Лекция
Привет, Вы узнаете о том , что такое естественнаяклассификация, Разберем основные их виды и особенности использования. Еще будет много подробных примеров и описаний. Для того чтобы лучше понимать что такое естественнаяклассификация, искусственная классификации, ловушки классификации , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Логика.
Классификация широко используется в пауке, и естественно, что наиболее сложные и совершенные классификации встречаются именно здесь.
Блестящим примером научной классификации является периодическая система элементов Д. И. Менделеева. Она фиксирует закономерные связи между химическими элементами и определяет место каждого из них в единой таблице. Подытожив результаты предыдущего развития химии элементов, эта система ознаменовала начало нового периода в их изучении. Она позволила сделать прекрасно подтвердившиеся прогнозы относительно неизвестных еще элементов.
Всеобщую известность получила в XVIII —XIX вв. классификация живых существ К. Линнея, который поставил задачей описательного естествознания расположение объектов наблюдения — элементов живой и неживой природы — по ясным и конкретным признакам в строгий порядок. Классификация должна была выявить основные принципы, определяющие строение мира, и дать полное и глубокое объяснение природы. «При применении идей Линнея, — писал выдающийся естествоиспытатель и историк науки В. И. Вернадский, — сразу открылось множество совершенно неожиданных правильностей и соотношений, возникли совершенно новые научные вопросы, не приходившие в голову предшествующим натуралистам, появилась возможность научного исследования там, где раньше предполагалась "игра природы" или неподчиняющиеся строгим законам волевые проявления созидательной ее силы. Понятен поэтому тот энтузиазм, с которым была встречена работа великого шведского натуралиста. Идеи и методы Линнея сразу охватили все естествознание, вызвали тысячи работников, в короткое время в корне изменили весь облик наук о природе».
Ведущей идеей Линнея было противопоставление естественной и искусственной классификаций. Искусственная классификация использует для упорядочения объектов несущественные их признаки, вплоть до ссылки на начальные буквы имен этих объектов (алфавитные указатели, именные каталоги в библиотеках и т.п.). В качестве основания естественной классификации берутся существенные признаки, из которых вытекают многие производные свойства упорядочиваемых объектов. Искусственная классификация дает очень скудные и неглубокие знания о своих объектах; естественная же классификация приводит их в систему, содержащую наиболее важную информацию о них.
По мысли Линнея и его последователей, всеобъемлющие естественные классификации являются высшей целью изучения природы и венцом научного ее познания.
Сейчас представления о роли классификаций в процессе познания заметно изменились. Противопоставление естественных и искусственных классификаций во многом утратило свою остроту. Далеко не всегда существенное удается ясно отделить от несущественного, особенно в живой природе. Изучаемые наукой объекты представляют собой, как правило, сложные системы взаимопереплетенных и взаимообусловленных свойств. Выделить из их числа самые существенные, оставив в стороне все остальные, чаще всего можно только в абстракции. Кроме того, существенное в одном отношении обычно оказывается гораздо менее важным, когда оно рассматривается в другом отношении. И наконец, процесс углубления в сущность даже простого объекта бесконечен.
Все это показывает, что роль классификации, в том числе и естественной классификации, в познании природы не должна переоцениваться. Тем более се значение не следует преувеличивать в области сложных и динамичных социальных объектов. Надежда на всеобъемлющую и в основе своей завершенную классификацию — явная утопия, даже если речь идет только о неживой природе. Живые существа, очень сложные и находящиеся в процессе постоянного изменения, крайне неохотно укладываются даже в рубрики предлагаемых ограниченных классификаций и не считаются с устанавливаемыми человеком границами.
Осознав определенную искусственность самых естественных классификаций и отметив в них даже некоторые элементы произвола, не следует, однако, впадать в другую крайность и умалять важность таких классификаций.
Один пример из той же биологии покажет, какую несомненную пользу приносит объединение в одну группу животных, казавшихся не связанными между собой.
«Среди современных животных, — пишет зоолог Д. Симпсон, — броненосцы, муравьеды и ленивцы столь не похожи друг на друга, их образ жизни и поведение настолько различны, что едва ли кому-нибудь пришло бы в голову без морфологического изучения объединить их в одну группу. Было обнаружено, что в позвоночнике этих животных имеются дополнительные сочленения, из-за которых они получили имя "ксенантры" — "странно сочлененные млекопитающие"».
После открытия необычных сочленений был тут же открыт целый ряд других сходных особенностей этих животных: сходное строение зубов, мощные конечности с хорошо развитыми когтями и очень большим когтем на третьем пальце передней конечности и т.д. «Сейчас никто не сомневается, — заключает Симпсон, — что ксенантры, несмотря на их значительное разнообразие, действительно образуют естественную группу и имеют единое происхождение. Вопрос о том, кто именно был их предком и когда и где он существовал, связан с большими сомнениями и еще не разгаданными загадками...» Предпринятые тщательные поиски общего предка ксенантр позволили обнаружить их предположительных родичей в Южной Америке и Западной Европе.
Таким образом, объединение разных животных в одну группу систематизации позволило не только раскрыть многие другие их сходные черты, но и высказать определенные соображения об их далеком предке.
Говоря о проблемах классификации другой группы живых организмов — вирусов, ученые-вирусологи Д. Г. Затула и С. А. Мамедова пишут: «Без знания места, которое занимает объект исследования в ряду ему подобных, ученым трудно работать. Классификация нужна в первую очередь для того, чтобы экономить время, силы и средства, чтобы, раскрыв тайны одного вируса или разработав меры борьбы с каким-либо вирусным заболеванием, применить их на других подобных вирусах и болезнях. Частые открытия в вирусологии, бурно развивающейся науке, вынуждают пересматривать законы и свойства, по которым сгруппированы вирусы... Ученые не считают какую-либо классификацию вирусов единственно верной и законченной. Конечно, будут еще обнаружены новые свойства, которые уточнят и расширят таблицу вирусов, а может быть, и позволят создать новую классификацию».
Все сказанное о выгодах, даваемых классификацией вирусов, и об изменениях ее с развитием вирусологии справедливо и в отношении классификаций других групп живых организмов. Это верно и применительно ко всем вообще классификациям, разрабатываемым наукой.
Затруднения с классификацией имеют чаще всего объективную причину. Дело не в недостаточной проницательности человеческого ума, а в сложности самого окружающего нас мира, в отсутствии в нем жестких границ и ясно очерченных классов. Всеобщая изменчивость вещей, их «текучесть» еще более усложняют и размывают эту картину. Именно поэтому далеко не все и не всегда удается четко классифицировать. Тот, кто постоянно нацелен на проведение ясных разграничительных линий, постоянно рискует оказаться в искусственном, им самим созданном мире, имеющем мало общего с динамичным, полным оттенков и переходов реальным миром.
Особенно сложно проводить разграничительные линии в мире живого. Скажем, в абстракции легко отличить врожденное, инстинктивное поведение от поведения, приобретенного в результате индивидуального изучения. Но как приложить это умозрительное различие к реальному поведению, допустим, к птичьему пению? Детальные и тщательные исследования пения птиц не в искусственных лабораторных условиях, а в самой природной обстановке показали постоянное переплетение в нем выученных приемов с инстинктивными элементами. Птица каждого вида поет по-своему, как бы по заложенной в пей от рождения программе. Но хотя запрограммированный элемент занимает в пении очень важное место, для полной его реализации необходимо обучение у других птиц, разъяснения и подсказки со стороны. Врожденная программа не только дополняется в процессе индивидуальной жизни животного — она разворачивается и реализуется только благодаря этому дополнению извне.
Наиболее сложным объектом для классификации является, без сомнения, человек. Типы людей, их темпераменты, поступки, чувства, стремления, действия и т.д. — все это настолько тонкие и текучие «материи», что попытки их типологизации только в редких случаях приводят к полному успеху.
Каждый человек уникален и вместе с тем имеет черты, общие с другими людьми. Отличая одного человека от другого, мы используем такие понятия, как темперамент, характер, личность. В повседневном общении они имеют достаточно определенный смысл и помогают нам понять и себя, и других. Однако строгих определений этих понятий нет и нет, соответственно, отчетливого деления людей по темпераментам и характерам.
Древние греки подразделяли людей на холериков, меланхоликов, сангвиников и флегматиков. Уже в наше время И. П. Павлов усовершенствовал эту классификацию и распространил ее на всех высших млекопитающих животных. У Павлова холерику соответствует сильный возбудимый неуравновешенный тип, а меланхолику — слабый; сангвиник — сильный уравновешенный тип, а флегматик — сильный уравновешенный инертный. Сильный неуравновешенный тип склонен к ярости, слабый — к страху, для сангвиника типично преобладание положительных эмоций, а флегматик вообще не обнаруживает сколько-нибудь бурных эмоциональных реакций на окружающее. «Возбудимый тип в сто высшем проявлении, — писал Павлов, — это большей частью животные агрессивного характера, крайний тормозимый тип — это то, что называется трусливое животное».
Сам Павлов не переоценивал значения этой классификации темпераментов и возможности приложения ее к конкретным людям. Он говорил, в частности, не только о четырех указанных типах темперамента, но и о «специально человеческих типах художников и мыслителей»: у первых преобладает образно-конкретная сигнальная система, у вторых — речевая абстрактно-обобщенная. В чистом виде ни один из типов темперамента невозможно, пожалуй, обнаружить ни у кого.
Характер — это целостный и устойчивый индивидуальный склад душевной жизни человека, ее тип, «прав» человека, проявляющийся в отдельных актах и состояниях его психической жизни, а также в его манерах, привычках, складе ума и свойственном человеку круге эмоциональной жизни. Характер — гораздо более сложное понятие, чем темперамент. Нет поэтому ничего странного, что в приведенном описательном определении характера нет никакой зацепки, дающей надежду на возможность классификации разных характеров людей. В повседневной жизни мы называем характер сильным, слабым, твердым, мягким, тяжелым, плохим, настойчивым, труднопереносимым и т.д. Но все это — далеко еще не классификация характеров.
Более сложно понятие «личность». Как его обычно определяют, личность — это ядро, интегрирующее начало, связывающее воедино различные психические процессы индивида и сообщающее его поведению необходимую последовательность и устойчивость. Попытки классификации темпераментов и характеров спорны, но они существуют. Классификации личностей нет вообще. Причина проста: не удается выделить реалистический и одновременно универсальный классификационный принцип, найти ясное основание распределения на группы всех людей по различиям их личностных качеств. Это не означает, конечно, что мы никак не делим людей по основным присущим им качествам. Неполных, частичных делений, не опирающихся на отчетливо сформулированный и строго проведенный принцип, много. И они, несомненно, полезны для понимания человека как личности, если, разумеется, они не абсолютизируются и ни одна из них не представляется как единственно верная.
Вот одна из таких классификаций, говорящая об этапах зрелости личности. Об этом говорит сайт https://intellect.icu . В течение жизни человек последовательно является перед окружающими в виде нескольких личностей, весьма неодинаковых. По на любых этапах почти всегда в структуре личности можно выделить как бы «три Я», три начала: менторски-покровительственное («родительское»), беспечно-озорное, любознательное («детское») и ответственно-реалистическое. Для различных типов личности характерно преобладание того или иного начала. При этом сами по себе, например, проявления «детскости» не с. [ужат признаком инфантилизма. Наиболее существенный компонент зрелости личности — не отсутствие проявлений «детскости», а реалистическая оценка своих сил, способностей и возможностей, т.е. адекватное самоотражение, а также четкий самоконтроль и гибкость поведения. Переоценка своих сил и способностей, как и недооценка их, — показатель незрелости личности.
Эта интересная классификация отвлекается, конечно, от того важного обстоятельства, что зрелость личности — это не только психологическое, но и социальное ее качество.
Известны также многие попытки провести психологическую классификацию отдельных профессиональных групп людей, создать но возможности исчерпывающую типологию их характеров, склонностей, предпочтений, стилей мышления и поведения.
Так, в популярной в начале XX в. книге «Великие люди» химик и историк науки В. Оствальд разделил всех выдающихся ученых в зависимости от того, к какому из полюсов они тяготеют. Каждый ученый оказался либо в большей или в меньшей мере «классиком», либо в той или иной степени «романтиком».
Д. Краузе, написавший книгу о типах ученых, заставил всех ученых тяготеть уже к четырем полюсам: либо «исследователь-одиночка», либо «учитель», либо «изобретатель», либо «организатор».
У исследователей науки Д. Гоу и Р. Вудворта оказалось уже восемь полюсов: фанатик, пионер, диагност, эрудит, техник, эстет, методолог, независимый.
Очевидна тенденция усложнять основание деления ученых. Она диктуется стремлением конкретизировать классификацию и сделать се более строгой. Вместе с тем растущая детализация определенно придает классификации привкус искусственность и надуманности: чем конкретнее и строже она становится, тем труднее оказывается приложить ее к реальным представителям науки. Эту сторону дела хорошо выразил писатель Д. Данин: «Чем детальнее будет делаться типология, тем болезненнее придется «подопытным» ученым раздваиваться и расстраиваться (простите каламбур), чтобы удовлетворить типологов: окажется, что любой исследователь тяготеет к нескольким полюсам сразу. В самом деле, кем был Эйнштейн, если не фанатиком, пионером, диагностом, эстетом и независимым в одно и то же время?! Гоу и Вудворту пришлось бы его распять на пяти полюсах из восьми возможных. Такое распятие, четвертование или раздвоение стало бы уделом каждого деятеля науки, достойного жизнеописания».
Сложно классифицировать людей, взятых в единстве присущих им свойств. С трудом поддаются классификации даже отдельные стороны психической жизни человека и его деятельности.
В начале XIX в. Стендаль написал трактат «О любви», явившийся одним из первых в европейской литературе опытов конкретно-психологического анализа сложных явлений духовной жизни человека. Есть четыре рода любви, говорится в этом сочинении.
«Любовь-страсть» заставляет нас жертвовать всеми нашими интересами ради нее. «Любовь-влечение» — «это картина, где все, вплоть до теней, должно быть розового цвета, куда ничто неприятное не должно вкрасться ни под каким предлогом, потому, что это было бы нарушением верности обычаю, хорошему тону, такту и т.д. ...В пей нет ничего страстного и непредвиденного, и она часто бывает изящнее настоящей любви, ибо ума в ней много...». «Физическая любовь» — «...какой бы сухой и несчастный характер ни был у человека, в шестнадцать лет он начинает с этого». И наконец, «любовь-тщеславие», подобная желанию обладать предметом, который в моде, и часто не приносящая даже физического удовольствия.
Эта классификация приводится в хрестоматиях по психологии, и она, в самом деле, проницательна и интересна. Отвечает ли она, однако, хотя бы одному из тех требований, которые принято предъявлять к делению? Вряд ли. По какому признаку разграничиваются эти четыре рода любви? Не очень ясно. Исключают ли они друг друга? Определенно, нет. Исчерпываются ли ими все разновидности любовного влечения? Конечно, нет.
В этой связи нужно еще раз вспомнить, что не следует быть излишне придирчивым к классификациям того, что по самой своей природе противится строгим разграничениям.
Любовь — очень сложное движение человеческой души. Но даже такое внешне, казалось бы, очень простое проявление психической жизни человека, как смех, вызывает существенные затруднения при попытке разграничения разных его видов. Какие вообще существуют разновидности смеха? Ответа на этот вопрос нет, да и не особенно ясно, по каким признакам их вообще можно было бы различить.
Это не удивительно, поскольку даже смех конкретного человека трудно охарактеризовать в каких-то общих терминах, сопоставляющих его со смехом других людей.
Перу А. Ф. Лосева принадлежит интересная биография известного русского философа и оригинального поэта конца XIX в. В. С. Соловьева. В ней, в частности, сделана попытка проанализировать своеобразный смех Соловьева, опираясь на личные впечатления и высказывания людей, близко знавших философа.
«Случалось ему знавать и нужду, — пишет сестра Соловьева, — и он потом, рассказывая о ней, заливался безудержным радостным смехом, потому что у матери было уж очень выразительно скорбное лицо». «Много писали о смехе Вл. Соловьева, — говорит другой, — некоторые находили в этом смехе что-то истерическое, жуткое, надорванное. Это неверно. Смех В. С. Соловьева был или здоровый олимпийский хохот неистового младенца, или мефистофелевский смешок хе-хе, или и то и другое вместе». В этом же духе говорит о смехе Соловьева и писатель А. Белый: «Бессильный ребенок, обросший львиными космами, лукавый черт, смущающий беседу своим убийственным смешком: хе-хе...» В другом месте Белый пишет: «Читаются стихи. Если что-нибудь в стихах неудачно, смешно, Владимир Сергеевич разразится своим громовым исступленным «ха-ха-ха», подмывающим сказать нарочно что-нибудь парадоксальное, дикое».
Подводя итог, Лосев пишет: «Смех Вл. Соловьева очень глубок по своему содержанию и еще не нашел для себя подходящего исследователя. Это не смешок Сократа, стремившегося разоблачить самовлюбленных претендентов на знание истины. Это не смех Аристофана или Гоголя, где под ним крылись самые серьезные идеи общественного и морального значения. И это не романтическая ирония Жан-Поля, когда над животными смеется человек, над человеком — ангелы, над ангелами — архангелы и над всем бытием хохочет абсолют, который своим хохотом и создает бытие, и его познает. Ничего сатанинского не было в смехе Вл. Соловьева, и это уж, конечно, не комизм оперетты или смешного водевиля. Но тогда что же это за смех? В своей первой лекции на высших женских курсах Герье Вл. Соловьев определял человека не как существо общественное, но как существо смеющееся».
Интересны термины, употребляемые в этих высказываниях для характеристики конкретного смеха. В большинстве своем они не дают прямого его описания, и только сопоставляют его с какими-то иными, как будто более известными разновидностями смеха. Рассматриваемый смех то уподобляется «здоровому олимпийскому хохоту» или «мефистофелевскому смешку», то противопоставляется «смеху Аристофана», «смешку Сократа», «иронии Жан-Поля» и т.д. Все это, конечно, не квалификационные понятия, а только косвенные, приблизительные описания.
Встречаются такие термины, которые характеризуют, как кажется, именно данный смех. Среди них «радостный», «истерический», «убийственный», «исступленный» и т.п. Но и их нельзя назвать строго квалификационными. Значение их расплывчато, и они опять-таки не столько говорят о том, чем является сам по себе этот смех, сколько сравнивают его с чем-то: состоянием радости, истерики, исступления и т.п.
Все это, конечно, неслучайно, и дело не в недостаточной проницательности тех, кто пытался описать смех. Источник затруднений — в сложности смеха, отражающей сложность и многообразие тех движений души, внешним проявлением которых он является. Именно это имеет, как кажется, в виду Лосев, когда он закапчивает свое описание смеха Соловьева определением человека как «смеющегося существа». Если смех связан с человеческой сущностью, он столь же сложен, как и сама эта сущность. Классификация смеха оказывается в итоге исследованием человека со всеми вытекающими из этого трудностями.
Речь шла только о смехе, но все это относится и к другим проявлениям сложной внутренней жизни человека.
И в заключение этой главы несколько слов об ошибочных истолкованиях классификаций.
В начале 30-х гг. некто Р. Мартиаль опубликовал работу о французской расе. В качестве основания для сравнения групп людей он избрал не видимые признаки (форма черепа, цвет кожи), а показатели генетической структуры, что было в то время новым и перспективным. Обнаружив расхождения у разных популяций в биохимическом составе крови, он вывел «биохимический индекс крови». Этот индекс составлял у французов — 3,2, у немцев — 3,1, у поляков — 1,2, у темнокожих — 0,9. Но затем этот произвольно вычисленный индекс трансформировался в показатель значимости нации и расы, и на этом основании делался вывод: французы превосходят поляков, поляки — темножие и т.д. Мартиаль, предлагая французам повышать свой «биохимический индекс», искал пути совершенствования расы.
Так на основе произвольной классификации, опирающейся на субъективно подобранное основание, возникла расистская по своей сути теория. Сама классификация как особый прием упорядочения изучаемых объектов здесь, конечно, ни причем. Все дело в намеренно недобросовестном ее применении и последующем тенденциозном истолковании полученных результатов. Использование строгого метода призвано в этом случае придать некоторую респектабельность явно ненаучной доктрине, подать ее в наукообразном, внушающем доверие виде.
Некоторые социологи отстаивают тезис: «Классификация вещей воспроизводит классификацию людей». Иными словами, все, что человек говорит о группах вещей и их отношениях, является только перефразировкой того, что ему известно о классификациях людей в обществе.
Из этого тезиса прямо вытекает, что человек не способен составить правильное представление об окружающей действительности. Исследуя природу, он, помимо своей воли и желания, переносит на нее те отношения, которые имеются между людьми и их группами в обществе. Процесс познания мира оказывается в итоге непрерывным углублением человека в самого себя и в свои социальные связи.
И сам рассматриваемый тезис, и эти его следствия, без сомнения, ошибочны. Они представляют классификацию не как одно из средств все более полного и адекватного познания действительности, а как непреодолимую преграду на его пути.
Эти два примера показывают, что классификация может использоваться в качестве своеобразной ловушки. Необходимы поэтому осторожность и осмотрительность не только при проведении классификаций, но и при их истолковании.
Логическая операция, раскрывающая объем понятия, называется делением понятия.
В операции деления различают делимое понятие, объем которого сле-дует раскрыть, члены деления, т. е. соподчиненные виды, на которые де-лится исходное понятие, и основание деления, признак, по которому произво-дится деление.
Пример:
Понятие "Государство" может быть подразделено на понятия "Унитарное государство", "Федеративное государство" и "Конфедерация". Основанием для такого деления здесь является фор-ма государственного устройства, делимым понятием - "Государство", членами деления "Унитарное государство", "Федеративное государство" и "Конфедерация".
Деление понятия может быть произведено:
а) по принципу дихотомии (деление на две части), т.е. по наличию или отсутствию признака, служащего основанием деления;
б) по видоизменению признака деления (см. пример выше).
При делении понятий следует очень строго соблюдать правила деле-ния. Вот эти правила:
Деление понятия должно быть соразмерным, т. е. объем делимого понятия и сумма объемов членов деления этого понятия должны тождественно сов-падать.
Деление понятия должно производиться только по одному основа-нию, т. е. основание деления не должно произвольно заменяться другим основанием в процессе самого деления.
Члены деления должны исключать друг друга, т. е. деление поня-тия не должно содержать повторов.
Деление понятия должно быть непрерывным, т. е. не должно допускать пропусков видовых понятий
Схема 7
На операцию деления понятия следует обращать особое внимание. К сожале-нию, даже в серьезной литературе имеются "огрехи" неправильного деления понятий. В качестве примера та-кого неправильного деления понятия можно указать на схему деления понятия из книги С.С. Алексеева "Государство и право" См.: Алексеев С.С. Государство и пра-во. Начальный курс. - М., 1994. - С. 46.. Здесь осуществляется деление понятия "Государство", и при этом используются разные основания деления понятия, в результате чего появляется "лишний" член, а именно - "содружество". Однако не-трудно убедиться, что содружество есть не что иное, как разновидность конфедерации (см. вышеприведенный пример).
Обратим внимание также и на такой важный результат деления, как классификация понятий, что применяется в науке и практике с целью си-стематизации (типологизации) знаний. Классификация есть такое распреде-ление предметов множества (класса) по группам (подклассам), при кото-ром каждая группа (подкласс) имеет свое постоянное и определенное мес-то.
В познавательном отношении целью классификации является приведение наших знаний в какой-то конкретной области в определенным образом построенную систему.
Как подчеркивалось выше, классификация, рассматриваемая с этой точки зрения, может быть как естественной, так и искусственной.
Искусственной классификация бывает, как правило, в тех случаях, когда признак, который выступает основанием деления понятия, не является существенным для данной области объектов.
Искусственной, например, была классификация растений по числу тычинок, придуманная известным шведским ботаником Карлом Линнеем. В результате этой классификации растения, собранные в классы родственных друг другу объектов (по числу тычинок), оказались крайне разнородными в других отношениях. С одной стороны, все злаковые растения (рожь, пшеница и т.п.) оказались в разных классах, а, с другой стороны, такие растения, как фиалка и дуб, оказались в одном классе.
В естественной же классификации видовые понятия, образовавшиеся при делении родового понятия, состоят из достаточно однородных, имеющих несущественную степень отличия друг от друга объектов (индивидов). Примером естественной классификации в этом смысле можно считать, скажем, уголовный кодекс, в котором преступления, в чем-то несхожие друг с другом, группируются вместе с тем в классы однородных предметов, если последние рассматривать с точки зрения их ключевых признаков.
Таким образом, проблема выбора адекватного классификационного признака (основания деления) может быть обозначена как нетривиальная исследовательская задача.
Как известно, в науке криминалистике факт различия отпечатков пальцев (папиллярных узлов) у людей был установлен еще в конце XIX века. Однако сам по себе этот факт еще не означал решения задачи по идентификации искомого нами человека. Допустим, мы располагаем определенной картотекой, в которой имеется, скажем, 100 тысяч отпечатков пальцев преступников и при этом мы получаем еще один отпечаток. Каким же образом можно удостовериться, совпадает ли этот, последний, отпечаток с каким-либо из отпечатков в нашей картотеке?
Если осуществлять простой перебор всех имеющихся отпечатков в нашей картотеке с целью их сравнения друг с другом, то на это уйдут, вне всякого сомнения, недели и даже месяцы. На такое мы пойти не можем. Стало быть, единственным выходом из этой ситуации может быть только создание такой классификации папиллярных узлов, в которой каждый новый отпечаток необходимо было бы сверять не со всеми, имеющимися в картотеке, отпечатками, а с отпечатками, число которых не превышало бы лишь несколько десятков, но собранных в какой-то особый класс папиллярных узлов.
Такая классификация в криминалистике, конечно же, к настоящему времени уже создана, однако отметим, что на ее создание ушло более 30 лет. Исходная задача здесь состояла в том, чтобы найти такое основание (признак) деления отпечатков пальцев, чтобы образовавшиеся классы как раз не превышали названного выше числа индивидуальных отпечатков.
В качестве такого основания (признака) был принят узор, образуемый папиллярными линиями "подушечек" концов пальцев руки. Условно все эти узоры были поделены на "дуговые", "петлевые" и "завитковые". Возникло, правда, при этом сомнение, является ли равной сумма объемов членов (видов) такого деления объему делимого (родового) понятия. И как вскоре выяснилось, сомнение в данном случае оказалось не напрасным: остался небольшой отпечаток, который не мог быть отнесен ни к одному из трех вышеупомянутых классов. Это были так называемые "переходные" узлы, которые пришлось выделить в еще один класс.
Далее каждый из получившихся в итоге членов деления снова был подвержен делению. В результате "дуговые" узоры были разделены на "простые", "шатровые", "елкообразные" и "с неопределенным строением центра". "Петлевые" узоры были разделены на "пульпарные" и "радиальные". В свою очередь, "пульпарные" и "радиальные" узоры были разделены на "простые", "половинчатые", "замкнутые", "встречные", "параллельные" и т.п. "Завитковые" же узоры, определившиеся при самом первоначальном делении, разделились теперь на "простые", "спиральные", "петли-спирали", "петли-улитки" и т.п.
Такая классификация резко упростила процесс поиска необходимого нам человека.
Заметим в этой связи, что любая классификация, особенно при дихотомическом делении, обычно принимает форму условного дерева. Такой "граф", выражаясь языком современной математики, получил еще в IV веке нашей эры название "древа Порфирия", по имени сирийского логика Порфирия, создавшего данную логическую конструкцию с целью объяснения сути родо-видовых отношений между понятиями логики.
Это "древо" может быть представимо следующим образом:
Указанное "древо Порфирия" начинается с так называемого "высшего" рода, "выше" которого еще не может быть никакого другого рода, и заканчивается "низшим" родом, т.е. видом, а именно, некоторым единичным понятием, или "индивидом".
Здесь важно отметить, что род, находящейся непосредственно над тем или иным видом, называется для него "ближайшим родом". Указанное "древо Порфирия" в дальнейшем стало использоваться как модель при дихотомическом делении любых понятий. Отсюда и возник обобщающий образ деления - "дерево целей".
Большую сложность наряду с выбором основания (признака) классификации представляет также и определение так называемых переходных, своего рода промежуточных понятий, когда неясно, где заканчивается один класс предметов и начинается другой класс предметов. Например, совсем неясно, по каким признакам следует различать экономическую спекуляцию как преступное деяние и похожие на нее действия, являющиеся частью вполне легального бизнеса.
Таким образом, ни к одной из классификаций, предполагающих практическое ее применение (например, различные кодексы или иные классификации юридического назначения), не следует подходить как к раз и навсегда завершенным. И вместе с тем надо стремиться к тому, чтобы разрабатываемые классификации были логически определенными и, следовательно, завершенными.
Сформулируем в этой связи основные требования, предъявляемые к классификациям:
1. Объем классифицируемого понятия должен быть равен сумме объемов членов классификации на каждом шаге деления.
Если это требование не соблюдается, то в этом случае или пропускается какое-то из видовых понятий, или имеет место какое-то избыточное видовое понятие. В первом случае мы будем иметь неполную классификацию, а во втором - классификацию с лишними членами.
Примером первой может служить деление людей, допустим, на счастливцев и горемык, так как в этом случае оказывается пропущенным класс людей, не являющихся ни первыми, ни вторыми. Примером классификации с "лишними" членами будет деление тех же людей на счастливых, индифферентных, несчастливых и несчастных. Здесь первые три понятия уже исчерпывают объем классифицируемого понятия "люди" и, следовательно, понятие "несчастные" выступает как "избыточное".
2. Каждый шаг классификации должен осуществляться только по одному основанию; в противном случае члены классификации не будут исключать друг друга.
Например, при классификации людей на "богатых" и "плачущих" (по аналогии с названием мексиканского телевизионного сериала "Богатые тоже плачут") используются одновременно два различных основания. Члены такой классификации, конечно, не могут исключать друг друга, так как совершенно очевидно, что могут существовать как богатые, которые плачут, так и богатые, которые не плачут.
Правильной здесь будет иная классификация, а именно:
3. К отмеченным выше особенностям классификации понятий следует добавить и еще одну, также играющую существенную роль в логическом анализе понятий: классификация позволяет представить рассматриваемый универсум в виде логической суммы некоторых альтернативных возможностей (развития событий, действий, описаний и пр.). Каждая "ветвь" классификации символизирует при этом одну из таких возможностей ("дерево целей"). Именно знание всех этих возможностей и представляет сумму необходимых и достаточных условий для успешного решения любых логических задач.
Иными словами, правильно выбранный универсум и корректно построенная классификация позволяют нам решать любые, могущими быть логицированными, задачи.
Стало традицией подразделять всевозможные классификации на естественные и искусственные. В основу естественной классификации обычно полагается тот или иной существенный признак классифицируемых предметов, их свойств или отношений. Блестящим примером естественной классификации является периодическая система химических элементов, открытая Д.И. Менделеевым. На основе знания закономерных связей между химическими элементами эта классификация позволила сделать Д.И. Менделееву прекрасно подтвердившиеся в дальнейшем прогнозы относительно наличия и свойств неизвестных еще химических элементов.
Основу искусственной классификации обычно образуют те признаки классифицируемых предметов, их свойств или отношений, которые, не обязательно будучи существенными, имеют определенное практическое значение. Примером искусственной классификации является классификация, скажем, приемов техники безопасности при производстве тех или иных опасных для здоровья и жизни человека работ.
Иногда говорят еще и о так называемой вспомогательной классификации. Основой для ее существования обычно является своего рода степень удобства при осуществлении тех или иных операций человеческой деятельности. Так, именно вспомогательной классификацией является распределение геометрических задач по видам геометрических фигур: задачи на треугольники, на параллелограммы, на окружности и т.д. В качестве основного приема для вспомогательной классификации обычно применяют так называемый алфавитный принцип.
Практическое применение классификации любого вида образует типологию классифицируемых предметов, их свойств или отношений, так как позволяет построить некоторый логический ряд предметов, их свойств или отношений на основе имеющейся у них общности каких-либо признаков
Классификации обычно представляются в форме деревьев или таблиц, которые в конечном итоге могут быть сведены к структуре древообразного иерархического порядка (см. Рис. № 1).
Рис. № 1. Дерево классификации.
При построении классификации используются обе разновидности деления — дихотомия и по видоизменению основания. Примером дихотомии может служить так называемое «древо Порфирия», в котором греческий философ Порфирий представил содержание философского понятия субстанции (см. Рис. № 2).
Рис. № 2. «Древо Порфирия», в котором представлено содержание философского понятия субстанции.
В общем, мой друг ты одолел чтение этой статьи об естественнаяклассификация. Работы впереди у тебя будет много. Смело пиши комментарии, развивайся и счастье окажется в твоих руках. Надеюсь, что теперь ты понял что такое естественнаяклассификация, искусственная классификации, ловушки классификации и для чего все это нужно, а если не понял, или есть замечания, то не стесняйся, пиши или спрашивай в комментариях, с удовольствием отвечу. Для того чтобы глубже понять настоятельно рекомендую изучить всю информацию из категории Логика
Ответы на вопросы для самопроверки пишите в комментариях, мы проверим, или же задавайте свой вопрос по данной теме.
Комментарии
Оставить комментарий
Логика
Термины: Логика