшие достижения человечества, поскольку не имеющие столь значительных сумм в принятии решений не участвуют.

Суммируя и, отчасти, повторяя сказанное выше, можно сделать вывод, что виртуальный капитал-деньги конца XX - начала XXI века, в отличие от фиктивного капитала XIX века:

• является глобальной виртуальной (это существенно — см. сказанное выше о новых качествах капитала, создаваемых новым «носителем») сетью, а не атомизированной совокупностью денежных единиц, регулируемой национальным государством, или совокупностью обособленных финансовых корпораций; эта сеть едина во всех своих звеньях (виртуальный капитал мгновенно перемещается по ее «капиллярам», реагируя на изменения в любом из «нервных центров» сети); она функционирует по определению (в силу своей глобальности и единства) стихийно, и потому лишь частично подконтрольна национальным и наднациональным государственным структурам;

• приватизирован (будучи мировой суперсетью) ограниченным кругом частных лиц, но при этом им не подконтролен] виртуальным капиталом владеет виртуальный (вероятностно-неопределенный) анархически-неорганизованный, внутренне противоречивый круг хозяев современного корпоративно-сетевого рынка;

• выполняет роль неоденег — универсального «регулятора» и всеобщего эквивалента (меры стоимости, средства осуществления трансакций, сокровища и т. п.), корпоративно-сетевого рынка; роль своего рода «сети сетей», что делает всю систему цен (на товары, капиталы, рабочую силу и т. п.), трансакций, сбережений и т. п. зависимой от состояния этой суперсети (как некогда от золота: вспомните «революцию цен» — всемирный катаклизм XV-XV1 веков в результате появления большого количества более дешевого золота);

• обладает в силу перечисленных выше свойств качеством виртуального самовозрастания (накопления виртуальной, вероятностной ценности, выражаемой, однако, в «обычных» деньгах — долларах, евро и т. п., ибо они тоже становятся виртуальными), лишь косвенно связанного с производством (и накоплением) прибавочной стоимости; граница этого виртуального накопления, равно как и угроза его коллапса, была в качестве гипотезы определена выше.

Hungry Weevils

Game: Perform tasks and rest cool.6 people play!

Play game

4.3. Виртуальный фиктивный финансовый капитал как феномен превратного сектора экономики

Наиболее адекватной для такого капитала становится сфера «вторичных» и «третичных» производственных отношений1. Это сферы финансов, торговли, других трансакций, где деятельность, отношения по поводу деятельности, функционирование материальных факторов этой деятельности — все эти слагаемые полностью порождены (не только подчинены, но и порождены!) капиталистической формой. (Заметим в скобках: они не нужны производству, они нужны капиталистическому производству. В иной общественной системе формой обмена деятельностью могут стать совсем иные отношения.) Более того — в большинстве случаев они порождены формой виртуального фиктивного капитала. Каждый из названных компонентов является не материальным продуктом, а социально-экономической формой как таковой. Последнее особенно характерно для финансов — ключевой сферы гегемонии современного корпоративного капитала. В самом деле, весь процесс функционирования финансов основан на том, что ресурсами этой деятельности является социально-экономическая форма — капитал, ценные бумаги; сама деятельность состоит в превращении, изменении этой социальной формы (операции с ценными бумагами, с валютой — классический пример такой деятельности). Производственные отношения возникают здесь по поводу деятельности, имеющей своим предметом и своим результатом буржуазную социальноэкономическую форму; присваиваемый результат опять-таки связан с функционированием исключительно этой формы, но не непосредственных материальных благ или культурных ценностей. Этот мир многократно удвоенных, утроенных, мультиплицированных превратных форм во многом укрепляет гегемонию корпоративного капитала, ибо в этой сфере вытеснение капитала другими общественными отношениями невозможно. Возможно лишь вытеснение этой сферы в целом, для чего требуется качественное изменение всей системы общественных отношений и замена сферы трансакций тотального рынка новой общественной системой отношений.

Так мы, базируясь на анализе противоречий позднего капитализма, приходим к выводу, сделанному в предыдущих работах авторов на базе исследования мира отчуждения в целом: для глобального социума рубежа веков характерно, что наиболее современные, определяющие лицо экономики сегодняшнего и завтрашнего дня информационные продукты главным образом производятся, потребляются, распространяются в «превратном [бесполезном] секторе». Последний, напомним, есть сектор воспроизводства превратных форм человеческой жизнедеятельности, т.е. сфера, где одни превратные социально-экономические формы используются для производства, тиражирования, etc. других таких же превратных форм в той мере (NB! Это очень важная оговорка, к которой мы еще вернемся), в какой эта сфера не является управляющей подсистемой экономики. Анализ «заката» «царства необходимости» позволил показать границы этого сектора — это сфера, где не создаются (как основной продукт его деятельности) ни материальные, ни культурные блага (блага, способствующие развитию личности)1. Анализ «заката» капитала позволяет дать его более точные характеристики. С социально-экономической точки зрения превратный сектор есть сфера создания, потребления и превращений (трансакций) продуктов глобального виртуального капитала. Историко-генетическая структура этого капитала дает ключ и к структуре превратного сектора. Во-первых, эта система деятельностей надстраивается над свободной (классической) рыночной конкуренцией вследствие контроля и регулирования рынка со стороны крупнейших монополистических объединений и государственных органов в той мере, в какой эта деятельность направлена на экспансию гегемонии корпораций (последнее касается, в том числе, и государств как супер-корпораций), а не на выполнение управленческих, социальных и т. п. производительных (в точки зрения общества в целом) функций.

В самом деле, не следует забывать, что эта деятельность, как правило, одновременно служит и делу прогресса экономики, «исправляя» провалы рынка. Так, например, государственно-бюрократический аппарат в той мере, в какой он работает на свою экспансию и привилегии, есть часть превратного сектора; в той мере, в какой регулирует структуру экономики и т. п. — часть совокупного работника общества. Во-вторых, превратный сектор растет вследствие развития отношений тотального корпоративно-сетевого рынка («рынка паутин»), а именно — деятельности «пауков» (центров ТНК) по плетению (обеспечению функционирования и экспансии) своих паутин во всем многообразии их активности, направленной на подчинение клиентов (от потребителей и субподрядчиков до лоббистов в госаппарате и подконтрольных средств массовой информации).

Значительная часть менеджерской и маркетинговой деятельности (особенно рекламы) — классический пример такого «плетения паутин» и важное слагаемое превратного сектора. В-третьих, компонентом превратного сектора становится вся совокупность отношений, связанных с самовоспроизводством фиктивного капитала, начиная с биржевых спекуляций XIX века, через финансовый капитал начала и середины XX в. (не случайно названный паразитическим), к виртуальному капиталу конца XX - начала XXI века. Именно последний в силу всех описанных выше обстоятельств становится системой «пузырей» виртуального финансового капитала, которые пусты по своей сущности (в них не создаются материальные и культурные блага), но при этом, как уже было отмечено, поглощают огромные и наиболее высококачественные ресурсы и взрывоопасны как оружие массового уничтожения. Наконец, превратный сектор выходит и вовне экономики, включая, в частности такие сферы, как военно-промышленный комплекс и связанные с ним наука, образование, функционирование информации и контроля; массовая культура, где в действительности культурные ценности отсутствуют, и др. В целом, превратный сектор может быть определен как паразитическая составляющая «вторичных» производственных отношений (в отличие от «управляющей подсистемы» хозяйства). Говоря образно, последний может быть сравнен со своего рода гигантским пылесосом, всасывающим наиболее ценные интеллектуальные, финансовые и т. п. ресурсы общества и запирающим их в пыльном мешке, где человек-творец превращается в «человека в футляре». Может превратный сектор быть сравнен и с раковой опухолью на теле стареющего капитализма. Но тонкость здесь, однако, в том, что удалить эти метастазы, не уничтожив организм, уничтожить превратный сектор, не уничтожая поздний капитализм, нельзя. Более того, стареющая система сама их постоянно продуцирует во все больших масштабах... Задача-максимум, следовательно, состоит в том, чтобы качественно изменить сами отношения господства рынка и капитала, порождающие эту фиктивную надстройку. Как минимум можно и должно локализовать, сократить, поставить под демократический контроль экспансию этой «опухоли», этого сектора. Перейдем к рассмотрению проблемы эксплуатации (часть 3) и социальной структуры, свойственной современному капитализму (часть 4), завершив анализ рассмотрением проблем современной капиталистической глобализации.

Hungry Weevils

Game: Perform tasks and rest cool.6 people play!

Play game

Тезаурус к главе 4 Приложения

ВИРТУАЛЬНАЯ ПРИБЫЛЬ, ИЗВЛЕКАЕМАЯ С ФИНАНСОВОГО РЫНКА - это плата, которую взимают денежные капиталисты (агенты финансового рынка) за предоставление капиталу возможности якобы неограниченного расширения и получения дохода от реализации товаров и услуг, удовлетворяющих мнимый спрос.

Вопросы для самопроверки

П.4.1. Почему на основе фиктивного капитала развивается «долговая экономика»?

П.4.2. Как отрыв фиктивного капитала от своей действительной основы (виртуализация) позволяет преодолевать спросовые ограничения воспроизводства капитала?

П.4.3. Какова связь долговой экономики и перенакопления капитала?

П.4.4. Каким образом рост массы фиктивного капитала, отрывающегося от своей действительной основы, увеличивает экономические риски?

П.4.5. Почему рост виртуального финансового капитала означает рост превратного сектора экономики?

Исследование, описанное в статье про виртуальная прибыль, подчеркивает ее значимость в современном мире. Надеюсь, что теперь ты понял что такое виртуальная прибыль и для чего все это нужно, а если не понял, или есть замечания, то не стесняйся, пиши или спрашивай в комментариях, с удовольствием отвечу. Для того чтобы глубже понять настоятельно рекомендую изучить всю информацию из категории Политическая экономия (политэкономия)

Ответы на вопросы для самопроверки пишите в комментариях, мы проверим, или же задавайте свой вопрос по данной теме.