Лекция
Это окончание невероятной информации про свобода.
...
это свобода?
Это софизм. Бог может делать все, что желает но зла Он не желает. В этом нет ограниченности, как нет ограниченности у человека, который не желает взрывать дом своего шумного соседа. Воля Божья не только благая, но и всесвободная. Как Всесовершенный, Он осознанно о свободно творит добро, в соответствии с возвышенностью Своих качеств, Своих свойств, Своих совершенств.
Человек создан по образу и призван стать подобием Бога, это касается, не только свободы, но и всего бытия человека. Бог одарил человека свободой по образу Своему, но Божественная свобода отличается от человеческой тем, что она абсолютна. Только Бог автономен в прямом смысле слова (от греческого слова со значением «быть законом для самого себя»). Бог имеет абсолютную свободу, а человек ограниченную, относительную, зависящую от Бога и ближнего. И в то же время Бог благ, у человека же свобода – это выбор между добром и злом.
Известный экономист Фридрих фон Хайек дал следующее определение экономической свободы[17]:
Экономическая свобода — это свобода любой деятельности, включающая право выбора и сопряженные с этим риск и ответственность.
Хайек также подчеркивал, что плановая экономика отличается от либерального капитализма именно отсутствием экономической свободы[18].
Согласно Краткому Оксфордскому политическому словарю , либерализм - это «вера в то, что целью политики является сохранение прав личности и максимальное расширение свободы выбора ». Но они отмечают, что ведутся серьезные дискуссии о том, как достичь этих целей. Каждое обсуждение свободы зависит от трех ключевых компонентов: кто свободен, что они могут делать и какие силы ограничивают их свободу. [38] Джон Грей утверждает, что основная вера либерализма - терпимость. Либералы позволяют другим делать то, что они хотят, в обмен на такую же свободу взамен. Эта идея свободы носит скорее личный, чем политический характер. [39] Уильям Сэфайр указывает, что либерализм подвергается нападкам как правых, так и левых: правых за защиту таких практик, как аборты, гомосексуализм и атеизм, и левых за защиту свободного предпринимательства и прав личности над коллективом. [40]
Согласно Британской энциклопедии , либертарианцы считают свободу своей главной политической ценностью. [41] Их подход к реализации свободы включает противодействие любому правительственному принуждению, помимо того, что необходимо для предотвращения принуждения людей друг к другу. [42]
По республиканским теоретикам свободы, как историк Квентина Скиннер [43] [44] или философ Филипп Петтит , [45] свою свободу не следует рассматривать как отсутствие вмешательства в своих действиях, но как не господство. Согласно этой точке зрения, восходящей к «Римскому дайджесту» , быть liber homo , свободным человеком, означает не подчиняться произвольной воле другого, то есть подчиняться чужому. Они также цитируют Макиавелли, который утверждал, что вы должны быть членом свободной самоуправляющейся гражданской ассоциации, республики, если вы хотите пользоваться личной свободой. [46]
Преобладание этого взгляда на свободу среди парламентариев во время гражданской войны в Англии привело к созданию либеральной концепции свободы как невмешательства в « Левиафане» Томаса Гоббса .
Социалисты рассматривают свободу как конкретную ситуацию, а не как чисто абстрактный идеал. Свобода есть состояние бытия , где люди имеют агентство продолжать свои творческие интересы беспрепятственно принудительными общественных отношений, в частности , те , что они вынуждены заниматься , как необходимое условие для выживания в данной социальной системе. Таким образом, для свободы необходимы как материальные экономические условия, делающие свободу возможной, так и социальные отношения, и институты, способствующие свободе. [47]
Социалистическая концепция свободы тесно связана с социалистическим взглядом на творчество и индивидуальность. Под влиянием концепции Карла Маркса об отчужденном труде социалисты понимают свободу как способность человека заниматься творческой работой в отсутствие отчуждения, где «отчужденный труд» относится к работе, которую заставляют выполнять неотчужденную работу. относится к людям, преследующим собственные творческие интересы. [48]
Для Карла Маркса значимая свобода достижима только в коммунистическом обществе, характеризующемся избытком и свободным доступом. Такое социальное устройство устранило бы потребность в отчужденном труде и позволило бы людям преследовать свои собственные творческие интересы, предоставив им возможность развиваться и максимально использовать свои возможности. Это согласуется с акцентом Маркса на способности социализма и коммунизма постепенно сокращать среднюю продолжительность рабочего дня для расширения «царства свободы» или свободного времени для каждого человека. [49] [50] Таким образом, представление Маркса о коммунистическом обществе и человеческой свободе радикально индивидуалистично. [51]
Хотя многие анархисты видят свободу несколько иначе, все они выступают против власти, включая власть государства, капитализма и национализма. [52] Для русского революционного анархиста Михаила Бакунина свобода означала не абстрактный идеал, а конкретную реальность, основанную на равной свободе других. В положительном смысле свобода состоит из «наиболее полного развития всех способностей и способностей каждого человека посредством образования, научной подготовки и материального благополучия». Такая концепция свободы «в высшей степени социальна, потому что она может быть реализована только в обществе», а не изолированно. В негативном смысле свобода - это «восстание индивидуума против всей божественной, коллективной и индивидуальной власти».[53]
Некоторые авторы предполагают, что добродетельная культура должна существовать как предпосылка свободы. Бенджамин Франклин заявил, что «только добродетельные люди способны на свободу. По мере того как нации становятся коррумпированными и порочными, они все больше нуждаются в хозяевах». [54] Мэдисон также заявил: «Предположение, что любая форма правления обеспечит свободу и счастье людям без каких-либо добродетелей, - это химерическая идея». [55] Джон Адамс признал: «Наша конституция была создана только для моральных и религиозных людей. Она совершенно неадекватна правительству любого другого государства
Французский социолог, Алексис де Токвиль в своей работе Демократия в Америке, выразил опасение об установлении в будущем новой формы деспотизма, убивающей свободу:
 |
Я хочу представить себе, в каких новых формах в нашем мире будет развиваться деспотизм:
Я вижу неисчислимые толпы равных и похожих друг на друга людей, которые тратят свою жизнь в неустанных поисках маленьких и пошлых радостей, заполняющих их души. Каждый из них, взятый в отдельности, безразличен к судьбе всех прочих, его дети и наиболее близкие из друзей и составляют для него весь род людской. Что же касается других сограждан, то он находится рядом с ними, но не видит их; он задевает их, но не ощущает; он существует лишь сам по себе и только для себя. И если у него еще сохраняется семья, то уже можно по крайней мере сказать, что отечества у него нет. Над всеми этими толпами возвышается гигантская охранительная власть, обеспечивающая всех удовольствиями и следящая за судьбой каждого в толпе. Власть эта абсолютна, дотошна, справедлива, предусмотрительна и ласкова. Ее можно было бы сравнить с родительским влиянием, если бы ее задачей, подобно родительской, была подготовка человека к взрослой жизни. Между тем власть эта, напротив, стремится к тому, чтобы сохранить людей в их младенческом состоянии. Она желала бы, чтобы граждане получали удовольствия и чтобы не думали ни о чем другом. Она охотно работает для общего блага, но при этом желает быть единственным уполномоченным и арбитром. Она заботится о безопасности граждан, предусматривает и обеспечивает их потребности, облегчает им получение удовольствий, берет на себя руководство их основными делами, управляет их промышленностью, регулирует права наследования и занимается дележом их наследства. Отчего бы ей совсем не лишить их беспокойной необходимости мыслить и жить на этом свете? Именно таким образом эта власть делает все менее полезным и редким обращение к свободе выбора, она постоянно сужает сферу действия человеческой воли, постепенно лишая каждого отдельного гражданина возможности пользоваться всеми своими способностями. Равенство полностью подготовило людей к подобному положению вещей: оно научило мириться с ним, а иногда даже воспринимать его как некое благо. После того как все граждане поочередно пройдут через крепкие объятия правителя и он вылепит из них то, что ему необходимо, он простирает свои могучие длани на общество в целом. Он покрывает его сетью мелких, витиеватых, единообразных законов, которые мешают наиболее оригинальным умам и крепким душам вознестись над толпой. Он не сокрушает волю людей, но размягчает ее, сгибает и направляет; он редко побуждает к действию, но постоянно сопротивляется тому, чтобы кто-то действовал по своей инициативе. Он ничего не разрушает, но препятствует рождению нового. Он не тиранит, но мешает, подавляет, нервирует, гасит, оглупляет и превращает в конце концов весь народ в стадо пугливых и трудолюбивых животных, пастырем которых выступает правительство. Я всегда был уверен, что подобная форма рабства, тихая, размеренная и мирная, картину которой я только что изобразил, могла бы сочетаться, хоть это и трудно себе представить, с некоторыми внешними атрибутами свободы и что она вполне может установиться даже в тени народной власти. Наших современников постоянно преследуют два враждующих между собой чувства. Они испытывают необходимость в том, чтобы ими руководили, и одновременно желание остаться свободными. Будучи не в состоянии побороть ни один из этих противоречивых инстинктов, граждане пытаются удовлетворить их оба сразу. Они хотели бы иметь власть единую, охранительную и всемогущую, но избранную ими самими. Они хотели бы сочетать централизацию с властью народа, это бы их как-то умиротворило. Находясь под опекой, они успокаивают себя тем, что опекунов своих они избрали сами. |
 |
Руссо хотел сказать, что свобода есть природное, естественное состояние человека, которое он теряет с цивилизацией. В действительности, условия природной, органической жизни вовсе не дают оснований для свободы.
В биологическом мире господствуют железные законы: инстинктов, борьбы видов и рас, круговой повторяемости жизненных процессов. Там, где все до конца обусловлено необходимостью, нельзя найти ни бреши, ни щели, в которую могла бы прорваться свобода. Где органическая жизнь приобретает социальный характер, она насквозь тоталитарна. У пчел есть коммунизм, у муравьев есть рабство, в звериной стае — абсолютная власть вожака («вождя»).
В XVIII веке на природу смотрели романтически — или, вернее, теологически. На нее переносили учение Церкви о первозданной природе человека и помещали библейский потерянный рай в Полинезии. Но в наше время биология недаром ложится в основу всех новейших идеологий рабства. Расизм корнями своими уходит в биологический мир и, будучи никуда не годной философией культуры, ближе к природной или животной действительности, чем Руссо.
Руссо, в сущности, хотел сказать: человек должен быть свободным, или: человек создан, чтобы быть свободным, — и в этом вечная правда Руссо. Но это совсем не то, что сказать: человек рождается свободным.
Свобода есть поздний и тонкий цветок культуры. Это нисколько не уменьшает ее ценности. Не только потому, что самое драгоценное — редко и хрупко. Человек становится вполне человеком только в процессе культуры, и лишь в ней, на ее вершинах, находят свое выражение его самые высокие стремления и возможности. Только по этим достижениям можно судить о природе или назначении человека.
Впрочем, даже в мире культуры свобода является редким и поздним гостем. Обозревая тог десяток или дюжину высших цивилизаций, нам известных, из которых слагается для современного историка (Тойнби) некогда казавшийся единым исторический процесс, мы лишь в одной из них находим свободу, в нашем смысле слова, — и то лишь в последнем фазисе ее существования. Я, конечно, имею в виду нашу цивилизацию и наше время, оставляя пока неопределенными границы нашего в пространстве и времени.
Все остальные культуры могут поражать нас своей грандиозностью, пленять утонченностью, изумлять сложностью и разумностью социальных учреждений, даже глубиной религии и мысли, но нигде мы не найдем свободы как основы общественной жизни.
Личность везде подчинена коллективу, который сам определяет формы и границы своей власти. Эта власть может быть очень жестокой, как в Мексике или Ассирии, гуманной, как в Египте или в Китае, но нигде она не признает за личностью автономного существования. Нигде нет особой, священной сферы интересов, запретных для государства. Государство само священно, и самые высшие абсолютные требования религии совпадают с притязаниями государственного суверенитета.
Греция не исключение. Ни наша благодарная к ней любовь, ни признание единственности ее высшей культуры, ни даже поколения наших предков, боровшихся за свободу с Плутархом, вместо Евангелия, в руках, не могут заслонить основного факта: наша свобода не была обеспечена в Греции.
Греки сражались и умирали за свободу; но под свободой они понимали или независимость своего города-отечества, или его демократическое самоуправление. Это была свобода для государства, на которую не могла притязать ни личность, ни меньшинственная группа. Нас обманывает часто вольность и легкость жизни в классическую пору афинской демократии — в те короткие полтораста лет, которые отделяют греко-персидские войны от македонского завоевания. Но эта вольность - результат разложения, скорее распущенность, чем закон жизни. Новые торгово-промышленные классы подорвали крепость патриархальных деревенских нравов, наука софистов разлагала древнюю веру; в образовавшейся пустоте легче стало жить, то есть наслаждаться жизнью без помехи устарелых норм. «Буржуазная» свобода Афин напоминает судьбу свободы в пореволюционной Франции. За полтора века оказались подорваны все нравственные устои демократии, и Афины, как и вся Греция, сделались легкой добычей Филиппа.
Но даже на время наибольшей свободы Афин падает процесс и казнь Сократа, изгнание Анаксагора и Протагора и — что гораздо страшнее — социальная утопия Платона. Величайший из философов Греции был теоретиком абсолютного, тоталитарного государства. Быть может, только в Софокловой «Антигоне» брезжит заря нашей свободы: пророчество, предвосхищение совершенно иной духовной эры.
Исключительность, единственность свободы не должна нас смущать. Только грубое биологическое или социологическое мышление, оперирующее с количествами, с повторяемостями, со средними величинами, может видеть в единственности порок. Да, свобода — исключение в цепи великих культур. Но сама культура — исключение на фоне природной жизни. Сам человек, его духовная жизнь — странное исключение среди живых существ. Но ведь и жизнь, как органическое явление, — тоже исключение в материальном мире. Конечно, здесь мы вступаем в область неведомого, но много оснований на стороне тех теорий, которые считают, что только на планете Земля могли создаться благоприятные условия для возникновения органической жизни. Но что значит Земля в Солнечной системе, что значит Солнце в нашем Млечном Пути, что значит наша «галаксия» во Вселенной?
Одно из двух: или мы остаемся на внешне убедительной, «естественно-научной», точке зрения и тогда приходим к пессимистическому выводу. Земля — жизнь — человек — культура — свобода — такие ничтожные вещи, о которых и говорить не стоит. Возникшие из случайной игры стихий на одной из пылинок мироздания, они обречены исчезнуть без следа в космической ночи.
Или мы должны перевернуть все масштабы оценок и исходить не из количеств, а из качеств. Тогда человек, его дух и его культура становятся венцом и целью мироздания. Все бесчисленные галаксии существуют для того, чтобы произвести это чудо — свободное и разумное телесное существо, предназначенное к царственному господству над Вселенной.
Данная статья про свобода подтверждают значимость применения современных методик для изучения данных проблем. Надеюсь, что теперь ты понял что такое свобода, виды свободы, свобода экономическая, свобода в религии и для чего все это нужно, а если не понял, или есть замечания, то не стесняйся, пиши или спрашивай в комментариях, с удовольствием отвечу. Для того чтобы глубже понять настоятельно рекомендую изучить всю информацию из категории Философия
Часть 1 Философия свободы, понятие, виды, свобода экономическая, свобода в религии
Часть 2 Экономическая свобода - Философия свободы, понятие, виды, свобода экономическая, свобода
Комментарии
Оставить комментарий
Философия
Термины: Философия