Лекция
Привет, мой друг, тебе интересно узнать все про проблемы психологии телесности, тогда с вдохновением прочти до конца. Для того чтобы лучше понимать что такое проблемы психологии телесности, тело как механизм , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Психология телесности.
Хотя в качестве отдельной онтологической проблемы тело для психологии и не существует, есть как минимум две области, ко торых нельзя избежать: телесное (интрацептивное) восприятие и произвольное управление телом и его функциями. Но даже в рам ках этих относительно ограниченных областей психологи сталкиваются с трудно разрешимыми проблемами. Кажущаяся простота та кого объекта исследования как тело по сравнению, например, с сознанием, мышлением или речью, на деле оборачивается обостре нием самых фундаментальных и трудно разрешимых теоретических вопросов философии и психологии: психофизической и психофизиологической проблем, онтологии субъекта и его активности, втягивая исследователя в воронку метафизических противоречий. Именно поэтому, на мой взгляд, область телесной чувствитель ности по умолчанию относится к некой архаичной, натурально-организованной и исключительно физиологической по своему устройству сенсорной системе. В каком-то смысле для физиологии она даже наиболее модельна. Если работа слуха и зрения все же не может быть исчерпывающе объяснена на физиологическом уровне и приходится примиряться с существованием психологии восприятия, то интрацепция до настоящего времени существует без этого усложняющего дополнения.
Сложившаяся ситуация не случайна и вытекает из самой логи ки естественно-научного подхода, делающего психологию прин ципиально избыточной. В настоящее время мало кто может решить ся на подобное открытое заявление, напротив, считается очень современным ссылаться на важность и нужность психологии, но стоит перейти от деклараций к реальности, легко обнаруживается, что она не так просто вписывается в господствующую систему научного знания. Можно даже сказать, что для нее там не пре дусмотрено места. Апелляция к психологии возникает только тогда, когда очевидной становится недостаточность естественно-науч ного, объективного объяснения какого-либо феномена. При этом рассуждение переводится как бы в плоскость иной реальности, обнаруживающей себя лишь в исключительных случаях. Рожденная простым соединением химера оказывается нежизнеспособной и логическая последовательность побуждает исследователя максимально ограничиваться рамками объективных закономерностей, а пси хологию ставит в маргинальное положение, заставляя каждый раз оправдывать свое право на существование.
Совершенно естественно, что отсутствие разработанной пси хологической теории интрацепции и даже просто серьезных доказательств нужности такой теории привело к тому, что медицина, имеющая дело с проявлением через телесность и интрацептивные ощущения болезненных состояний, пользуется исключительно ана томическими и физиологическими объяснениями.
Чтобы правильно понять создавшуюся ситуацию, следует сна чала проанализировать общеметодологический подход, лежащий в основе современной науки, показав затем его реализацию в конкретных физиологических и медицинских взглядах на сущность те лесных ощущений, причины их возникновения, связь с болезнью и механизмы формирования симптомов.
Основополагающим методологическим постулатом науки ново го времени служит первичное расчленение реальности на две принципиально различающихся области: объективную — все, что является миром, и субъективную — содержание сознания и психи ки. Субъективное, хотя и реально, но принципиально отличается от объективного тем, что не материально и вторично по отношению к нему. Эта вторичность реализуется в виде интерпретации субъ ективности как отражения субъектом объективного мира, понимае мой как «метафора печати» {Ортега-и-Гассет, 1990).
Само по себе качество отражения не присуще исключительно субъективному. Отражение в неживой природе проявляется в виде
результата взаимовлияния, механической деформации, изменения направления, формы, состава и пр. На животном уровне отмечается возникновение нового свойства — чувствительности, позволяющей дифференцированно отражать свойства объекта. Человеческому от ражению в виде специфической формы — сознания — свойственна активность, продуктивность и интенциональность. При этом, имен но последнее качество — наиболее сложное, темное и спорное мес то, прояснению которого посвящено огромное количество фило софских и психологических работ ( Bruner ,Postman , 1949; Gibson , 1950; Foucault , 1963; Леонтьев А.Н., 1975, 1983; Зинченко, Мамар-дашвили, 1977; Лекторский, 1980; Смирнов С.Д.,1983 а, б, 1985; Ор-тега-и-Гассет, 1990).
Однако в силу внутренней непоследовательности исходной по зиции, трудностей разрешения логического противоречия между «страдательностью» субъекта, испытывающего действия объектив ного мира, его вторичностью с одной стороны, и активностью и интенциональностью — с другой, эта проблема стала предметом исключительно теоретических спекуляций. В рамках же конкретных, естественных наук сформировалась методология объективного под хода, исключившая субъекта из онтологии бытия.
Наиболее распространенными стали представления о том, что реально существует лишь вещественный мир, построенный с по мощью физических линеек и часов и поэтому, в идеале, любое научное изучение должно быть сведено к соответствующим физическим измерениям. Если реально существуют лишь физические объекты, то конечной целью любой науки должно стать сведение исследуемой реальности к наиболее простым физическим сущнос тям. При этом мерой зрелости науки и ее «естественности» будет служить разработанность правил такого сведения и их реализуемость. «Понятным» явление или объект становятся, лишь если че рез конечную последовательность шагов они могут быть редуциро ваны к неразложимым далее элементам: полям, атомам и пр., подчиняющимся единым физическим законам.
Проще всего такой подход реализуется в естественных науках, имеющих дело с физически измеримыми объектами, сложнее — в гуманитарных, объектом которых, собственно, и должно быть субъ ективное, и уже совсем запутанная ситуация возникает, когда объектом становится человек, одновременно выступающий как фи зическая и идеальная сущность. Интенционально содержащаяся пос ледовательная жесткая онтологическая позиция — «не умножать числа сущностей сверх необходимого» — толкает исследователя в целях объективности реализовать наиболее «сущностное» объясне ние, не замечая осуществляющегося при этом перехода в «другое пространство» и утраты предмета. Реальность психического, са моочевидная для каждого, знакомого с ней на собственном опыте, служит излюбленным объектом такого редукционизма. Постулиро вание новой реальности — реальности психического, не сводимой к какой-либо существующей до нее, — не выдерживает автомати ческого перенесения единых и общепризнанных законов, подвергая сомнению их универсальность и всеохватность. Обойтись малыми уступками в этом случае невозможно. Это либо скачок за границу качественно «иного», либо, если это не «иное», то не следует и со здавать никаких границ, необходимость которых возникает лишь при признании онтологической несводимости. Сделать же такое при знание в рамках объективного подхода затруднительно, ибо оно противоречит убеждению в том, что «природа едина, и существует возможность в идеале свести мир к нескольким сущностям» (Барт, 1989, с. 58). В предельном виде такое мировоззрение сформулировано в знаменитом изречении Лапласа о том, что «существо, способное охватить всю совокупность данных о состоянии Вселенной в любой момент времени, могло бы не только предсказать будущее, но и до мельчайших подробностей восстановить прошлое» (Цит. по: Тоффлер,1986, с. 14).
До сих пор объективизмом с трудом преодолевается и осознается первая из качественных границ, отделяющая живое от неживого. Хотя, в конечном итоге, пришлось пойти на введение онтологичес кого понятия «жизни», попытки редукции биологии к физике или химии не прекращаются. Та же самая ситуация наблюдается в психологии. Ее особенность лишь в том, что физические и химические «объяснения» довольно редки, тогда как биология или нейрофизиология (сами по логике рассуждения обязанные доказывать свое право на существование) на протяжении всей новой истории, вплоть до настоящего времени, стремятся «объяснить», подменить или вообще отменить психологию.
Кроме «экономии мышления», онтологическое исключение субъекта из научного исследования обусловлено еще и тем, что объ ективизм принципиально не может разрешить субъекту какой-либо активности. «...То, что исследуется, не может рассматриваться в ка честве причины самого себя (субъекта). Иными словами, любое событие, происходящее с объектом, должно рассматриваться как обусловленное внешней причиной. Без действия внешних причин объект должен находиться в "покое" или "равномерном прямо линейном движении". Этот чисто механический принцип "инерции" универсально действует в любом научном исследовании — физичес ком, химическом, биологическом, психологическом, социологичес ком и т.д. В самом деле, мы только в том случае можем установить причинную связь между действующим фактором и изменением объекта исследования, если будем уверены, что реально сущее (объект) не произвел это изменение в силу собственной (внут ренней) необходимости» (Тищенко,1991а, с. 114). Интуитивная оче видность «принципа инерции» базируется на свойственной челове ческому мышлению иллюзии «понятности»: явление понятно, если мы можем найти его внутреннюю логику, т.е. линейную последова тельность событий.
Поэтому субъекту нет места в онтологии: ни в качестве сущнос ти, ни в качестве объекта научного исследования. Реальные «истин ные» события происходят вне него, нужда в нем отпадает и он может без ущерба быть заменен на настоящий объект — организм в виде трупа или сложного, работающего по физическим законам ме ханизма (в них эта линейная последовательность кажется «оче видной»). Главная задача — это выяснение устройства этого ме ханизма, его сенсорной, воспринимающей части, проводниковых путей, нервных структур, их пространственной организации, биофизических и биохимических основ их работы. Нарушения могут происходить лишь в физическом пространстве тела; психика успеш но заменяется нервной системой, а психология — физиологией и анатомией ЦНС.
Одной из первых работ, где такой подход не только осущест влялся, но и отчетливо рефлексировался, была работа Ч. Белла, в которой он пытался, проследив пути нервных волокон, познать структуру мозга и расчленить душевную жизнь на первичные эле менты ( Bell , 1842). По замечанию М.Я. Ярошевского, это был слу чай, когда в качестве инструмента анализа выступал не клас сический психологический метод интроспекции, а хирургический нож(Ярошевский, 1976).
Сам 3. Фрейд в начале своей научной карьеры предлагал объ яснить внутренние психические явления объективными количест венными понятиями. «Цель психологии, — писал он в незаконченном «Проекте научной психологии», — представить психические процессы в количественно определяемых состояниях специфических материальных частиц» 1 (Цит. по: Ярошевский,1976). Даже само название «психоанализ», заимствованное из идеальной, по мнению 3. Фрейда, науки — химии, должно было подтверждать объективистские ориентации нового научного направления ( Chertok , Stengers , 1987, 1988).
-1 Подобных убеждений, свойственных науке конца XIX в., 3. Фрейд при держивался до конца своей жизни; во всяком случае, он их подтвердил как минимум еще дважды: в английском издании «По ту сторону принципа удовольствия» и в «Новых лекциях».
Конец XIX в. ознаменовался полным торжеством объективного подхода, когда все явления стали объясняться сугубо механико- материалистически. В медицине, например, после работ Вирхова гос подствовало убеждение, что если под микроскопом невозможно обнаружить никаких изменений в клетке, то и нет оснований говорить о болезни. Однако успешная реализация онтологического исключения субъекта могла произойти при выполнении еще одного обязательного условия: его гносеологического исключения.
В субъект-объектном расчленении мира субъект трансцендентен по отношению к наблюдаемому. Научное описание «... объективно в той мере, в какой из него исключен наблюдатель, а само описание произведено с точки, лежащей de jure вне мира, т.е. с божественной точки зрения, с самого начала доступной человеческой душе» (П pu -гожин, Стенгерс, 1986, с. 67). Реальность описывается как бы абсо лютно «прозрачным» субъектом, ничего не меняющим самим фактом своего отражения, и мир предстает в своей данности таким, каким он существует в реальности. События происходят только в объективном мире. Связь с субъектом протекает только в одном направлении: от стимула, непосредственно воспринимающегося субъектом и «проскакивающего» через порог субъективного, как если бы его не было вообще.
Удивительно, что идея «прозрачности», противоречащая самим основополагающим аксиомам субъект-объектного противопостав ления, не вызывает особенных возражений. Установив с самого начала принципиальную нетождественность субъекта объекту, «про зрачность» разрешает стимулу беспрепятственно перетекать в идеальный субъективный образ (правда, не очень ясно, в каком виде: в качествах стимула, разрядов нервных клеток или химических меди аторов). Это весьма трудно понять, так как со времени Аристотеля было сформулировано понятие отражения как воспроизведения особенностей отражаемого объекта без переноса его вещества. Если же «вещество» стимула запускает «вещество» субъекта, они должны иметь место встречи в виде некоторой области, природа которой была бы для них едина.
Схема рефлекторного автомата, лежащая в основе объективистского понимания человека, без особых изменений унасле дованная от Декарта, была дополнена им сложными формами пси хики. Они не имели к чувственности никакого отношения и основывались на «созерцании врожденных идей при естественном свете разума». Значительно труднее решить эту проблему, отказываясь от дуализма. В этом случае необходимо на том или ином этапе рассуждения, исключив субъекта, допустить идентичность объективного и субъективного.
Сформулированная И. Мюллером и Ч. Беллом теория «специ фических энергий органов чувств» трактовала ощущения, запускае мые материальным воздействием стимула, как состояния, воспро изводящие свойства самой нервной системы ( Muller , 1826, 1840; Bell , 1842). Скрытая в органе «специфическая энергия» разряжается под воздействием внешних стимулов. Эта идея решала проблему перехода качества объекта в качество нервной системы, объясняла раз личия в модальностях ощущений свойственной каждому органу «специфической энергией», но предполагала, что это и есть каче ства субъективного сознания. Во всяком случае, никакой дальней шей трансформации не предусматривалось. Более того, для непро тиворечивого объяснения общих форм чувственного познания, например, пространственных образов, не выводимых из отдельных качеств стимула, физиологизировались пространственные априорные формы чистого созерцания И. Канта, превращавшиеся в свойства телесного органа — сетчатки глаза. Решая психофизическую проблему соотношения физического и психического мира, теория И. Мюллера и Ч. Белла лишь превращала ее в психофизиологическую: соотношения физиологических процессов в организме и субъективных ощущений. Говорить об эффективности такого реше ния можно, лишь принимая аутентичность субъекта и тела и считая, что состояние органа и есть субъективное ощущение.
Логика теории «специфических энергий органов чувств», несмотря на многочисленные упреки в физиологическом идеализме, без особых изменений унаследована современными исследователя ми и, строго говоря, не может быть оспорена без выхода за рамки позитивистского подхода. Она не только не подвергается серьезным сомнениям, но даже укрепила свое положение благодаря достиже ниям нейрофизиологии, нейропсихологии, работам X . Дельгадо ( Delgado , 1963, 1965), А. Экаена, Ж. Ажуриагерры ( Hecaen ,Ajuria - guerra , 1952), А.Р. Лурии (1969), модифицировавшим ее в теорию специфических «мозговых функций», связывающих субъективные ощущения уже не с органами чувств, а с «определенными участка ми мозга», что, впрочем, принципиально ничего не меняет. В той или иной форме она принималась психологами, даже находивши мися на довольно различных теоретических позициях, например, А.Н.Леонтьевым (1975) и Б.Г.Ананьевым (1960, 1961). Последний специально подчеркивал, что «...создается ошибочное представле ние о том, будто бы переход энергии внешнего раздражителя в факт сознания не имеет места в жизни человека... Отражение немыслимо без постоянного и непрерывного превращения энергии воздей ствующей на человека материи в факты сознания человека. Это превращение осуществляется бесконечной (для индивидуальной жизни) массой ощущений... Отсюда возникло обозначение органов чувств, как трансформаторов внешней энергии... Причем каждый акт деятельности этих органов — переферических концов анализаторов — является превращением внешней энергии в нервный процесс» {Ананьев, 1960, с. 13).
Строго говоря, в границах объективного метода из субъект- объектного членения выпадает сам субъект, который при этом непостижимым образом и наблюдает объективный мир, и служит его продолжением. Такой субъект может последовательно мыслиться либо божественно, в традициях картезианского дуализма, либо вульгарно-материалистически. Объективная наука выбрала послед ний вариант, считая, что «строгое естествознание обязано только установить точную зависимость между данными явлениями приро ды и ответными деятельностями, реакциями организма на них» {Павлов, 1954, с. 66).
Логика объективизма, наиболее очевидным образом представ ленная в физиологии и медицине, легко вычленяется из усложнен ных и инструментально оснащенных современных исследований. Классический пример ее реализации описан в эссе «Мозг Эйнштейна» {Барт, 1989). В нем анализируется смысл одного из нейрофизиологических экспериментов, проведенных с самим А. Эйнштейном в качестве объекта.
На одном из приложенных к исследованию изображений А. Эйнштейн представлен лежащим, «от его головы отходят электрические провода: его просят "подумать об относительности" и одновременно регистрируют импульсы, исходящие из его мозга... Нас без сомнения хотят уверить в том, что прибор выдаст нам настоящую сейсмограмму, ведь "относительность" — очень трудный предмет для размышления. Таким образом, сама мысль предстает в виде материи, заряженной энергией, в виде измеримой продукции некоего сложного (чуть не электрического) устройства, которое преобразует мозговую субстанцию в энергию. В гениальности мифического Эйн штейна нет почти ничего магического, и о его мышлении говорят так, как говорят о всяком производительном труде, будь то машин ное производство сосисок, помол зерна или измельчение руды; Эйнштейн производил идеи постоянно, наподобие мукомолки... На учный поиск приводит в движение некий колесный механизм, этот поиск осуществляется с помощью вполне материального органа, который поражает только своей кибернетической сложностью» {Барт, 1989, с. 57-58).
Сила этого убеждения такова, что за мозг А. Эйнштейна, завещанный науке, боролись две клиники, словно это был сложный механизм, разобрав который, можно было бы рассчитывать на понимание содержащейся в нем силы ума. С аналогичными целями для изучения мозга В.И. Ленина в СССР был создан целый «Институт мозга», благополучно существующий до наших дней. Одно из пос ледних «приобретений» этого института — мозг А.Д. Сахарова, из которого, вероятно, предполагается извлечь кроме «ума» еще и не которую «моральную» субстанцию. Хотя в настоящее время можно отметить определенное разочарование в успешности попыток создания единой непротиворечивой психофизиологической концепции поведения и психики (т.е. последовательно и непротиворечиво, без логических разрывов выводящей психику из физиологии), это ра зочарование не носит принципиального характера: просто реальность оказалось посложнее, чем это предполагалось, но с изобретением какого-либо необыкновенного прибора или суперкомпьютера зада ча окажется вполне выполнимой. Во всяком случае именно это направление выглядит особенно перспективным для вложения в него финансовых средств. Все это несколько напоминает попытку понять смысл телевизионной передачи путем тщательного исследования передающего и принимающего телевизионного устройства, но где же еще можно искать этот смысл?
С максимальной последовательностью и очевидностью методо логические установки и принципы объективного метода выразились в медицине в понимании происхождения болезненных субъективных ощущений. В самом общем виде схема довольно проста: раздраже ние, попадающее на периферийные интерорецепторы, передается в подкорковые ядра, а затем в соответствующие рецепторные зоны коры. Вся рефлекторная схема может быть описана на чисто физиологическом и анатомическом языке и не нуждается в дополнении ее психологией, так как субъективное есть лишь продолжение объективных событий и точно им соответствует. Основная масса интра- цептивных ощущений связана с болезненными состояниями (здоро вому человеку они практически незнакомы). Причиной их служат те или иные патологические телесные состояния, воздействующие на соответствующие рецепторные системы вполне в стиле теории «спе цифических энергий органов чувств».
В «нормальном» случае данная схема вполне прагматична и удобна. Трудности начинаются с необходимости объяснения большого числа феноменов, не укладывающихся в выбранную схему, таких как, например, ипохондрические или сенестопатические синдромы, при которых для субъективно отчетливых интрацептивных ощущений затруднительно обнаружить вызывающие их материальные причины.
На всем протяжении истории существовало два подхода к трак товке этих явлений: ипохондрия рассматривалась либо как заболе вание « cum materia », либо как заболевание « sine materia ».
В первом, наиболее простом случае, это реальная болезнь, имею щая материальную причину. Античные врачи называли ее morbis mirachialis , а Гиппократ и Гален связывали с заболеванием внутренних органов, находящихся ниже края реберной дуги ( hipohondrion ).
С появлением учения о нервной системе место поражения переместилось с органа на нервные окончания. И.И. Энегольм (1815) связывал возникновение ипохондрии с нарушением чувствитель ности, вытекающим из 3 причин:
Серизи и Морель главной причиной считали повреждение ганг-лиозной ткани, а А.П. Богородицкий рассматривал ипохондрию как хроническую болезнь, основа которой состоит в чрезмерной чув ствительности и частой раздражительности или колебании нервов, особенно около внутренностей живота (Цит. по:Пащенков, 1974). Случаи, когда органических изменений не находилось, относились к динамическим нарушениям или « status nervosus ». М.Я. Мудров (1949) указывал, что ипохондрия происходит в результате раздражения мозга и органов брюшной полости. В.М. Бехтерев (1928) счи тал, что дело сводится в этих случаях к нарушениям вегетативной нервной системы, поражению симпатических нервов и изменению процессов внутренней секреции.
Параллельно существовало течение, которое в качестве причины несоответствия субъективных ощущений и реально обнаруживаемых органических изменений рассматривало область идеального или дей ствие особой сущности — психической болезни. Об этом говорит сайт https://intellect.icu . Буасье де Соваж выводил ипохондрию из расстройства воображения, Пинель — из ложных идей и фантазий, Мор выделял 2 вида ипохондрии: ипо хондрическую болезнь и симптоматическую ипохондрию (Цит. по: Пащенков, 1974). Из более поздних авторов Ромберг (1851) считал, что элементами ипохондрии служат ощущения, являющиеся не про екцией болезненно измененного органа, а патологической транс формацией нормального ощущения, возникшей вследствие усилен ной «интенции представлений», а Е. Крафт-Эбинг (1880) связывал ипохондрические расстройства с конституциональным заболеванием — «неврозом чувствительной сферы». Е. Дюпре и П. Камю ( Dupre , Camus , 1907 a , b ), наиболее подробно разработавшие феноменологию ипохондрии и предложившие критерии различения сенестопатического и нормального ощущения, допускали существование и эссенциаль- ных и симптоматических сенестопатий в рамках различных заболеваний. Аналогичные положения высказывали Г. Керер ( Kehrer , 1953) и Г. Вайтбрехт {Weitbrecht , 1951).
Идея ипохондрии sine materia не могла получить устойчивого существования в связи с общей тенденцией развития медицины в рамках естественно-научного метода выявлять лежащие в основе любой болезни универсальные физиологические или, еще лучше, физические причины. Этой тенденции больше соответствовала идея ипохондрии как заболевания cum materia . Поскольку предполага лось, что заболеваний без материальных причин не существует, то выражение «ипохондрия sine materia » стало означать не отсутствие материальных причин вообще, а отсутствие конкретных проявлений на месте локализации ощущений. Спор же относительно при чин появления стимульно необоснованных ощущений стал вестись вокруг уровня повреждения интрацептивной сенсорной системы, причем основное внимание исследователей сконцентрировалось на ее центральном, а не периферическом звене. Отсутствие же убеди тельных доказательств какого бы то ни было повреждения легко преодолевалось ссылками на несовершенство регистрирующих при боров и недостаточную разработанность методов исследования.
Тем не менее, идеи о возможном периферическом поражении нервных окончаний частично сохранились. А.А. Меграбян (1972) описывает сенестопатию как нарушение внутренней чувствительно сти, клинически проявляющееся в виде неопределенных, диффузных, весьма неприятных и беспокоящих ощущений внутри тела. Возможное нарушение чувствительности как источник сенесто-ипо- хондрических расстройств допускается в работах Г.А. Авруцкого (1979), B . C . Куликовой, А.Т. Пшоника, Ю.Е. Сегала (1952), И.Р. Эг-литеса (1977). Поиски таких нарушений ведутся в настоящий момент на микроструктурном уровне и при соответствующем развитии ин струментария ожидается их обнаружение.
В основном же исследователи, разочаровавшись в попытках объяснения ипохондрических и сенестопатических расстройств периферическими нарушениями, перенесли внимание на более высо кие уровни.
По Дж. Уолленбергу ( Wollenberg , 1904, 1905), важнейший фактор патогенеза ипохондрических состояний — болезненное измене ние самоощущения, под которым понимается обобщенное чувство, основанное на различных меняющихся раздражениях со стороны внутренних органов. В норме это чувство неразложимо на отдельные ощущения и мы ничего не знаем о работе внутренних органов. Это меняется при болезни, вследствие ненормальной готовности центральных чувствительных областей воспринимать не только малейшие патологические, но и слабые физиологические раздражения, которые воспринимаются качественно и количественно иллюзор ными, но могут быть и галлюцинаторные восприятия, когда ничто периферическое им не соответствует. Центральные изменения, ле жащие в основе этого, еще не выяснены, но предполагается, что речь идет о патологии рецепторных функций коры, в особенности чувствительных центров, раздражимость которых повышена.
Новый толчок этому направлению дало создание теории выс шей нервной деятельности И.П. Павловым и ее развитие в виде концепции нервизма К.М. Быковым {Быков, Курцин, 1960). Актив но внедрявшееся из идеологических соображений в медицину, это учение заняло там главенствующее положение.
Первая попытка применения теории высшей нервной деятель ности к объяснению интрацептивных феноменов принадлежит само му И.П. Павлову (1951): «Болезненное состояние какого-нибудь органа или целой системы может посылать в соответствующие кор ковые клетки, в определенный период времени или постоянно, беспрестанное или чрезмерное раздражение и таким образом про извести в них, наконец, патологическую инертность — неотступ ное представление и ощущение, когда потом настоящая причина уже перестала действовать... Указанные причины могли концент рировать патологическую инертность раздражительного процесса в разных инстанциях коры полушарий — как в клетках, непосредст венно воспринимающих раздражение как от внешних, так и от внутренних агентов (первая сигнальная система действительности), так и в разных клетках словесной системы (вторая сигнальная система) и притом в обеих инстанциях в различных степенях интенсивности: раз на уровне представлений, в другой доводя ин тенсивность до силы реальных ощущений» (с.78). Разница между представлением и реальным ощущением в этом случае мыслится лишь количественно: первое меньше второго.
Трудность перенесения схемы условного рефлекса заключалась лишь в том, что в общем виде эта теория была ориентирована скорее на экстрацепцию, тогда как медицина имела дело прежде всего с интрацепцией. Задача адаптации была успешно решена со зданием кортико-висцерального направления, предопределившего на долгие годы логику теоретических и экспериментальных изысканий. Кортико-висцеральное направление в физиологии ВИД ста вило перед собой следующие задачи ( Курцин, 1978):
В отличие от классических павловских опытов, в которых эф фекторным звеном являлась слюнная железа, а о величине ус ловного рефлекса судили по слюноотделению на «колебания» внеш ней среды, в опытах школы К.М. Быкова эффекторами были почка, печень, селезенка и другие висцеральные органы, а величину рефлексов определяла их специфическая деятельность.
Экспериментально было доказано усиление висцеральных реф лексов после разрушения центральных отделов нервной системы и дополненная таким образом схема позволяла непротиворечиво объяснить возникновение телесных ощущений как следствие патологи ческой импульсации со стороны внутренних органов — неважно, первичной, из-за рефлекторного раздражения внутренних органов, или вторичной — от нарушений нейродинамики в коре.
«Освобождение интрацептивных рефлекторных дуг из-под вли яния высших отделов центральной нервной системы создает особо благоприятные условия для их деятельности... Не будучи клини цистом и совершенно не претендуя на достоверное истолкование... ипохондрических явлений, мы не можем не удержаться от соблазна высказать предположение о возможном их генезе. Можно думать, что в этих случаях имеется временное подавление задерживающей функции высших отделов ЦНС в результате функционального ос лабления, именно вследствие этого, те импульсы с внутренних ор ганов, которые постоянно доходят до коры, но не включаются в
продолжение следует...
Часть 1 ЧАСТЬ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ТЕЛЕСНОСТИ Глава 1 ТЕЛО КАК МЕХАНИЗМ
Часть 2 1.3. Понимание интрацепции в концепциях «внутренней картины болезни» - ЧАСТЬ
Часть 3 - ЧАСТЬ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ТЕЛЕСНОСТИ Глава 1 ТЕЛО
Комментарии
Оставить комментарий
Психология телесности
Термины: Психология телесности