Лекция
Это продолжение увлекательной статьи про христианство в римской империи.
...
присутствовало 165 епископов. Собор осудил все три сочинения и самого Феодора Мопсуетского, как не раскаявшегося, а относительно двух остальных осуждение ограничилось только их несторианскими сочинениями, сами же они были помилованы, так как отказались от своих мнений и скончались в мире с Церковью. Собор снова повторил осуждение ереси Нестория и Евтихия.
Третий Константинопольский собор, также Шестой Вселенский Со-
бор – вселенский Собор Церкви в 680 г. в Константинополе при императоре Константине Погонате.
Собор созван был против лжеучения еретиков – монофелитов, которые, хотя признавали в Иисусе Христе два естества, Божеское и человеческое, но одну Божественную волю. После 5-го Вселенского Собора волнения, производимые монофелитами продолжались и грозили греческой империи большой опасностью. Император Ираклий, желая примирения, решил склонить православных к уступке монофелитам и силою своей власти повелевал признавать в Иисусе Христе одну волю при двух естествах. Защитниками и изъяснителями истинного учения Церкви явились Софроний Иерусалимский и константинопольский монах Максим Исповедник.
На Шестом Соборе было около 170 отцов Церкви и среди них легаты Римского епископа, а при составлении правил - 240.
Шестой Вселенский Собор осудил и отверг ересь монофелитов и определил признавать в Иисусе Христе два естества – Божеское и человеческое, и по этим двум естествам – две воли, но так, что человеческая воля во Христе не противна, а покорна Его воле Божественной.
Через 11 лет Собор вновь открыл заседания в царских палатах называемых Трулльскими, для решения вопросов, по преимуществу относящихся к церковной дисциплине. На Востоке решения Трулльского Собора входят в канонические сборники как решения Шестого Вселенского Собора.
Все историки Византии согласно утверждают, что с началом восьмого века в ее истории открывается новый период. Седьмой век кончился анархией и почти полной гибелью Империи. В 717 г. арабы осаждали Константинополь, а внутренняя разруха делала ее легкой добычей завоевателя. Ее спас Лев Исавр, один из тех – многочисленных в византийской армии солдат с восточной окраины, которые дослуживались до высших чинов и на которых фактически держалась Империя. Лев был провозглашен Императором и положил начало новой – Исаврийской династии. Рядом победоносных войн он (717745 гг.) и его сын Константин Копроним (745-775 гг.) восстановили положение, а изнутри укрепили его глубокой государственной реформой: военной, административной и экономической. Эта реформа, завершающая ту эволюцию, которая началась уже при Ираклии, заканчивает метаморфозу Византии из мировой Империи в сравнительно небольшое государство, в котором все подчинено необходимости противостоять напору – с востока Ислама, с севера – славян, а очень скоро и с запада – норманнов. Римская «Вселенная» окончательно превращается в Византию.
Для Церкви этот новый период открывается новой смутой, навсегда заклеймившей в ее памяти имена Императоров Исаврийцев: это иконоборчество, борьба с которым растянется почти на полтора столетия. О причинах иконоборчества много спорили в науке. Одни видели в нем влияние мусульманского востока с его запретом человеческих изображений, попытку некоего психологического компромисса с Исламом, другие – первое восстание против Церкви идеи «секулярной» культуры, вдохновленной Императорами, борьбу за освобождение искусства от всякой, удушающей его «сакральности», третьи, наконец, новый взрыв все того же эллинского «спиритуализма», для которого иконопочитание было проявлением чувственного, материального в религии. С X в. повелось, во всяком случае, всю ответственность за возникновение ереси и ее распространение возлагать на Императоров. Но новые исследования показывают, что спор об иконах возник сначала в самой Церкви и только затем уже в него властно вмешалась государственная власть. Они показывают также, что для такого спора были достаточные основания.
Ранняя Церковь не знала иконы в ее современном, догматическом значении. Начало христианского искусства – живопись катакомб – носит символический характер, или, как определил его профессор В.В. Вейдле, «сигнитивный». Это не изображение Христа, святых или разных событий священной истории, как на иконе, а выражение определенных мыслей о Христе и Церкви, причем выражение прежде всего сакраментального опыта крещения и Евхаристии, т.е. той двуединой «мистерии», через которую поверившему даруется спасение. «В искусстве сигнитивного типа показательна не трактовка его тем (ибо, как они трактованы, для его целей безразлично), а самый их выбор и их сочетание. Оно склонно изображать не столько божество, сколько функцию божества. Добрый Пастырь саркофагов и катакомб не только не образ, но и не символ Христа; он – зрительное ознаменование той мысли, что Спаситель спасает, что Он пришел нас спасти, что мы Им спасены. Даниил во рву львином тоже – не «портрет» Даниила (пусть и самый условный), а знак того, что Даниил спасен и мы спасены, как Даниил. Искусство это в подлинном смысле слова вообще не может быть названо искусством. Оно не изображает и не выражает: оно знаменует, и знаменует оно то самое огненное ядро, то живое солнце мистериальной веры, о котором свидетельствуют мученики и пастыри тех веков, вновь окрещенные язычники, обряд их крещения и сами враги христианской Церкви». Но, отрекшись от искусства ради чего-то другого, эта катакомбная живопись оказалась на деле причиной «возникновения того нового, средневекового, насквозь религиозного и христианского искусства, которое постепенно утвердилось как на востоке, так и на западе Империи. Для того, чтобы оно возникло, надо было образам и формам телесно-душевным сделаться духовными, искусству натуралистическому стать трансцендентальным. Дабы ожить и возродиться, искусству пришлось отречься от себя и окунуться, как в крещальную купель, в чистую стихию веры. Оно приняло «покаяние в жизнь» и омылось «баней пакибытия», чтобы стать «новой тварью...» (В.В. Вейдле).
В VII в. иконопочитание засвидетельствовано уже многими памятниками, есть прочно утвердившиися факт церковной жизни. «Начертываю и пишу Христа и страдания Христовы в церквах и домах и на площадях, – пишет Леонтий Иерапольский, – и на иконах, и на полотне, и в кладовых, и на одеждах, на всяком месте, чтобы, ясно видя их, вспоминать, а не забывать ... И как ты, поклоняясь книге Закона, поклоняешься не естеству кож и чернил, но на ходящимся в ней словесам Божиим, так и я поклоняюсь образу Христа. Не естеству дерева и красок – да не будет!.. Но, поклоняясь неодушевленному образу Христа, через Него я думаю обнимать Самого Христа и поклоняться Ему... Мы, христиане, телесно лобызая икону Христа, или апостола или мученика, душевно лобызаем Самого Христа или Его мученика». А из этого «халкидонского» смысла иконы вытекает и способ их писания, определяемый 82 правилом Трулльского собора: «Почитая древние образы и тени, преданные Церкви, как знамения и предначертания Истины, мы выше чтим благодать и истину, как исполнение Закона. Посему, чтобы и искусством живописания совершенное было представлено очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего – в человеческом образе, чтобы чрез это изображение усматривать высоту смирения Бога – Слова, и приводить себе на память Его житие во плоти, страдания, спасительную смерть и происшедшее отсюда искупление всего мира». В этом тексте уже дано и основание и смысл иконы, как свидетельства о Боговоплощении – свидетельства в полном смысле этого слова: изображения, наполненного силой изображаемого.
Между тем иконопочитание, потому что в нем тоньше всего граница, отделяющая его «халкидонскую» сущность от настоящего идолопоклонства, очень скоро стало во многих местах извращаться, приобретать недолжные формы. В массе иконопочитание преломлялось иногда грубым и чувственным суеверием. «Многие думают, – писал преп. Анастасий Синаит, – что крещение достаточно чтится тем, кто войдя в церковь, перецелует все иконы, не обращая внимания на Литургию и Богослужение»... Появился обычай иконы брать в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из руки святых и т.д.; «в массе этих явлений, несомненно, давало себя знать грубое извращение церковного обряда, чествование икон приближалось к идолослужению и разрешалось в чествование самого вещества их» (Болотов).
Иконоборческие настроения возникли в самом начале VIII в. среди епископов восточных окраин Империи. И сразу же оказались настолько сильными, что Константинопольскому патриарху Герману пришлось особым посланием защищать правду иконопочитания. Но начавшееся брожение дошло до Императора Льва – и тут немедленно приобрело свое «имперское» измерение: Лев открыто встал на сторону иконоборцев. Это новое вмешательство в Богословский спор государственной власти надолго и трагически осложнило его. Около 730 г. Лев издал указ против икон. Не подчинившийся ему патриарх Герман был смещен и заменен Анастасием, сочувствовавшим иконоборчеству. Вскоре пролилась и первая кровь: в стычке между толпой и солдатами, по приказу Императора снимающих чтимую икону Христа с Халкопратийских ворот, несколько человек было убито. В Греции сопротивление новой ереси вылилось в политическое восстание, весь Запад снова и единодушно осудил ее: все это подлило масла в разгоравшийся огонь. Но настоящее гонение на иконопочитателей начал уже сын Льва – Константин Копроним.
Свою иконоборческую политику Константин проводил систематически. Произведя в несколько лет «чистку» епископата, он собрал в 754 г. «Вселенский» собор в Константинополе, на котором иконы и иконопочитание были осуждены длинным и мотивированным «оросом». На этом соборе, как всегда, восторжествовало деятельное меньшинство, т.е. убежденные противники икон. А большинство, не подготовленное к Богословской защите, никогда не «продумавшее» иконопочитание, пассивно приняло «генеральную линию».
Заручившись санкцией собора, Константин стал его решение проводить огнем и мечом. От этого «кровавого десятилетия» (762-775 гг.) в наших месяцесловах осталось много имен «новомучеников», как их назвала Церковь. Правда, надо сказать, что со стороны церковной массы первая реакция на иконоборчество была довольно слабой. Среди мучеников этого периода мы почти не видим епископов, белого духовенства и мирян. Многие не отказывались от тайного хранения и почитания икон, но своих убеждений открыто не высказывали. Так, св. Тарасий Константинопольский, будущий герой Седьмого Вселенского Собора, на котором был провозглашен догмат иконопочитания, сделал при Копрониме блестящую государственную карьеру. Фактически на защиту икон поднялось одно монашество, и, по словам профессор И.М. Андреева, «можно спорить – какой термин точнее характеризует реформаторскую работу – икономахия или монахомахия». И именно на монашество обрушилась вся тяжесть гонения. Параллельно с уничтожением монашества шло, конечно, и истребление икон, причем – они заменялись «светским искусством»: охотничьими сценами, орнаментом и т.д. И неизвестно, чем и как кончилось бы это гонение, если бы 14 сентября 775 г. престарелый Император-фанатик не умер. При его сыне Льве IV Хазаре (775-780 гг.), хотя и убежденном иконоборце, преследование затихло. Настоящая же реакция наступила, когда после смерти Льва, власть, из-за малолетства его сына Константина VI, перешла к его жене Ирине (780-802). Ирина, всегда бывшая почитательницей икон и монахов, начала готовить Вселенский Собор, для чего и провела в патриархи государственного секретаря Тарасия, мудрого и умеренного православного. Но пятьдесят лет иконоборчества глубоко отразились в жизни византийского общества: первая попытка собрать Собор – в Константинополе была сорвана солдатами, Боготворившими память Копронима. Только в 787 г. – и уже не в столице, а в Никее собрался, под председательством патриарха Тарасия, Седьмой Вселенский Собор, на котором и был формулирован и провозглашен догмат об иконопочитании.
Этот догмат был подготовлен той реакцией православной Богословской мысли, которую вызвало иконоборчество, творчеством, прежде всего, св. Иоанна Дамаскина (скончался, по всей вероятности, до иконоборческого собора 753 г.). Иоанн жил в Сирии – под властью арабов, затем стал монахом в лавре св. Саввы в Палестине. Свою защиту икон он выводит непосредственно из Богочеловечества Христа. До Его вочеловечения возможны были только символы, только «тени». В некотором смысле весь мир полон «естественных образов» Бога, но совсем новое начинается с того момента, что «Слово стало плотью» – «Когда бестелесный и не имеющий формы, не имеющий количества и величины, несравненный в виду превосходства Своей природы, сущий в образе Божием – когда Он примет зрак раба и смирится в нем, до количества и величины, и облечется в телесный образ, тогда начертай Его на доске; и возложи для созерцания Того, Кто допустил, что Его видели»... Но потому что Бог до конца соединился с человеком, изображение Человека Христа есть и изображение Бога: «все человеческое Христа уже есть живой образ Божеского» (о. Г. Флоровский). А в этом соединении и само «вещество» обновляется и становится «достохвальным»: «Не веществу покланяюсь, но Творцу вещества, ставшему вещественным мене ради и через вещество соделавшему мое спасение; и не перестану почитать вещество, через которое совершено мое спасение». Это значит, что все в мире и сам мир в воплощении Бога приобретают новый смысл, все становится доступным освящению, сама материя –носительницей благодати Св. Духа, – уже не отделяющей нас от Бога, но открывающейся как путь к соединению с Ним... Мы все «чтим», потому что все почтил Христос, и всякое почитание есть почитание во всем Самого Бога.
Это христологическое определение иконы и иконопочитания и составляет содержание догмата, провозглашенного Седьмым Вселенским Собором, и с этой точки зрения этот Собор завершает собой всю христологическую смуту
–дает ей ее последний «космический» смысл. «Поэтому мы, шествуя как бы царским путем и последуя Богоглаголивому учению святых отец наших и преданию кафолической церкви... со всяким тщанием и осмотрительностью определяем: подобно изображению честного и животворящего креста, полагать в св. Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и досках, в домах и на путях, честныя и святыя иконы, написанныя красками и сделанныя из мозаики и из другого пригоднаго к сему вещества – иконы Господа Иисуса Христа... и... Богородицы... и всех святых и преподобных мужей».
Почитание, воздаваемое этим изображениям отлично от «истинного по вере служения, которое приличествует одному только Божескому естеству», его собор определяет как «почитательное поклонение». В нем «честь, воздаваемая образу восходит к первообразу, и поклоняющийся иконе, поклоняется ипостаси изображенного на ней»... Догмат иконопочитания завершает таким образом догматическую «диалектику» эпохи Вселенских Соборов, сосредоточенную, как мы уже говорили, на двух основоположных темах: на учении о Троице и на учении о Богочеловечестве.
Но, побежденное догматически, иконоборчество воскресло с новой силой после смерти Ирины в 802 г. Сторонников ереси было еще достаточно, главным образом в правительственных и военных кругах, где славное царствование Константина Копронима окружено было восторженным поклонением. И все несчастия и неудачи Империи, обрушивающиеся на нее в начале X в. – войны, нашествия, восстания, приписывались там «иконолатрии». В 815 г. Император Лев V Армянин потребовал от патриарха Никифора, чтобы иконы
вцерквах были подняты выше человеческого роста и таким образом их невозможно было бы целовать. С этого момента все поняли, что гонение неминуемо. Только на этот раз Церковь не была застигнута врасплох: постановление Вселенского Собора и произведения защитников икон дали ей оружие, не хватавшего ей раньше. На защиту Православия против Императора поднялась вся Церковь. Первым пострадал патриарх Никифор, успевший все же возвестить Церкви о готовящейся борьбе и призвать ее к сопротивлению. Его низложили и сослали. Во главе православных его заменил преподобный Феодор Студит, игумен знаменитого Константинопольского монастыря Студиона. На Вербное воскресение 815 г. тысяча студийских монахов прошла крестным ходом по городу, неся иконы. Вызов власти был брошен, и началось кровавое гонение. Оно сделало больше жертв, чем гонение Копронима: десятки сосланных епископов, монахов, утопленных в зашитых мешках, замученных в застенках... Хотя и несколько ослабленное, гонение продолжалось и при приемниках Льва – Михаиле II (820-829 гг.) и Феофиле (829-842 гг.) – а с 834 г. снова усилилась волна террора. Окончательная победа Православия пришла снова через женщину. Жена Феофила – императрица Феодора немедленно после смерти мужа прекратила гонение. В марте 843 г. года патриарший престол занял Мефодий, один из пострадавших за иконопочитание. В первое воскресенье Великого поста 11 марта 843 г. восстановление икон было провозглашено в Св. Софии, и этот день остался в памяти Церкви, как «Торжество Православия»: с тех пор каждый год в это воскресенье Церковь празднует победу над последней из больших ересей и торжественно провозглашая Истину, отлучает от себя всех тех, кто этой истины не признает. «Торжество Православия» – эпилог эпохи Вселенских Соборов.
Существует шесть древних церквей, которые не принадлежат ни к Православной, ни к Римско-католической церкви. Они подразделяются на две группы, названия которых восходят к христологическим спорам V в.: Несторианская церковь и группа монофизитских (или нехалкидонских) церквей (Коптская, Эфиопская, Сирийская (яковитская), Малабарская (яковитская) и Армянская церкви). Эти обозначения носят преимущественно исторический характер. В действительности приверженность монофизитской или несторианской доктрине на практике нередко играла гораздо меньшую роль
вобособлении этих церквей, нежели географические, этнические и церковнополитические причины. На состоявшейся в 1964 г. в Орхусе (Дания) встрече представителей православных и нехалкидонских церквей было достигнуто согласие по целому ряду христологических вопросов, разделявших эти церкви на протяжении пятнадцати столетий.
Несторианская, или Сиро-халдейская церковь. Христианство проникло
вМесопотамию и другие области региона очень рано. К началу IV в. во главе христиан этого региона стоял католикос Селевкии-Ктесифона. После признания христианства в IV в. государственной религией Римской империи иранские власти стали с подозрением относиться к местным христианам, а это, по-видимому, побуждало последних к тому, чтобы подчеркивать свою религиозную обособленность. В 424 г. собор местных епископов провозгласил независимость католикоса от церкви Римской империи. Осужденное Эфесским собором (431 г.) христологическое учение Нестория получило распространение на Востоке, и в 486 г. Месопотамский собор одобрил несторианскую догматическую формулировку. Начиная с VI – VII вв. несторианские миссионеры несли христианское вероучение в Центральную Азию, Индию и Китай. В VII в. Иран был завоеван мусульманами, но завоеватели терпимо относились к несторианам, и последним принадлежала значительная роль в осуществлении переводов греческих философских и естественно-научных сочинений на сирийский и арабский языки. Несториане пользовались большим влиянием у монголов, под властью которых в XIII в. находилась большая часть Азии, однако в конце XIV в. Несторианская церковь была почти полностью уничтожена в результате гонений Тамерлана.
В XVI в. в Несторианской церкви произошел раскол: некоторые ее члены присоединились к Римско-католической церкви в качестве католиков халдейского обряда. Вскоре после этого большинство несториан Индии стало либо католиками малабарского обряда, либо яковитами. К XVIII в. остатки несториан жили в горах Курдистана в качестве национального меньшинства, говорящего на одном из арамейских диалектов. В XIX в. они стали называть себя ассирийцами, или айсорами. В период Первой мировой войны многие ассирийцы были вырезаны, а из уцелевших многие бежали из Курдистана. В 1933 г. патриарх-католикос Мар-Шимун XXI, после его попытки создать независимое ассирийское государство, был выслан из Ирака и поселился в США. Его преемник, Мар-Динха IV, был избран в 1976 г. и возвратился на Ближний Восток. К 1990 г. насчитывалось ок. 500 000 несториан, проживавших преимущественно на территории Ирака, Ирана и США.
Коптская церковь. Египет был одним из главных центров древнего христианства. Христианское монашеское движение возникло в египетских пустынях под влиянием Антония Великого (умер 356). Египетские миссионеры обращали в христианство жителей Эфиопии и Нубии. После осуждения монофизитства на Халкидонском соборе (451 г.) эллинизированное население крупных египетских городов в основном поддержало имперские власти и православие, а сельские жители, говорившие на коптском языке,
основном были настроены против официальных властей и отдавали предпочтение монофизитству. Политические и религиозные споры между двумя частями расколовшейся христианской общины продолжались до 641, когда в Египет вторглись мусульманские армии. Многие копты предпочли оказаться под властью арабского халифата, а не Византийской империи. В последующие века многие коптские христиане приняли ислам, однако Коптская церковь продолжала существовать. В 1990 г. она насчитывала ок. 10 млн членов, преимущественно – в Египте. Во главе Коптской церкви стоит коптский патриарх с титулом папы Александрии, Пентаполиса и Эфиопии, резиденция которого находится в Каире.Между египетским правительством и коптским меньшинством нередко возникали напряженные отношения,
и с 1981 г. по 1985 г. папа Шенуте III по распоряжению властей находился в ссылке в одном из монастырей в пустыне.
Эфиопская церковь. Прибывший из Александрии Фрументий, первый епископ эфиопов, был посвящен в епископский сан около 347 г. В последующие века Св. Писание и сочинения позднейших христианских авторов были переведены на геэз – классический язык эфиопов. Возникшая Эфиопская церковь, в которой важную роль играло монашество, сохраняла тесные связи с Александрией: на протяжении более пятнадцати веков во главе ее стоял абуна – коптский епископ, присылаемый из Александрии, хотя делами церкви управлял представитель эфиопского духовенства. Эфиопский абуна впервые был поставлен только в 1951 г. Специфика Эфиопской церкви состоит в том, что она помимо канонических книг Св. Писания использует такие апокрифические книги, как Книга Еноха и Книга Юбилеев, и сохраняет много религиозных обычаев, характерных для иудаизма: это касается обрезания, употребления пищи и соблюдения субботы в субботний (как и в воскресный) день. Тринитарные и христологические споры, волновавшие христианскую церковь древности, не утихали здесь вплоть до современной эпохи. В 1990 г. Эфиопская церквоь насчитывала ок. 20 млн членов. Резиденция ее главы, абуны, находится в Аддис-Абебе.
Сирийская православная (яковитская) церковь. Религиозная жизнь в Сирии в V-VI вв. претерпела почти ту же эволюцию, что и в Египте. Большинство местного сирийскоязычного населения приняло учение монофизитов, что в значительной степени было обусловлено неприязнью к эллинизированным землевладельцам и жителям городов, а также к греческому императору в Константинополе. Хотя наиболее выдающимся сирийским монофизитским Богословом был Север Антиохийский (умер 538 г.), Яков Барадай (500-578 гг.) сыграл настолько важную роль в строительстве монофизитской церкви Сирии, что ее стали называть яковитской. Первоначально население Сирии составляли по преимуществу христиане, однако позднее большинство населения
приняло ислам. В 1990 г. Сирийская яковитская церковь насчитывала ок.250 000 членов, живших в основном в Сирии и Ираке. Во главе ее стоит яковитский патриарх Антиохийский, резиденция которого находится в Дамаске (Сирия).
Малабарская яковитская, или Маланкарская сирийская православная (яковитская) церковь. По преданию, христианство в Индию принес апостол Фома. К VI в. в юго-западной Индии уже существовали несторианские общины. По мере того как Несторианская церковь приходила в упадок, эти христиане приобретали все большую самостоятельность. В XVI в. под влиянием португальских миссионеров некоторые из них стали католиками. Однако попытки приобщить индийских христиан к западной религиозной практике у многих вызывали протест, и в XVII в. те из верующих, кто не пожелал присоединиться к Римско-католической церкви, стали яковитами. Во главе Малабарской яковитской церкви стоит католикос Востока с резиденцией в Коттаяме, и в 1990 г. она насчитывала около 1,7 млн членов.
Малабарская сирийская церковь св. Фомы, отделившаяся от Яковитской церкви под влиянием англиканских миссионеров в первой половине XIX в., насчитывала в 1990 г. около 700 000 членов.
Армянская апостольская церковь. В 314 г. Армения стала первой страной, провозгласившей христианство государственной религией. После осуждения монофизитства в 451 г. христологические споры в Армении не затихали, и в 506 г. Армянская церковь официально заняла антихалкидонскую позицию. В XII в. Нерсес Благодатный заявил, что христологическое учение Армянской церкви отнюдь не противоречит учению Халкидонского собора;
действительно, армяне были привержены монофизитской доктрине в значительно меньшей степени,нежели, к примеру, эфиопские христиане.
Армянская церковь уцелела несмотря на жестокую резню, учиненную турками во время Первой мировой войны, и атеизм советского период. В 1990 г. Армянская церковь насчитывала около 4 млн членов в самой Армении и во всем мире. Во главе церкви стоит патриарх-католикос.
Разделение церквей – распад Христианской церкви – в своем исходном проекте Вселенской – на различные церкви. Согласно изложению истории вопроса Б.М. Мелиоранским разногласия, которые привели к образованию в церкви партий, прекращавших друг с другом церковное общение, были двоякого рода: одни касались вопросов догматических, другие – вопросов церковного управления. Из всех разделений церквей, безусловно, важнейшим во всемирно-историческом отношении характеризуется существующее уже 1000 лет разделение Вселенской церкви на Восточно-Православную и Рим- ско-Католическую. Это разделение церквей представляется, с восточноправославной точки зрения, последствием «властолюбия и умственной гордости» Пап и неправославных мнений и новшеств, допущенных ими в западный патриархат («латинская ересь»); с Римско-Католической же – оно рассматривается как раскол, возникший вследствие отказа Востока признавать своего законного верховного главу в лице Папы Старого Рима («греческая схизма»).
Согласно Богословскому анализу в первые века нашей эры христианство в римской империи распространялось преимущественно в городах, среди средних и низших слоев населения, и уже отсюда проникало постепенно внутрь страны. Самые многочисленные общины возникали в наиболее крупных центрах империи, торговых, промышленных и административных, таких, как Антиохия (сирийская), Эфес, Коринф, Александрия, Рим. Отсюда беднейшие общины привыкли ждать материальной и духовной поддержки; здесь происходили самые крупные столкновения между христианством и языческой властью, и более всего мог проявляться героизм мучеников; отсюда выходили и сюда стекались лучшие писатели и учителя, отсюда расходилась проповедь по меньшим городам и селениям. В этих же городах, по более или менее достоверным преданиям, апостолы и их продолжатели, ради лучшего утверждения в вере многочисленных обращенных, жили подолгу и ставили после себя епископами своих ближайших учеников. Когда активизировался гностицизм, Церковь стала бороться с ним не столько метафизическими, сколько историческими доводами, доказывая, что Иисус Христос и апостолы учили совсем не тому, чему учат гностики; в подтверждение этого делалась ссылка на апостольское предание, нерушимо и согласно хранимое прежде всего у епископов тех городов, где апостолы или их ученики долго жили и проповедовали. Все это привело к тому, что «апостольские кафедры», совпадавшие с кафедрами главнейших городов, издавна пользовались в христианском мире преимущественным почетом и авторитетом, хотя иерархически не стояли выше других епископских кафедр. Особенное значение имел Рим на Западе: он был там не только единственной апостольской кафедрой, но до второй половины II в. вообще единственной значительной Церковью и, следовательно, по древности своих преданий превосходил все прочие церкви Запада на целое столетие, ближайшее к апостолам.
К тому времени, когда епископы стали властями, признанными государством, некоторые апостольские центры (например, Эфес) успели утратить свой блеск и значение, так как апостольское предание, на котором это значение держалось, уже стало, посредством литературы, общим достоянием; зато значение тех из них, которые были центрами населения, просвещения, Богатства и администрации, возросло еще более. Таковы были Рим, Александрия и Антиохия. Ко времени Никейского Вселенского Собора (325 г.) эти кафедры уже довольно долгое время пользовались не только моральным авторитетом, но и верховной юрисдикцией в церквах всех примыкавших к ним областей (что было зафиксировано 6-м правилом 1-го Вселенского Собора). В то же время выдвинулась новая кафедра – константинопольская вследствие перенесения в Константинополь столицы и резиденции и провозглашения его «Новым Римом». С IV в. замечается определенное соперничество из-за главенствующего влияния в церкви между четырьмя центрами христианства (или патриархиями, как они начали позже именоваться): Римом, Константинополем, Александрией и Антиохией. Решающее значение исполняли по порядку важности следующие факторы: 1) Богатство и политическое значение города; 2) обширность области патриархата; 3) заслуги кафедры перед православием; 4) высота связанных с кафедрой священных воспоминаний и степень достоверности основания ее апостолами (пятая патриархия, иерусалимская – см. 7-е правило 1-го Вселенского Собора – в последнем отношении далеко превосходила все другие, но во всех остальных далеко уступала им, а потому не принимала участия в соперничестве). Александрия в IV в. явилась, благодаря заслугам своего Богословия (Афанасий и Кирилл Александрийские), весьма серьезной соперницей Антиохии и Константинополя. Но Халкидонский Собор, где на александрийского епископа Диоскора пала тень еретичества (задевшая, по мнению многих, даже память св. Кирилла) и где восторжествовало православие Папы Льва I Великого и св. Флавиана Константинопольского, подорвал ее авторитет.
Окончательная победа халкидонского догмата над монофизитством (553 г.) была вместе с тем победой Рима и Византии над Александрией. Неподчинившийся Восток отпал от Вселенской церкви, подчинившийся же не оспаривал впредь ни прямо, ни косвенно первенства Византии. К тому же в VII в. восточные патриархаты подверглись мусульманскому завоеванию: на мировой христианской арене остались лишь Византия и Рим. Государственное значение Рима в IV-VI вв. очень упало, сначала в силу перенесения императорской резиденции в Равенну, потом – в силу завоеваний Алариха, Гензериха и Одоакра. Таким образом, Константинополь, стоя позади всех патриархий во всех отношениях, кроме политического, в этом последнем и решающем отношении для подданных восточной империи опередил Рим. Востоку казалось в высшей степени и желательным, и справедливым, чтобы за Римом оставалось, из уважения к старине, первое почетное место, а вслед за ним стала бы кафедра Нового Рима, который был бы уравнен с Римом Старым во всем. Уже на Втором Вселенском Соборе (381 г.) это было постановлено, на четвертом (451 г.) – подтверждено (28-й канон), и с этих пор взгляд на такое положение константинопольской кафедры установился на всем Востоке. На Западе, напротив, падение империи еще выше подняло значение римского епископа: он стал средоточием – религиозным, политическим, национальным
– западно-римского
продолжение следует...
Часть 1 10. ХРИСТИАНСТВО КАК ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕЛИГИЯ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ. РАЗВИТИЕ ХРИСТИАНСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Часть 2 7. Церковь в Византийской империи VIII в. Иконоборчество. VII Вселенский
Часть 3 Вау!! 😲 Ты еще не читал? Это зря! - 10. ХРИСТИАНСТВО КАК ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕЛИГИЯ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ.
Исследование, описанное в статье про христианство в римской империи, подчеркивает ее значимость в современном мире. Надеюсь, что теперь ты понял что такое христианство в римской империи, вселенские соборы и для чего все это нужно, а если не понял, или есть замечания, то не стесняйся, пиши или спрашивай в комментариях, с удовольствием отвечу. Для того чтобы глубже понять настоятельно рекомендую изучить всю информацию из категории Религиоведение
Комментарии
Оставить комментарий
Религиоведение
Термины: Религиоведение