Лекция
Привет, Вы узнаете о том , что такое эмотивизм, Разберем основные их виды и особенности использования. Еще будет много подробных примеров и описаний. Для того чтобы лучше понимать что такое эмотивизм , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Этика. Кликните на вариант (или варианты ответов), если он правильный - то будет подсвечен зеленым цветом и вам будет зачислено пару монеток, а если неверный - то красным и будет снята монетка. Удачи в прохождении онлайн теста!
эмотивизм — это метаэтическая точка зрения, утверждающая, что этические предложения выражают не предложения , а эмоциональные установки. Следовательно, в просторечии она известна как теория ура/бу . Под влиянием роста аналитической философии и логического позитивизма в 20-м веке теория была ярко сформулирована А. Дж. Айером в его книге 1936 года « Язык, истина и логика» , , но ее развитие в большей степени обязано К. Л. Стивенсону .
Эмотивизм можно рассматривать как форму некогнитивизма или экспрессивизма . Он противостоит другим формам нон-когнитивизма (таким как квазиреализм и универсальный прескриптивизм ), а также всем формам когнитивизма (включая как моральный реализм , так и этический субъективизм )
В 1950-е годы эмотивизм появился в модифицированном виде в универсальном прескриптивизме Р. М. Хэйра .
Эмотивизм - это философская и эстетическая теория, которая утверждает, что основная функция и цель искусства заключается в вызывании и передаче эмоций и чувств у зрителя или слушателя. Согласно эмотивизму, искусство является средством для выражения и вызова эмоционального состояния и переживания.
Эмотивизм достиг известности в начале 20 века, но родился столетиями раньше. В 1710 году Джордж Беркли писал, что язык в целом часто служит не только для передачи идей, но и для пробуждения чувств. Десятилетия спустя Дэвид Хьюм поддержал идеи, подобные более поздним идеям Стивенсона. В своей книге 1751 года «Исследование принципов морали » Юм считал, что мораль не связана с фактами, а «определяется чувствами»:
В моральных размышлениях мы должны заранее знать все объекты и все их отношения друг к другу; и из сравнения целого зафиксировать наш выбор или одобрение. … Пока мы не знаем, был ли человек агрессором или нет, как мы можем определить, был ли человек, убивший его, преступником или невиновным? Но после того, как известно каждое обстоятельство, каждое отношение, у рассудка больше нет ни места для действия, ни предмета, к которому он мог бы приложиться. Одобрение или порицание, которое затем следует, не является делом суждения, но делом сердца; и является не спекулятивным предложением или утверждением, а активным чувством или чувством.
Дж. Э. Мур опубликовал свои «Принципы этики» в 1903 году и утверждал, что попытки этических натуралистов перевести этические термины (такие как « хороший » и « плохой ») в неэтические (например, «приятный » и «неприятный ») совершили « натуралистическую ошибку ». Мур был когнитивистом , но его аргументы против этического натурализма привели других философов к нонкогнитивизму, особенно к эмотивизму.
Появление логического позитивизма и его критерия проверяемости значения в начале 20 века привело некоторых философов к выводу, что этические утверждения, не поддающиеся эмпирической проверке, бессмысленны с точки зрения познания. Этот критерий был фундаментальным для защиты позитивизма А. Дж. Айером в книге «Язык, истина и логика» , которая содержит его заявление об эмотивизме. Однако позитивизм не является существенным для самого эмотивизма, возможно, даже не в форме Айера, и некоторые позитивисты Венского кружка , оказавшего большое влияние на Айера, придерживались неэмотивистских взглядов.
Р. М. Хэйр развернул свою этическую теорию универсального прескриптивизма в книге «Язык морали» 1952 года , намереваясь защитить важность рациональной моральной аргументации от «пропаганды», которую, по его мнению, поощрял Стивенсон, считавший моральную аргументацию иногда психологической, а не рациональной. Но несогласие Хэйра не было всеобщим, и сходство между его некогнитивной теорией и эмоциональной теорией — особенно его заявление и заявление Стивенсона о том, что моральные суждения содержат команды и, таким образом, не являются чисто описательными — заставило некоторых рассматривать его как эмотивиста. классификацию, которую он отрицал:
Я следовал и продолжаю эмотивистов в их неприятии дескриптивизма. Но я никогда не был эмотивистом, хотя меня часто называли таковым. Но, в отличие от большинства их противников, я видел, что ошибался именно их иррационализм, а не отсутствие дескриптивизма. Итак, моей главной задачей было найти рационалистический вид недескриптивизма, и это привело меня к установлению того, что императивы, простейшие виды предписаний, могут подвергаться логическим ограничениям, хотя и не описательные.
Влиятельные заявления об эмотивизме были сделаны К. К. Огденом и И. А. Ричардсом в их книге о языке 1923 г. « Значение значения » и У. Х. Ф. Барнсом и А. Дункан-Джонсом в независимых работах по этике в 1934 г. . более поздние работы Айера и особенно Стивенсона, которые являются наиболее развитыми и обсуждаемыми защитами теории.
Версия эмотивизма А. Дж. Айера представлена в шестой главе «Критика этики и теологии» книги «Язык, истина и логика» . В этой главе Айер делит «обычную систему этики» на четыре класса:
Он сосредотачивается на предложениях первого класса — моральных суждениях — говоря, что предложения второго класса принадлежат науке, предложения третьего класса — просто команды, а предложения четвертого класса (которые рассматриваются в нормативной этике в отличие от метаэтики ) . слишком конкретны для этической философии. Хотя утверждения третьего класса не имели отношения к эмотивизму Айера, позже они сыграют значительную роль в эмотивизме Стивенсона.
Айер утверждает, что моральные суждения не могут быть переведены в неэтические, эмпирические термины и, следовательно, не могут быть проверены; в этом он согласен с этическими интуитивистами . Но он отличается от интуиционистов тем, что отбрасывает апелляции к интуиции как «бесполезные» для определения моральных истин, поскольку интуиция одного человека часто противоречит интуиции другого. Вместо этого Айер заключает, что этические концепции являются «просто псевдопонятиями»:
Наличие этического символа в предложении ничего не добавляет к его фактическому содержанию. Таким образом, если я говорю кому-то: «Ты поступил неправильно, украв эти деньги», я не утверждаю ничего большего, чем если бы я просто сказал: «Ты украл эти деньги». Добавляя, что это действие неправильное, я не делаю никаких дальнейших заявлений по этому поводу. Я просто выражаю свое моральное неодобрение. Я как будто сказал: «Ты украл эти деньги» каким-то особенным тоном ужаса или написал это с добавлением каких-то специальных восклицательных знаков. … Если теперь я обобщу свое предыдущее утверждение и скажу: «Воруть деньги неправильно», я создам предложение, не имеющее фактического значения, то есть не выражающее пропозицию, которая может быть либо истинной, либо ложной. … Я просто выражаю определенные моральные чувства.
Айер соглашается с субъективистами в том, что этические утверждения обязательно связаны с индивидуальными установками, но он говорит, что они не имеют истинностной ценности , потому что их нельзя правильно понимать как утверждения об этих установках; Айер считает, что этические предложения являются выражением , а не утверждением одобрения. В то время как заявление об одобрении всегда может сопровождаться выражением одобрения, выражения могут быть сделаны без утверждений; Примером Айера является скука, которая может быть выражена через заявленное утверждение «Мне скучно» или через отсутствие утверждений, включая тон голоса , язык тела ., и различные другие словесные утверждения. Он рассматривает этические утверждения как выражения последнего типа, поэтому фраза «Воровство - это неправильно» - это непропозициональное предложение, которое является выражением неодобрения, но не эквивалентно пропозиции «Я не одобряю воровство».
Утверждая, что его теория этики является некогнитивной и не субъективной, он соглашается с тем, что его позиция и субъективизм в равной степени противостоят аргументу Дж. Э. Мура о том, что этические споры являются явно подлинными спорами, а не просто выражением противоположных чувств. Защита Айера заключается в том, что все этические споры касаются фактов , касающихся правильного применения системы ценностей в конкретном случае, а не самих систем ценностей, потому что любой спор о ценностях может быть разрешен только путем суждения о превосходстве одной системы ценностей над другой. и само это суждение предполагает общую систему ценностей. Если Мур ошибается, говоря, что существуют фактические разногласия по стоимости, мы остаемся с утверждением, что существуют фактические разногласия по фактам , и Айер принимает это без колебаний:
Если наш оппонент соглашается с нами в выражении морального неодобрения данного типа t , то мы можем заставить его осудить конкретное действие А, выдвинув аргументы, показывающие, что А относится к типу t . Ибо вопрос о том, принадлежит или не принадлежит А к этому типу, есть простой вопрос факта.
Работа Стивенсона рассматривалась как развитие взглядов Айера и как представление одного из «двух широких типов этического эмотивизма». Философ -аналитик Стивенсон в своем эссе 1937 года «Эмотивное значение этических терминов» предположил, что любая этическая теория должна объяснять три вещи: разумное несогласие может возникнуть по моральным вопросам, что такие моральные термины, как добро, «притягивают к себе » . «в поощрении действий, и что научный метод недостаточен для проверки моральных утверждений. Собственная теория Стивенсона была полностью развита в его книге 1944 года «Этика и язык».. В нем он соглашается с Айером в том, что этические предложения выражают чувства говорящего, но добавляет, что они также имеют императивный компонент, предназначенный для изменения чувств слушателя, и что этот компонент имеет большее значение. Там, где Айер говорил о ценностях или фундаментальных психологических наклонностях, Стивенсон говорил об установках , а там, где Айер говорил о несогласии с фактами или о рациональных спорах по поводу применения определенных ценностей к конкретному случаю, Стивенсон говорил о различиях в убеждениях ; понятия те же. Помимо терминологии, Стивенсон интерпретирует этические заявления в соответствии с двумя моделями анализа.
В соответствии с его первой моделью анализа этическое утверждение состоит из двух частей: декларации отношения говорящего и императива отразить его, поэтому «"Это хорошо" означает, что я одобряю это; делайте то же самое» . Первый половина предложения является пропозицией, а императивная половина — нет, поэтому стивенсоновский перевод этического предложения остается некогнитивным.
Императивы нельзя доказать , но их все же можно поддержать , чтобы слушатель понял, что они не совсем произвольны:
Если сказать закрыть дверь, можно спросить: «Почему?» и получить такую причину, как «Слишком сквозняк» или «Шум отвлекает». … Эти причины нельзя назвать «доказательствами» иначе как в опасно расширенном смысле, и они ни демонстративно, ни индуктивно не связаны с императивом; но они явно поддерживают императив. Они «подкрепляют это», или «устанавливают это», или «базируют это на конкретных ссылках на факты».
Цель этих поддержек состоит в том, чтобы заставить слушателя понять последствия действия, которое ему приказано совершить. Как только они поймут последствия команды, они смогут определить, будет ли послушание команде иметь желаемые результаты.
Повелительное наклонение используется для изменения отношения или действий слушателя. … Поддерживающая причина затем описывает ситуацию, которую императив стремится изменить, или новую ситуацию, которую императив стремится создать; и если эти факты показывают, что новая ситуация удовлетворит подавляющее большинство желаний слушателя, он больше не будет колебаться повиноваться. В более общем смысле причины поддерживают императивы, изменяя такие убеждения, которые, в свою очередь, могут изменить нежелание подчиняться.
Второй шаблон анализа Стивенсона используется для утверждений о типах действий, а не о конкретных действиях. По этому шаблону,
«Это хорошо» имеет значение «Это имеет качества или отношения X, Y, Z…», за исключением того, что «хорошо» имеет также хвалебное значение, которое позволяет выразить одобрение говорящего и имеет тенденцию вызывать одобрение. слушателя.
При анализе второго шаблона говорящий не оценивает действие напрямую, а оценивает его в соответствии с общим принципом. Например, кто-то, кто говорит «Убийство — это неправильно», может иметь в виду «Убийство снижает уровень счастья в целом»; это утверждение второго шаблона, которое ведет к первому шаблону: «Я не одобряю все, что уменьшает счастье в целом. Делайте то же самое».
Для Стивенсона моральные разногласия могут возникать из-за разных фундаментальных взглядов, разных моральных убеждений в отношении конкретных случаев или из-за того и другого. Об этом говорит сайт https://intellect.icu . Предложенные им методы моральной аргументации были разделены на три группы, известные как логические , рационально-психологические и нерационально-психологические формы аргументации
Логические методы включают в себя попытки показать несоответствия между фундаментальными установками человека и его конкретными моральными убеждениями. Например, кто-то, кто говорит «Эдвард — хороший человек», который ранее сказал «Эдвард — вор» и «Ни один из воров не является хорошим человеком», виновен в непоследовательности, пока он не откажется от одного из своих утверждений. Точно так же человек, который говорит: «Лгать всегда неправильно», может считать ложь в некоторых ситуациях морально допустимой, и если можно привести примеры таких ситуаций, можно показать, что его точка зрения логически непоследовательна.
Рациональные психологические методы исследуют факты, связывающие фундаментальные установки с определенными моральными убеждениями; [37] цель состоит не в том, чтобы показать, что кто-то был непоследователен, как в случае с логическими методами, а только в том, что они ошибаются в отношении фактов, которые связывают их установки с их убеждениями. Чтобы изменить предыдущий пример, рассмотрим человека, который считает, что все воры — плохие люди. Если она увидит, что Эдвард кладет в карман бумажник, найденный в общественном месте, она может заключить, что он вор, и не будет несоответствия между ее отношением (что воры — плохие люди) и ее верой (что Эдвард — плохой человек, потому что он вор). Однако может случиться так, что Эдвард узнал кошелек как принадлежащий другу, которому он сразу же вернул его. Такое разоблачение, вероятно, изменило бы мнение наблюдателя об Эдварде, и даже если бы это было не так, попытка раскрыть такие факты считалась бы рациональной психологической формой моральной аргументации.
Нерациональные психологические методы вращаются вокруг языка, оказывающего психологическое воздействие, но не обязательно логической связи с отношением слушателя. Стивенсон назвал основной такой метод «убедительным в несколько расширенном смысле» и написал:
[Убеждение] зависит от чистого, прямого эмоционального воздействия слов — от эмоционального значения, риторической интонации, подходящей метафоры, зычного, стимулирующего или умоляющего тона голоса, драматических жестов, осторожности в установлении контакта со слушателем или аудиторией и т. д . . … Перенаправление отношения слушателя достигается не посредством опосредованного шага изменения его убеждений, а путем увещевания , явного или тонкого, грубого или утонченного.
Убеждение может включать использование определенных эмоциональных слов, таких как «демократия» или «диктатор» , или гипотетических вопросов, таких как «Что, если бы все думали так же, как вы?» или «Как бы вы себя чувствовали на их месте?»
Философ- утилитарист Ричард Брандт предложил несколько критических замечаний по поводу эмотивизма в своей книге 1959 года «Этическая теория» . Его первое состоит в том, что «этические высказывания явно не являются теми вещами, о которых говорит эмоциональная теория, и prima facie , по крайней мере, должны рассматриваться как высказывания» Он считает, что эмотивизм не может объяснить, почему большинство людей, исторически говоря, считали этические предложения «констатирующими фактами», а не просто эмоциональными. Более того, он утверждает, что люди, которые меняют свои моральные взгляды, считают свои прежние взгляды ошибочными, а не просто другими, и что это не имеет смысла, если изменилось только их отношение:
Предположим, например, что в детстве человек не любил есть горох. Когда он вспоминает об этом во взрослом возрасте, его это забавляет, и он отмечает, как предпочтения меняются с возрастом. Однако он не говорит, что его прежняя позиция была ошибочной . Если, с другой стороны, он помнит, что безбожие или развод считаются злом, а теперь этого не делает, то он считает свое прежнее мнение ошибочным и необоснованным. … Этические утверждения не похожи на то, что утверждает эмоциональная теория.
Книга Джеймса Урмсона 1968 года «Эмотивная теория этики» также не согласуется со многими пунктами Стивенсона в «Этике и языке» , «работа большой ценности» с «несколькими серьезными ошибками, [которые] заставляли Стивенсона постоянно искажать его в остальном ценные идеи».
Брандт подверг критике то, что он назвал «тезисом о «магнетическом влиянии»», идею Стивенсона о том, что этические утверждения предназначены для того, чтобы влиять на отношение слушателя. Брандт утверждает, что большинство этических заявлений, в том числе суждения о людях, находящихся вне пределов слышимости, сделаны не с намерением изменить отношение других. Двадцатью годами ранее сэр Уильям Дэвид Росс высказал почти такую же критику в своей книге «Основы этики» . Росс предполагает, что эмотивистская теория кажется последовательной только тогда, когда она имеет дело с простыми языковыми действиями, такими как рекомендация, приказание или вынесение суждения о чем-то, происходящем в тот же момент времени, что и высказывание.
… Нет сомнения, что такие слова, как «вы должны сделать то-то и то-то», могут использоваться как средство побуждения человека вести себя определенным образом. Но если мы хотим отдать должное значению слов «право» или «должен», мы должны принять во внимание и такие модусы речи, как «он должен был сделать то-то и то-то», «ты должен был сделать то-то и то-то». и-так», «если бы было то-то и то-то, то ты должен был бы сделать то-то и то-то», «если бы то-то и то-то было, то ты должен был бы сделать то-то и то-то», «я должен был бы сделать то-то и то-то». сделать то-то и то-то». Если суждение об обязательстве относится либо к третьему лицу, а не к адресуемому лицу, либо к прошлому, либо к невыполненному прошлому условию, либо к будущему, рассматриваемому как просто возможное, либо к самому говорящему, нет правдоподобия в описании приговор как приказ.
Согласно этой точке зрения, было бы мало смысла переводить такое утверждение, как « Галилея не следовало принуждать отречься от гелиоцентризма », в приказ, императив или рекомендацию — для этого может потребоваться радикальное изменение значения этих этические заявления. При такой критике может показаться, что эмотивистские и прескриптивистские теории способны преобразовать лишь относительно небольшое подмножество всех этических требований в императивы.
Подобно Россу и Брандту, Урмсон не согласен с «причинной теорией» эмоционального значения Стивенсона — теорией, согласно которой моральные утверждения имеют эмоциональное значение только тогда, когда они сделаны для изменения отношения слушателя, — говоря, что это неправильно при объяснении «оценочной силы в чисто каузальных терминах». ". Это фундаментальная критика Урмсона, и он предполагает, что Стивенсон привел бы более веские аргументы, объяснив эмоциональное значение с точки зрения «хвалебного и рекомендательного отношения», а не с точки зрения «способности вызывать отношения».
В «Этике и языке» Стивенсона , написанной после книги Росса, но до книг Брандта и Урмсона, говорится, что эмоциональные термины «не всегда используются в целях увещевания». Например, в предложении «Рабство было хорошим в Древнем Риме» Стивенсон думает, что кто-то говорит о прошлых отношениях в «почти чисто описательном» смысле. А в некоторых дискуссиях о нынешних установках «соглашение об установках можно считать само собой разумеющимся», поэтому суждение типа «Он был не прав, убивая их» может описывать чьи-то установки, но быть «эмоционально неактивными», без реальных эмоций ( или императивное) значение.этические предложения, утверждая, что «для контекстов, наиболее типичных для нормативной этики, этические термины выполняют функцию, которая является одновременно эмоциональной и описательной».
Филиппа Фут занимает позицию морального реалиста , критикуя идею о том, что, когда оценка накладывается на факт, происходит «обязательство в новом измерении». По аналогии она вводит практические последствия использования слова « травма» . Не все считается травмой. Должны быть какие-то нарушения. Когда мы предполагаем, что человек хочет того, чего он не может получить из-за травмы, не впадаем ли мы в старое натуралистическое заблуждение?
Может показаться, что единственный способ установить необходимую связь между «повреждением» и вещами, которых следует избегать, — это сказать, что оно используется только в «направляющем к действию смысле», когда применяется к чему-то, чего говорящий намеревается избежать. . Но нам следует внимательно рассмотреть ключевой момент в этом аргументе и подвергнуть сомнению предположение, что кто-то может не хотеть ничего, для чего ему понадобились бы руки или глаза. Руки и глаза, так же как уши и ноги, играют роль в столь многих операциях, что можно было бы сказать, что человек не нуждается в них только в том случае, если у него вообще нет нужды.
Фут утверждает, что добродетели, подобно рукам и глазам в аналогии, играют настолько большую роль в столь многих операциях, что неправдоподобно предположить, что для демонстрации их добродетели необходимо совершение действия в ненатуралистическом измерении.
Философы, которые полагали, что для того, чтобы использовать «добро» в искренней оценке, требовалось действительное действие, они столкнулись с трудностями из-за слабости воли, и они, несомненно, должны согласиться с тем, что было сделано достаточно, если мы можем показать, что у любого человека есть основания для этого. стремиться к добродетели и избегать порока. Но неужели это невероятно сложно, если принять во внимание то, что считается добродетелью и пороком? Рассмотрим, например, основные добродетели, благоразумие, умеренность, мужество и справедливость. Очевидно, что любому человеку необходимо благоразумие, но разве ему не нужно также сопротивляться искушению наслаждения, когда речь идет о вреде? И как можно утверждать, что ему никогда не придется столкнуться с тем, что страшно, ради чего-то хорошего? Неясно, что имел бы в виду кто-то, если бы сказал, что сдержанность или мужество не являются хорошими качествами, и не потому, что
В качестве ответвления своей фундаментальной критики тезиса Стивенсона о магнетическом влиянии Урмсон писал, что этические утверждения имеют две функции — «использование стандартов», применение общепринятых ценностей к конкретному случаю, и «установление стандартов», акт предложения определенных ценностей в качестве те, которые следует принять — и что Стивенсон их спутал. Согласно Урмсону, высказывание Стивенсона «Я одобряю это; делайте то же самое» — это утверждение, устанавливающее стандарты, однако большинство моральных утверждений на самом деле используют стандарты, поэтому объяснение этических предложений, данное Стивенсоном, неудовлетворительно. Колин Уилкс ответил, что различие Стивенсона между утверждениями первого и второго порядка решает эту проблему: человек, который говорит, что «совместное использование — это хорошо», может делать утверждение второго порядка, например «совместное использование одобрено сообществом». Утверждение стандартного использования, по словам Урмсона, наиболее типично для морального дискурса. В то же время их утверждение можно свести к стандартному предложению первого порядка: «Я одобряю все, что одобряется сообществом; делайте то же самое».
Нормативизм - это одно из направлений науки XX века, возникшее на основе методологии, разработанной юрпозитивизмом и рассматривающей право исключительно как объективную логическую форму, абстрагированную от социального, психологического, исторического происхождения в «чистом виде» Главный теоретик теории нормативизма – австрийский правовед Ганс Кельзен .
Практическое применение эмотивизма может быть различным и зависит от конкретного контекста искусства. Вот несколько примеров применения эмотивизма:
Театр и кино: Режиссеры и актеры могут использовать принципы эмотивизма для передачи и вызова эмоций у зрителей. Использование музыки, освещения, сценического декора и актерской игры может быть нацелено на то, чтобы создать определенное эмоциональное воздействие на аудиторию.
Живопись и скульптура: Художники могут использовать цвета, композицию, форму и текстуру, чтобы передать определенное настроение или вызвать эмоции у зрителя. Использование ярких цветов и динамичных форм может вызывать чувства радости и энергии, в то время как использование темных тонов и грубых текстур может вызывать чувства грусти или тревоги.
Музыка: Композиторы и музыканты могут использовать мелодию, ритм, гармонию и инструментацию для передачи определенных эмоций. Музыкальные произведения могут вызывать радость, грусть, волнение или спокойствие у слушателя.
Литература: Писатели могут использовать язык, описания и характеры, чтобы вызвать эмоции у читателей. Они могут создавать интригующие сюжеты, описывать эмоциональные состояния персонажей и передавать чувства напряжения, радости, грусти и других эмоций.
Реклама и маркетинг: Принципы эмотивизма могут быть использованы для создания рекламных кампаний, которые вызывают эмоции у потребителей. Рекламные ролики и печатные объявления могут быть нацелены на вызов определенных эмоций, чтобы привлечь внимание и создать связь с продуктом или брендом.
В целом, эмотивизм может использоваться в различных областях искусства и коммуникации с целью передачи и вызова эмоций у аудитории или зрителей.
выбери один правильный ответ- если выбран правильный ответ то вы получите моненту инача у вас заберут монетку
1.Эмотивизм - это направление в этике:
2. Что является основной целью искусства в эмотивизме?
3. Какие средства используются для передачи эмоций в театре и кино в рамках эмотивизма?
4. Какие элементы могут помочь передать эмоции в живописи и скульптуре?
5. Что может вызвать определенные эмоции у слушателя в музыке?
6. Какие средства используются в литературе для передачи эмоций?
7. Какие принципы эмотивизма могут быть использованы в рекламе?
8. Что предполагает эмотивизм в отношении реакции зрителя?
9. Какие эмоции могут быть вызваны в зрителях через драматический театр?
10. Что является ключевым фактором в передаче эмоций в фотографии?
11. Какие характеристики относятся к эмотивистскому подходу в искусстве?
Исследование, описанное в статье про эмотивизм, подчеркивает ее значимость в современном мире. Надеюсь, что теперь ты понял что такое эмотивизм и для чего все это нужно, а если не понял, или есть замечания, то не стесняйся, пиши или спрашивай в комментариях, с удовольствием отвечу. Для того чтобы глубже понять настоятельно рекомендую изучить всю информацию из категории Этика
Комментарии
Оставить комментарий
Этика
Термины: Этика