- 9.2. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕВРОЗОВ: МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ФОРМЫ И ЛЕЧЕНИЕ у

Это продолжение увлекательной статьи про нервозы профилактика диагностика и лечение.

...

возник новый
условный рефлекс, но и с тем, что проявлять страх в кабине самолета психика больного позволить себе никак не может, так как проявление страха закрывает возможность работать по специальности – блокирует так важную для любого профессионала потребность. Всем известно,
что авиаспециалисты, ввиду того, что регулярно проходят медицинские обследования в рамках
врачебно-летной экспертизы, крайне обеспокоены тем, чтобы их не отстранили от работы по
причине обнаружения тех или иных заболеваний. К сожалению, приходится констатировать
тот факт, что некоторые медицинские работники создают благоприятную почву для возникновения ятрогений, некоторые примеры которых мы уже рассмотрели в рамках психосоматических расстройств при неврастении. Делается это медицинским персоналом как неосознанно
(из-за отсутствия элементарной чуткости, а также отсутствия знаний о ятрогениях и их последствиях), так и совершенно сознательно (преследуя ту или иную выгоду).
Как указывает В.Н. Мясищев (1955, 1960), разрастание патологической условнорефлекторной связи (процесс генерализации) характерно не только для невроза навязчивых
состояний, но и для истерии.
Другим примером навязчивости может служить поведение преподавателя, который, находясь ранее в неблагоприятной служебной обстановке, где практиковалось внезапное изменение расписания, на новой работе каждый раз многократно проверял его правильность, сомневался в том, правильно ли он сам запомнил очередность занятий (Евстигнеев Д.А., Карнаухов
В.А., 2005).
А.И. Северский (1965) приводит следующий пример навязчивых явлений. Летчик 1911 года рождения, имеющий общий налет 10 000 ч, поступил в госпиталь 3-го марта 1958 года. Жаловался на повышенную раздражительность, быструю утомляемость, беспокойный сон, головные боли, неприятные ощущения в области сердца, одышку, навязчивые мысли, боязнь смерти. В 1943 году в одну из бомбежек противника был сильно испуган и с тех пор стал раздражительным. Появились головные боли, расстроился сон (4–5 ч в сутки), а также обострились
черты тревожно-мнительного (психастенического) характера. Ухудшение общего состояния
наступило в 1956 году, что отрицательно сказалось на летной деятельности. В 1957 году появилась одышка, боли в области сердца и постоянно начали тревожить разные мысли, связанные с болезнью сердца, что «вот-вот он скоро умрет». Обследование показало: пульс больного
ритмичный, 72 уд/мин, эмоционально подвижен, раздражителен, наблюдается выраженный
тремор пальцев вытянутых рук. Согласно служебной характеристике, участия в общественной
работе не принимает, товарищей не имеет, ведет замкнутый образ жизни. На замечания старших реагирует болезненно. Состояние здоровья отрицательно сказывается на его практической
деятельности; от полетов отстранен. Врачебно-летная комиссия признала его негодным к летной работе.
Важно подчеркнуть, что относиться к приведенным выше примерам как к какой-то серьезной психической патологии, рассматривать их как нечто экзотическое, диковинное, было
бы более чем неправильно. Навязчивости характерны для многих людей, и рассказывать об
этом они чаще всего не склонны и если уж рассказывают, то либо близким людям, либо
внушающим доверие медицинским работникам (подчас вне зависимости от специализации
врача).
При навязчивых опасениях больные мучительно боятся, что они не смогут совершить то
или иное действие или выполнить тот или иной акт, когда это потребуется, например, ответить, не покраснев (эрейтофобия), совершить половой акт, помочиться в присутствии посторонних, уснуть и другое. Навязчивое опасение иногда может вести к нарушению соответствующей функции и дать картину невроза ожидания (Свядощ А.М., 1971, 1982).
Навязчивые страхи (фобии) наиболее разнообразны и встречаются чаще всего. К ним относятся:
· боязнь смерти – танатофобия (гр. thanatos – смерть) от всевозможных причин;
· боязнь возможности покончить жизнь самоубийством;
· боязнь перед половым актом – коитофобия (лат. coitus – соитие, половой акт);
· боязнь заражения сифилисом – сифилофобия (гр. syphilis – производное от имени
Syphilus – больного сифилисом), бешенством, сапом, раком – канцерофобия (лат.
cancer – рак), психическими заболеваниями – лиссофобия;
· боязнь загрязнения – мизофобия;
· боязнь открытых пространств, улиц, площадей – агорафобия (гр. agora – площадь),
закрытых помещений – клаустрофобия (лат. claustrum – заточение);
· боязнь за состояние своего сердца – кардиофобия (гр. kardia – сердце).
Важной особенностью фобий является то, что страх при них кондиционален (лат.
condition – условие), то есть появляется лишь при определенных условиях – в той или иной
ситуации или при возникновении определенных представлений и не возникает вне этого.
К возникновению невроза навязчивых состояний, равно как неврастении и истерии, приводят такие психотравмирующие конфликтные ситуации, которые порождают сосуществование противоречивых тенденций. Сюда же относятся и ситуации, ведущие к столкновению

полового или другого влечения с представлениями о недопустимости его удовлетворения
(Свядощ А.М., 1971, 1982). Например, возникшее чувство ненависти к близкому человеку,
желание его смерти, придя в столкновение с представлениями о недопустимости таких желаний, может привести к возникновению навязчивого страха острых предметов и сложному
защитному ритуалу.
Приведем пример из нашей практики. Весной 2001 года молодой человек, около полуночи
возвращавшийся домой после встречи со знакомым, был жестоко избит тремя подростками.
Всю эту ночь он не мог заснуть – и по причине перенесенной психотравмы, и по причине
имевшего места сотрясения мозга (наблюдался общемозговой синдром), и по причине того,
что на следующий день была оформлена важная командировка в другой город, которую нельзя
было отменить. В течение всей поездки (в автобусе, на автовокзале) многие люди вызывали у
него подозрение, им приписывались преступные намерения (Евстигнеев Д.А., Карнаухов В.А.,
2005). После случившегося он долгое время не мог без страха проходить то место, где произошло преступление (особенно в вечерние часы). Кроме того, у молодого человека во время
избиения в руках была ценная книга, переданная ему знакомым за несколько минут до случившегося. Эта книга еще долго вызывала у него неприятные ощущения – старался не читать ее без
острой необходимости и не выносить ее из дома («а вдруг что-то случится»). Со временем данные опасения прошли без какого-либо постороннего вмешательства и лечения. Как можно видеть из описания, наблюдаемая у молодого человека симптоматика включала весьма разнообразные элементы навязчивости.
К числу черт личности, предрасполагающих к возникновению невроза навязчивых состояний, относятся:
1) психастенический склад ума, предполагающий наличие ошибочных алгоритмов обработки и оценки информации (сформированных под давлением ближайшего окружения невротика), благодаря чему делаются неверные выводы из анализируемой информации: интеллектуальные способности являются по своей природе условнорефлекторными образованиями и задаются пониманием причинно-следственных связей между единицами той или иной информации, и если причинно-следственные связи, формирующиеся в психике ребенка, не соответствуют реальным связям между
объектами, образуется искаженное восприятие действительности;
2) неуверенность, склонность к сомнениям, мнительность;
3) слабость и инертность нервных процессов;
4) стремление к тотальному планированию собственных действий (проигрывание наиболее вероятных вариантов развития событий и построение алгоритмов поведения в
них) с целью не попасть в неприятные ситуации (психастеник, по разного рода

причинам не имея возможности реально оценивать окружающую обстановку, формирует сложный многоуровневый информационный лабиринт, в плену которого протекает его жизнь).
Невроз навязчивых состояний может возникать у лиц с различными типологическими
особенностями. По данным А.М. Свядоща (1971, 1982), он часто встречается у лиц со слабостью или недостаточной подвижностью нервных процессов. Различные астенизирующие
нервную систему факторы (травмы, инфекции, интоксикации), нарушая подвижность нервных процессов, способствуют тем самым возникновению невроза навязчивых состояний.
Согласно Е.К. Яковлевой (1958), к неврозу навязчивых состояний будут предрасполагать
большая впечатлительность, чрезмерная чувствительность при склонности к задержке внешнего разряда, способствующие застреванию на эмоционально волнительных для больных
сложных жизненных обстоятельствах. По В.Н. Мясищеву (1955), впечатлительность представляет собой сочетание достаточно интенсивной возбудимости со склонностью к торможению разряда во вне: получается утрированное торможение внешней реакции, усиливающее напряжение и закрепление раздражительного процесса, что приводит к образованию застойных болезненных пунктов. Е.К. Яковлева (1958) подчеркивает, что изучение навязчивостей, являющихся по своей сути условно-рефлекторными образованиями, требует тщательного ознакомления со всей историей жизни больного: «изучение патогенеза навязчивых состояний возможно лишь с позиции генетического изучения личности больного. В каждом
конкретном случае заболевания необходимо выяснение особенностей ситуации, патогенность которой определяется часто не столько самим по себе внешним воздействием,
сколько индивидуальной значимостью его для больного, обусловленной всем его прошлым
опытом».
Е.К. Яковлева (1958) не только изучала историю развития болезни, историю жизни больного, но и пользовалась широким спектром физиологических и психологических методик:
· электроэнцефалография, проводившаяся в покое и в условиях разного рода воздействий;
· ассоциативный эксперимент с одновременной записью кожно-гальванической реакции;
· корректурный метод (больным предлагалось в соответствии со строго оговоренными
инструкциями, которые менялись в ходе эксперимента, вычеркивать определенные
буквы);
· исследование условных двигательных рефлексов на речевом подкреплении.
В качестве иллюстрации того, как же именно автором производился анализ причин навязчивостей с использованием упомянутых методов, рассмотрим случай страха смерти от

болезни сердца у молодого человека 29-ти лет. Больного одолевали навязчивые мысли, что
его сердце может внезапно остановиться (Яковлева Е.К., 1956, 1958). Из-за этого он постоянно прислушивался к собственным ощущениям, проверял пульс, постоянно лечился и обследовался. Во время войны служил на флоте, контузий и ранений не было. Испытывал много трудностей, но невротических реакций не было. После демобилизации продолжил работать финансовым работником, одновременно стал учиться в финансовом институте. Женат,
семейные условия вполне благоприятные. По характеру совестливый, несколько нерешительный, но требовательный к себе, дисциплинированный. Коллеги по работе оценивали его
как скромного, знающего, добросовестного работника, но при этом очень мягкого. Отличался достаточной силой нервных процессов, их уравновешенностью, с некоторыми чертами
инертности. За 1.5 месяца до заболевания был направлен в командировку для проведения
очень ответственной ревизии. Отправлялся в командировку он с неохотой, боялся, что он не
справится с работой по причине недостаточного опыта и знаний. Условия работы оказались
трудными. Во-первых, работа по ревизии была сложной, вызывала массу затруднений, требовала принятия срочных решений (в том числе отстранения ряда сотрудников ревизуемой
организации). Во-вторых, температура воздуха достигала 30–40 °С. Ввиду большого перенапряжения у больного возник обморок, который и послужил толчком для развития болезни.
При поступлении в клинику сердце было без органических изменений, кровяное давление составляло 110/80–120/80, пульс ритмичный, хорошего наполнения, 60–70 ударов в минуту. Наблюдались резкая потливость, дрожание век, пальцев. Локальных органических неврологических симптомов не обнаружено. Сознание ясное, тревожен, фиксирован на переживаниях страха. При исследовании биотоков мозга обнаружено: значительное преобладание
быстрых потенциалов, наличие тета-ритма, отсутствие реакций на раздражители, адресуемые
к первой сигнальной системе, и словесные раздражители (адресуемые ко второй сигнальной
системе), даже эмоционально значимые для больного. При ассоциативном эксперименте с
одновременной регистрацией кожно-гальванической реакции имели место удлинение скрытого периода речевой реакции и выраженная кожно-гальваническая реакция на словесные
раздражители, эмоционально значимые для больного: слова «ревизия», «работа», «сердце»,
«отец». При исследовании подвижности нервных процессов корректурным методом обнаружилась их инертность, которая выражалась в том, что после изменения инструкции наблюдалось большое число неправильных зачеркиваний букв, производившихся не в соответствии с измененной, а согласно первоначальной инструкции. Исследование двигательных
рефлексов выявило ослабление тормозного процесса – условный рефлекс вырабатывался хотя и быстро, но был склонен к иррадиации (лат. irradiare – сиять), или растеканию.

Е.К. Яковлева (1958) задалась вопросом: «Только случившийся обморок явился причиной
болезненного изменения высшей нервной деятельности больного?», на который совершенно
верно ответила: «Ответ на этот вопрос дает выяснение всех обстоятельств, предшествовавших обмороку, выяснение особенностей личности больного и причин эмоциональной переработки больным случившегося обморока». В связи с создавшимися в командировке условиями работы возникло много трудностей, главная из которых была связана не с жарой и
частой работой в ночные часы, а с характером самой работы, которая не соответствовала его
особенностям личности. Для него, как человека мягкого, несколько неуверенного в себе, ответственность выполняемого задания и принятие безотлагательных решений (отстранение от
должности некоторых проверяемых им) оказались тяжелой ношей, что, наряду с другими
причинами, вызвало перенапряжение. Кроме того, больной произвел неправильную интерпретацию случившегося обморока. Беседа с больным позволила выяснить, что в момент наступления обморочного состояния у него «остро» промелькнула мысль о смерти отца, умершего два года назад от «паралича» сердца (Яковлева Е.К., 1956, 1958). В то время к смерти
отца больной отнесся спокойно, так как отец умер в преклонном возрасте. Таким образом, в
момент резкого нарушения мозговой деятельности во время обморока у больного произошло
возникновение временной связи – болезненных ощущений в сердце с ранее имевшими место
впечатлениями о внезапной смерти отца от «паралича» сердца. Образовалась связь, которая
прочно зафиксировалась благодаря нарушенному состоянию нервной деятельности и выраженной эмоциональной реакции – страха перед смертью – такой же, как и у отца. С этого
времени всякое ощущение, возникающее в области сердца, инициировало мысль о смерти
(Яковлева Е.К., 1956, 1958). В процессе психотерапии больного подтолкнули к пониманию
указанных причин заболевания, что определило его выздоровление.
Не можем оставить без внимания еще один случай навязчивости, описанный Е.К. Яковлевой (1958). Этот случай примечателен тем, что навязчивость (канцерофобия) возникла по
механизму вторичной выгоды! Оговоримся, что Е.К. Яковлева (1958) при описании этого
случая не упоминает о механизме вторичной выгоды (то есть о истерической природе симптома), но по сути описывает именно этот механизм. Канцерофобия у больной появилась после замечания врача относительно некоторого набухания в области грудной железы. Врач не
считал это опасным, хотя и предложил операционное вмешательство. Двумя годами ранее
другой врач предложил сделать то же самое. Тогда, узнав от онколога, что это не относится к
онкологии, больная не придала значения предложению. Теперь же, несмотря на неоднократные заключения специалистов об отсутствии онкологии, больная не успокаивалась. Стала
обращаться к врачам, много плакать, считая себя обреченной, перестала заниматься бытом,
заботиться о сыне и муже.

На электроэнцефалограмме при произнесении слова «муж» отмечались явные изменения
– происходило учащение быстрых потенциалов с возрастанием их амплитуды, тогда как при
произнесении слова «рак» реакция была значительно менее выраженная! Повышение кожногальванической реакции происходило при произнесении следующих слов: «муж», «болезнь»,
«семья», «рак», «измена».
Как показало изучение истории болезни, в развитии последней ятрогенный (задаваемый
врачом) фактор является побочным, случайным, на который переключилось внимание больной лишь в период сложных, трудно разрешимых для нее конфликтных семейных переживаний. Переживания начались с того момента, когда она случайно (по возвращении мужа из
дома отдыха) обнаружила у него фотокарточку женщины с трогательной надписью. Муж
больной сначала все отрицал, но потом сознался. Больная была потрясена изменой, ложью.
Несмотря на то, что она счастливо прожила в браке 16 лет, первая мысль была о разводе (будучи прямолинейной, не терпящей лжи, она потеряла всякое доверие к мужу). С другой же
стороны она не решалась разрушать семью, поскольку для нее, воспитанницы детского дома,
не знавшей родителей, муж был единственно близким человеком, которого она очень любила и даже несколько идеализировала. Борьба противоречивых тенденций продолжалась 3 месяца. Она не могла видеть мужа, постоянно упрекала его, что создало в семье тяжелую атмосферу. Муж заявил ей, что если он настолько ей неприятен, то ему лучше уйти из семьи, на
что она промолчала. Позднее же направила к нему сына, чтобы тот уговорил отца остаться.
Вся эта ситуация вызвала у больной перенапряжение, дезорганизовавшее нервную деятельность. Именно в этот период, когда психику разрывали неразрешимые противоречия, слова
врача об уплотнении и спровоцировали появление идей о заболевании раком. С этого момента больная продолжала страдать, плакать, но теперь уже по поводу якобы имеющегося у нее
рака грудной железы (Яковлева Е.К., 1958).
Итак, причиной невроза стало отнюдь не ятрогенное воздействие, а противоречивые тенденции, связанные с семейными обстоятельствами. Это подтверждается многими фактами.
Во-первых, первое предложение об удалении уплотнения у больной опасений не вызвало, в
то время как аналогичное предложение, но уже озвученное в период сложной семейной обстановки, повлекло за собой появление навязчивых мыслей. Это объясняется не только истощением нервной системы в связи с эмоциональным напряжением, но и с невозможностью
разрешить противоречие между желанием сохранить брак и желанием его разрушить. Больная никак не могла разрешить этого противоречия, и слова врача о необходимости операционного вмешательства показали «выход» из сложившегося противоречия: «Как же мне теперь уходить от мужа, когда я теперь больна?». Во-вторых, более выраженная биоэлектрическая реакция наблюдалась не при произнесении слова «рак», имеющего отношение к болезненному симптому, а при произнесении слова «муж», которое относилось к конфликтным переживаниям и являлось для нее эмоционально более значимым. Психотерапевтическая работа, направленная на прояснение больной причин ее недуга, позволила устранить
симптоматику. Катамнез (наблюдение после болезни) показал, что страхи у этой женщины
не возобновлялись.
В своей работе Е.К. Яковлева (1958) разделяла неврозы, в которых проявляются те или
иные навязчивые явления, на такие виды, как невроз навязчивых состояний (в форме развития и в реактивной форме) и психастения. Невроз навязчивых состояний был выделен в самостоятельную клиническую единицу автором на основании того, что навязчивым симптомом по сути дела исчерпывается вся клиническая картина и что именно навязчивый симптом
в таких случаях является источником декомпенсации. Форму развития и реактивную форму
невроза навязчивых состояний автор разграничивает по тому, остро или постепенно развился
невроз: реактивная форма возникает остро, а форма развития – постепенно, при этом навязчивый симптомокомплекс является более сложным. В форме развития менее отчетливо выступает ситуативный фактор, зато более важное значение приобретают особенности личности больных и сформировавшиеся в процессе жизни их отношения к разным сторонам действительности: «следы прошлого накладывают свой отпечаток на черты личности и ее отношения».
Как отмечает Е.К. Яковлева (1958), больные психастенией в отношении клинической
картины составляли более однородную группу, чем больные неврозом навязчивых состояний. У больных психастенией на первом плане выступали их своеобразные характерологические особенности: нерешительность, неуверенность в себе, склонность к постоянным сомнениям, боязливость, застенчивость, трудность общения с людьми, склонность к уединению. В
истории жизни этих больных отмечалась малая активность, боязнь всяких перемен, всего нового, новых людей, новой работы. Внешне эти больные обычно сдержаны и вследствие постоянной склонности к задержке непосредственного выявления своих чувств кажутся лицами со сниженной чувствительностью. На самом же деле такие больные отличаются повышенной впечатлительностью, но их чувствительность из-за подавленности и заторможенности не находит внешнего выражения. По мнению Е.К. Яковлевой (1958), обычное описание
психастении, в силу кажущейся однородности свойств личности психастеника, грешит некоторой излишней типизацией. Навязчивые явления у этих больных являются уже вторичными
образованиями. Черты психастенического характера еще не являются болезнью. Психастения как болезнь начинается при заострении отмеченных характерологических особенностей
и развитии навязчивых явлений, которые в сущности вытекают из особенностей характера,
являясь их следствием: например, навязчивые размышления, обдумывания, сомнения.

Психопатологическая структура синдрома навязчивости, по Н.К. Липгарт (1978), состоит
из феномена навязчивости, фона, на котором он проявляется (объем сознания), и вторичных
элементов – осознанного критического отношения, борьбы с навязчивостью и сниженного
настроения.
Феномен навязчивости включает внезапность возникновения, чуждость его содержанию
сознания в данный момент, навязанность, при одновременном переживании навязчивости
как психического явления, принадлежащего самому больному – не навязанного извне (Татаренко Н.П., 1956; Липгарт Н.К., 1978). Навязчивые явления протекают на фоне ясного сознания, но объем последнего может быть различным. Установлена зависимость объема сознания
от формы и силы навязчивости: меньше всего объем сознания изменялся при навязчивых
мыслях, ритуалах, влечениях и больше всего при фобиях, где эмоциональный компонент был
особенно выражен. Бóльшая выраженность изменения объема сознания обнаружена при истерии, нежели при неврозе навязчивых состояний. У всех больных отмечалось критическое
отношение к навязчивостям. Критическое отношение было более выраженным при навязчивых мыслях, влечениях и менее всего при фобиях; при навязчивостях с ипохондрическим содержанием оно часто отсутствовало. При спокойном состоянии, когда сила навязчивых явлений была не очень выражена, критическое отношение было четким. В период же усиления
навязчивости, а особенно во время приступов, у многих больных терялось ощущение чуждости, нелепости, болезненности этого явления. При одном и том же типе навязчивости критическое отношение у больных неврозом навязчивых состояний было выражено четче, чем у
больных истерией (Липгарт Н.К., 1978).
Н.К. Липгарт (1978) выделены две основные формы борьбы с болезненным состоянием –
активная и пассивная. При активной форме больной активно направлял все свое внимание и
все свои силы на ликвидацию навязчивого симптомокомплекса: например, при навязчивом
влечении броситься под колеса идущего поезда – стоял близко от него и смотрел, как он
мчится мимо. Пассивная форма по степени активности была разделена на три вида:
1) больные старались переключить свое внимание на любой другой вид деятельности:
физическую работу, разговоры, воспоминания;
2) больные старались избегать всех тех ситуаций, которые вызывали навязчивость: например, прятали острые предметы при навязчивом страхе или желании убить ребенка, не
выходили из дома при страхе открытых пространств;
3) больные вырабатывали ряд движений, действий, слов, выполнение которых облегчало
или даже снимало навязчивость: например, сплевывали на руку – при страхе загрязнения.
Характерно, что при навязчивостях, особенно при фобиях, у больных, как правило, отмечаются неприятные ощущения в той или иной части тела или органе, которые в свою очередь
оказывают влияние на течение навязчивых явлений, усиливая их или вызывая повторный
приступ по типу условного рефлекса. Поскольку условный рефлекс вырабатывается не только на один основной условный раздражитель, но и на всю сумму экстеро- и интероцептивных раздражений, совпавших с основным по времени, то далеко не всегда сам больной может установить, какие раздражители вызывают повторно навязчивость (Татаренко Н.П.,
1956). Даже один из раздражителей (например, раздражение рецепторов внутренних органов,
или интерорецепторов), входящих в комплекс, может при известных условиях вызвать всю
гамму условно-рефлекторных явлений, выработанных на весь комплекс раздражителей. По
мнению Н.П. Татаренко (1956), именно этим можно объяснить необычайную «живучесть»,
которой отличаются явления навязчивости.
Навязчивые явления при длительном их существовании влияют на черты характера: происходит присоединение несвойственных ранее или резкое обострение ряда прежде мало выраженных черт. Только у больных с небольшой давностью заболевания (до 2-х лет) вторичных изменений характера не происходило. Больные жаловались на то, что они стали крайне
мнительными, впечатлительными, тревожными, неуверенными в себе, нерешительными,
робкими, застенчивыми, боязливыми. У больных неврозами с явлениями навязчивости с
длительным течением происходят вторичные изменения характера, причем независимо от
формы невроза и преморбитных особенностей личности у всех больных они оказались однотипными и проявлялись в тревожно-мнительных или даже выраженных психастенических
чертах характера (Липгарт Н.К., 1978).
До этого нами были приведены сведения о чертах личности, предрасполагающих к возникновению неврастении, истерии и невроза навязчивых состояний. Каждая из трех групп
черт личности определяет не только форму невроза, которым заболеет человек, но и его поведение в норме, в частности – на рабочем месте. В этой связи крайне интересные сведения
приведены Б.Д. Карвасарским (1990). Как указывает автор, удовлетворенность выбранной
профессией высока в группах больных неврастенией (84 %) и неврозом навязчивых состояний (82 %), тогда как у больных истерией этот показатель заметно ниже (65 %). Больные
неврастенией и неврозом навязчивых состояний характеризуются большей частотой высокой
производственной оценки (52 и 55 % соответственно) по сравнению с больными истерией
(35 %). Положительное отношение к своей работе чаще всего отмечалось в группе больных
неврастенией (92 %) и реже всего – истерией (69 %). Повышение по службе выявлено у 51 %
неврастеников, 37 % истериков, 32 % психастеников.
Действительно, тенденции, указанные Б.Д. Карвасарским, именно такие, и поэтому работодателю следует обращать особое внимание на претендентов с истероидными чертами
личности – как правило, не только не самые лучшие работники, но и особенно опасные в
случае захвата ими руководящих должностей.
Итак, для образования неврозов необходимы следующие условия.
1. Наличие психотравмы с приходящимися на момент ее действия аффектом и амнезией,
благодаря которой образовавшиеся симптомы не могут быть устранены. Одна из самых тяжелых психотравм – это неразрешенное противоречие между одними и другими важными для человека потребностями (внутриличностный конфликт).
2. Астенизация нервной системы, снижающая порог чувствительности к блокированию
важных потребностей (то есть порог чувствительности к психотравмам) и закономерно повышающая травматичность информации.
3. Определенные черты личности, которые будут определять неспособность переработать психотравмирующую ситуацию (для каждой формы невроза – свои черты личности).
4. Дополнительное действие новых психотравм, которые усиливают невротическую
симптоматику и еще более запутывают поиск первопричины.
Раз неврозы – это информационные расстройства, то и избавиться от них можно исключительно с помощью информационного воздействия – различных видов психотерапии.
Психотерапия (гр. psyche – душа + therapeia – лечение) – это информационное воздействие на человека с целью устранения у него отрицательных эмоций и избавления от психогенных расстройств, вызванных психотравмирующей информацией, отражающей блокирование тех или иных значимых для человека потребностей.
Крайне точно и емко о роли психотерапии в медицинской практике сказал один из выдающихся психотерапевтов Европы конца XIX – начала XX веков P. Dubois (1911): «В нынешней медицине делается безусловно заметной одна метаморфоза. В то время как раньше
слово психотерапия вызывало лишь сострадательную улыбку, в настоящее время оно слышно почти ежедневно в устах терапевтов, даже хирургов и гинекологов. Сначала над этим
смеялись, затем согласились с тем, что тут все-таки кое-что есть, и теперь все ревностно занялись психотерапией и даже утверждают, что всегда ее применяли. Прекрасно, –
это все, чего я желал; снова нашли человеческую голову, лишь бы вновь про нее не забыли».
Наиболее действенные виды психотерапевтического воздействия – это каузальная, патогенетическая и психоаналитическая психотерапия. В целом все три метода психотерапевтической работы представляют собой один и тот же подход к лечению неврозов. Отличия этих
видов психотерапии – в отдельных элементах.
В первой главе настоящего учебника мы упомянули, что именно с именами Йозефа Брейера и Зигмунда Фрейда связано наступление нового этапа в развитии психологии. Благодаря
открытиям этих двух ученых стало возможным понимание природы неврозов и их лечение.

Открытия, сделанные ими, по своей масштабности до сегодняшнего дня не имеют аналогов.
Именно психоанализ как метод психотерапии стал отправной точкой для возникновения подавляющего числа методов психотерапевтической работы.
В своих научных трудах З. Фрейд неоднократно подчеркивал, что заслуга рождения метода психоанализа принадлежит венскому врачу Йозефу Брейеру, который применил данный
метод для лечения больной истерией (1880–1882 гг.). Во время болезни у больной наблюдалась крайне тяжелая симптоматика: паралич обеих правых конечностей с отсутствием чувствительности, расстройства движения глаз, сильный нервный кашель, отвращение к приему
пищи, воды, потеря способности говорить, состояния спутанного сознания. Несмотря на
весьма грозную симптоматику, все органы, включая головной мозг, были без какой-либо органической патологии, и в этой ситуации, как отмечает З. Фрейд, для понимания происхождения симптомов врачу не может помочь ни его анатомо-физиологическое, ни патологическое образование. Отграничить истерию от тяжелой органической патологии бывает весьма
трудно. Как отмечает З. Фрейд, врачи, не имея никакого представления о генезе истерических симптомов, совершенно естественно не понимали причин заболевания и обвиняли истерических больных в симуляции и преувеличениях, наказывая их своим невниманием.
Упомянутая выше больная заболела в период ухода за своим больным отцом, который
умер, но уже после того, как она из-за собственной болезни оставила уход за ним. Й. Брейер
поначалу не знал, какой же линии следует придерживаться при лечении. Долгое время наблюдая за больной, Й. Брейер заметил, что во время состояний спутанного сознания больная
бормотала какие-то слова, производившие впечатление, что они относятся к каким-то мыслям, занимающим ум больной. Он попросил больную запомнить эти слова, после чего ввел
ее в состояние

продолжение следует...

Продолжение:

Часть 1 9.2. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕВРОЗОВ: МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ФОРМЫ И ЛЕЧЕНИЕ у авиаспециалистов
Часть 2 - 9.2. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕВРОЗОВ: МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ФОРМЫ И ЛЕЧЕНИЕ у
Часть 3 - 9.2. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕВРОЗОВ: МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ФОРМЫ И ЛЕЧЕНИЕ у
Часть 4 - 9.2. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕВРОЗОВ: МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ФОРМЫ И ЛЕЧЕНИЕ у
Часть 5 - 9.2. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕВРОЗОВ: МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ФОРМЫ И ЛЕЧЕНИЕ у
Часть 6 - 9.2. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕВРОЗОВ: МЕХАНИЗМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ФОРМЫ И ЛЕЧЕНИЕ у