Лекция
Привет, мой друг, тебе интересно узнать все про проблемы психологии интрацепции, тогда с вдохновением прочти до конца. Для того чтобы лучше понимать что такое проблемы психологии интрацепции , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Психология телесности.
Признание онтологии субъективности ставит нас перед необ ходимостью решения целого ряда сложных теоретических проблем, не существующих в рамках рефлекторного объективистского подхо да, в котором возможность возникновения как отдельного ощуще ния, так и целостного образа ограничивается только наличием стимула и соответствующего сенсорного аппарата, способного его воспринять, рецепторов, содержащих «специфическую энергию», и «проводниковых путей», передающих сигнал к рецепторам коры, а затем к афферентным звеньям. Опознание осуществляется по принципу «замок-ключ», и в качестве идентичных будут выступать все сигналы, обладающие общим свойством включения рецептора.
Несмотря на очевидную простоту и логичность рефлекторной схемы, она, тем не менее, не в состоянии объяснить реальную ра боту восприятия, и к настоящему времени накоплено большое чис ло убедительных теоретических аргументов и экспериментальных фактов, показывающих принципиальную ограниченность рефлек торной парадигмы и невозможность построения в ее рамках неп ротиворечивой модели познавательных процессов (Узнадзе, 1966;Брунер, 1977; Коршунов, 1979; Ильенков, 1979; Лекторский, 1980;Смирнов С.Д., 1985). Ее критика велась с самых разных сторон.
Во-первых, со стороны физиологии, продемонстрировавшей на теоретических моделях и в конкретных экспериментах невозмож ность построения даже элементарного движения без опережающего «нерефлекторного» характера отражения {Бернштейн, 1947, 1966; Анохин, 1968) (хотя сам оксюморон «опережающего отражения», на мой взгляд, очень хорошо демонстрирует методологические затруднения). В рамках рефлекторной схемы оказалось невозможным объяснение даже отдельных ощущений, например боли. Хотя само очевидная биологическая ценность боли, сигнализирующей о по вреждении тканей, должна была бы обеспечивать ее базовый харак тер и основываться на самом простом и чисто физиологическом механизме, многие факты говорят о том, что боль зависит не толь ко от величины повреждения, и ее восприятие не определяется только свойствами раздражения ( Melzack ,1961; Крыжановский, 1997; Мелзак, 1981).
Во-вторых, этому противоречат многочисленные психологи ческие эксперименты, свидетельствующие о том, что человек вос принимает реальность отнюдь не так, «как она есть» { Gibson , 1950, 1966; Fraisse ,1967; Грегори, 1970, 1972; Ительсон, 1971; Тоидзе, 1974; Уоллах, 1976;Turvey , Show , 1979; Fodor , Polyshyn , 1981; Смирнов С.Д., 1981). «Тезис о прямом характере восприятия... совершен но явно противоречит основному массиву накопленных в психоло гии данных о перцептивных процессах. От описанных в прошлом веке куба Неккера и оптико-геометрических иллюзий до более со временных демонстраций Эймса и примеров неоднозначности пред ложений в порождающей трансформационной грамматике (Н. Хом- ского. — А. Т.) бесчисленные феномены свидетельствуют о том, что внутренняя репрезентация стимулов может быть неопределенной, неустойчивой, вызывающе неадекватной» (Величковский, 1982, с. 272— 273). Поступающая информация обладает гигантским числом степеней свободы и не может служить единственным источником ориентации без адекватного отбора и структурирования. Вопрос же о том, какие впечатления будут восприняты и как будет репрезен тирована стимуляция, решается на стадии процесса, предшествую щей самому воздействию стимула. Субъект не просто улавливает стимульное воздействие, а выбирает его, или даже, вернее, активно его ищет. Причем стимул, который ищется, уже заранее имеет оп ределенную интерпретацию, значение и эмоционально-личностный смысл. Они как бы предшествуют стимулу, а не «вытягиваются» из него {Сталин, 1976). В этом смысле описанию процесса восприятия более адекватна метафора «кувшина», придающего воспринимаемому свою форму, нежели метафора «печати», без изменений переда ющей форму воспринимаемого {Ортега-и-Гассет, 1990).
Характер восприятия невозможно вывести из знания условий стимуляции, даже при переходе к переменным самых высоких по рядков. Так, «отдельные признаки глубины получают статус ре альных факторов в определении пространственной организации вос принимаемого, только будучи взяты по отношению к наличной в восприятии перцептивной гипотезе» {Пузырей, 1980, с. 17—18).
Та или иная стимуляция может быть правильно воспринята лишь при наличии идущей вовне активности субъекта. «Характе ристика отражения как опережающего предполагает, что оно не является результатом только изменений, вносимых отражаемым объектом в отражающий. Напротив, сущность отражения, определяющая направление его развития от более низких к более вы соким формам, заключается в способности отражающего субъекта развивать встречный процесс, в ходе которого осуществляется объективирование, выражение вовне его внутренней природы... Это предположение дает систему теоретико-методологических аргумен тов для критики механистических теорий психического образа как результата одностороннего запечатления внешнего во внутреннем. Это тем более актуально, что подходы такого рода претендуют на статус единственных последовательно материалистических кон цепций» {Смирнов С.Д., 1985, с. 129).
Что же противопоставляет субъект воспринимаемому им миру, что, собственно, является истинным психологическим инструмен том (помимо очевидного наличия сохранных и работающих органов чувств) «вычерпывания» информации из мира? При ответе на этот вопрос необходимо помнить, что перцептивный образ, рождающий ся в результате этой встречи, существует именно в виде субъек тивных качеств, не содержа в себе ничего из вещества стимула. Стимуляция приобретает свое субъективное существование лишь «отливаясь» в форму субъективных единиц. При этом очевидно, что эти единицы находятся в некоторой системе, так как мы не воспри нимаем каждый раз стимул в новом его качестве (хотя невозможно представить даже двух полностью идентичных проявлений стимула, имеющих бесконечное количество степеней свободы проекции, интенсивности, условий появления и пр.). Короче говоря, воспринять стимул — значит отнести его к некоторой категории. «Восприятие предполагает акт категоризации. Фактически... происходит следующее: мы предъявляем субъекту соответствующий объект, а он отве чает путем отнесения воспринятого раздражителя к тому или иному классу вещей или событий. На этой основе только и могут строиться любые наши теоретические рассуждения» {Брунер, 1977, с. 13).
С этой точки зрения восприятие ничем не отличается от позна ния вообще и нет никаких оснований предполагать, что законы ка-
тегоризации резко отличаются от законов понятийной деятельности. При этом совершенно необязательно, чтобы они были осознанными или произвольными. По мнению Дж. Брунера, развивавшего старую идею Г. Гельмголыца о «бессознательных умозаключениях», «...тео рия восприятия должна включать, подобно теории познания, какие-то механизмы, лежащие в основе вывода и категоризации» (Там же, с. 14).
Это допущение совершенно не означает отказа от классического учения о сенсорных данных. Речь идет о том, что эти данные и могут быть восприняты лишь в виде элемента некоторого мно жества, но не как неповторимое и единичное событие. «Для уста новления самого простого порядка необходима "система элемен тов", то есть определение сегментов, внутри которых смогут возникать сходства и различия, типы изменений, претерпеваемых этими сегментами, наконец, порог, выше которого будет иметь место различие, а ниже — подобие» {Фуко, 1977, с. 37).
Категоризация необходима даже в механистических моделях, не использующих понятие субъекта. Д.О. Хебб, например, предполагал существование неких примитивных форм перцептивной организа ции, делающих возможным использование признаков для разли чения объектов и отнесения их к определенной категории ( Hebb , 1949). Физиологические модели механизмов таких первичных систем предложены П.К.Анохиным (1968) и Е.Н.Соколовым (1963) в виде «акцептора действия» и «нервной модели стимула».
Тем более категоризация обязательна для существования лю бого субъективного ощущения, в котором и будет себя обнаруживать. Это весьма принципиальный для уяснения момент. Многими психологами категоризация предусматривается лишь для развитых форм восприятия и служит неким дополнением, оформляющим нормальные (натуральные) чувственные данные. В своем анализе структуры сознания А.Н.Леонтьев (1975) в качестве базового, первичного элемента выделяет его «чувственную ткань». По его мнению, эта «ткань» образует чувственный состав конкретных образов реальности, актуально воспринимаемой или выплываю щей из памяти. Эти образы различаются по тону, степени ясности, устойчивости, создают чувственный состав образов, придавая со знанию реальность. Понятие категории же относится к абстракт ным внечувственным образованиям, и чувственная ткань противо поставляется значению, как амодальному и надындивидуальному конструкту. Субъект, по мнению А.Н. Леонтьева, способен диффе ренцировать восприятие реального мира и свое внутреннее феноменальное поле. Первое представлено в сознании «значимыми образами», второе — «чувственной тканью». Чувственная ткань может
быть представлена в сознании в двух формах: как то, в чем существует для субъекта предметное содержание (это составляет обыч ное «нормальное» явление), или сама по себе. В последнем случае несовпадение обнаруживается либо в результате специально на правленной интроспекции, либо в особых экспериментальных условиях. Возможность дифференцирования феноменального поля и предметных «значимых» образов составляет особенность человечес кого сознания, благодаря которой человек освобождается от раб ства чувственных впечатлений, извращенных случайными услови ями. Идея дифференциации феноменального поля и предметных образов высказывалась ранее также Дж. Гибсоном ( Gibson ,1950), Г. Уоллахом ( Wallach , 1949), К. Праттом ( Pratt , 1950) и еще раньше Е. Титченером ( Titchener , 1916) как различие между видимым полем (мир ощущений, отражающих признаки вещей) и видимым миром (мир предметов, вещей, событий).
Не подвергая сомнению действительно существенную разницу между модальными чувственными впечатлениями и амодальным значением, в котором свернута более широкая совокупность свойств предметного мира и отношений, раскрытых общественной практикой, зададимся вопросом: настолько ли принципиальна и непрео долима эта граница? Ведь для существования даже отдельных чувственных сенсаций нужна сеть категориальных структур. Если отвлечься от врожденных способов категоризации, составляющих, видимо, меньшую часть таких структур, они также представляют собой социально выработанную систему значений. Многими ис следователями демонстрировались убедительные факты социокультурной детерминированности чувственных ощущений. Так, отсутствие в языке некоторых цветовых названий приводит к невозможности различения отдельных цветов (Лурия, 1974). Древние греки не воспринимали синего цвета и, напротив, большой перцеп тивный опыт и развитая категориальная система позволяет наро дам Севера различать сотни оттенков белого, а красильщикам — сотни оттенков черного цвета. Значения, используемые в чувст венном восприятии, могут быть менее дифференцированы, не зафиксированы в языке, плохо рефлексируемы, отражать лишь отдельные качества объекта. Выражаясь языком Дж. Брунера, кате горизация может быть богаче («это хрустальный бокал, огранен ный в Дании»), беднее («это стеклянный предмет»), совсем бедной («это предмет, а не звук»), принципиально — все это значения разной степени дифференцированности.
«...Мне кажется необязательным и неразумным предположение, что сенсорные процессы, на которых основываются категоризации более высокого порядка, коренным образом отличны от процес-
сов сравнения и идентификации, которые входят в состав наших восприятий. Основное допущение, которое мы должны принять с самого начала, состоит в том, что всякий перцептивный опыт есть конечный продукт процесса категоризации. Мы должны принять это допущение по двум причинам. Первая состоит в том, что восприя тия имеют родовой характер в том смысле, что все воспринимаемое относится к некоторому классу и лишь через него приобретает свое значение... Факт существования предметов, событий или ощущений, не относимых ни к какой категории — хотя бы категории определенной модальности, — настолько далек от всякого опыта, что его без колебаний следует признать сверхъестественным... Более серьезным, хотя и чисто логическим, является вопрос о том, как вообще человек может сообщить другим о наличии у него не родового или полностью индивидуального опыта. Ни язык, ни предварительное обучение, которое можно дать организму для управления любой другой формой внешней реакции, не позволяют ничего сообщить иначе как в терминах рода или категории. Если бы какое-нибудь восприятие оказалось не включенным в систему категорий, то есть свободным от отнесения к какой-либо категории, оно было бы обречено оставаться недоступной жемчужиной, жар-птицей, по гребенной в безмолвии индивидуального опыта» {Брунер,1977, с. 13—16). К этому можно добавить, что столь же трудно предста вить себе не только восприятие, но и вообще нечто, ставшее содер жанием субъективного сознания вне категорий этого сознания. «Природа открывается лишь через решетку наименований, и она, которая без таких имен оставалась бы немой и незримой, сверкает вдали за ними, непрерывно предстает по эту сторону этой сетки, которая, однако, открывает ее знанию и делает ее зримой лишь в сквозной пронизанности языком» {Фуко, 1977, с. 39).
Хотя нашему сознанию презентированы не конструкты, а кон кретные предметы, явления, отношения или отдельные чувствен ные впечатления, каждый раз можно показать, что восприятие опосредствовано определенной системой категоризации. «Порядок — это то, что задается в вещах как их внутренний закон, как скрытая сеть, согласно которой они соотносятся друг с другом, и одновре менно то, что существует, лишь проходя сквозь призму взгляда, внимания, языка; в своей глубине порядок обнаруживается лишь в пустых клетках этой решетки, ожидая в тишине момента, когда он будет сформулирован...» {Там же).
Что же касается зафиксированного во многих экспериментах рассогласования чувственной ткани и значения, или, если пользоваться другими терминами, рассогласования «видимого мира» и «видимого поля», то этот результат следует интерпретировать как диссоциацию между разными уровнями категоризации. Чувственные и предметные значения, видимо, обладают разной мерой ста бильности, усвоенности и осознанности и в специально построен ных экспериментах могут не совпадать, и даже противоречить друг другу. (Недаром основные феномены их разведения продемон стрированы именно в таких экспериментах, например, в условиях инвертированного зрения.) Возможность подобного рассогласования определяется и двойственностью существования значений для субъекта. Она состоит в том, что значения могут выступать перед субъектом как в качестве объектов его сознания, так и в качестве способов и «механизмов» осознания (см.: Леонтьев А.Н., 1975). Эта двойственность и реализуется, когда одни категории выступают как «объект» сознания, а другие — как «механизм».
А.Н. Леонтьевым обсуждается только высшая форма категори зации, сведенная, к тому же, к зафиксированному в языке, вер бализованному, надындивидуальному и абстрактному значению. Од нако, означивать предмет, давая ему имя, можно не только оставаясь в границах речи. Воспринимать или переживать его в определенном качестве значит также категоризовать. Эти категории могут быть не идентичны вербальным значениям, могут использоваться класси фикации, не имеющие явных обозначений, которые с трудом или совсем не могут быть осознаны 1 . Они «скорее чувствуются, чем понимаются, — их осознание носит интуитивный характер», но тем не менее они «вполне могут быть более рациональными, нежели явно выраженные классификации» { Whorff , 1956, р. 80). Механизмы перцептивной квалификации могут быть основаны на обобщениях иного рода: «сенсорных эталонах» (Венгер, 1969), «семантико-пер-цептивных универсалиях» (Артемьева, 1980, 1986), «предметных значениях», «оперативных единицах восприятия» {Зинченко, 1966, 1971), «конструктах» { Kelly , 1963, 1970), «решетках» {Франселла, Баннистер, 1987). Категоризация может быть богаче, дифференци рованнее, «артикулированнее» или, напротив, беднее, грубее и про ще, но она всегда должна быть.
Признание существования категориальных систем значений в качестве основного инструмента сознания ставит целый ряд слож ных теоретических и практических вопросов, попыткам ответить на которые и будет посвящена данная работа.
Часть из этих вопросов требуют прояснения, поскольку входят в обоснование самого подхода и содержат некоторые допущения,
1 Такие тонкие классификации Б. Об этом говорит сайт https://intellect.icu . Уорф называл «криптотипами». Крипто-тип — есть «глубинное, тонкое, неуловимое значение, которое не находит выражения в реально используемых словах» { Whorff , 1956, р. 70).
нуждающиеся в дополнительном теоретическом обсуждении. Отве ты же на другие можно будет дать лишь после представления соот ветствующего экспериментального материала. Начнем с наиболее, на мой взгляд, важных теоретических вопросов.
Самое первое, что нуждается в объяснении, это то, откуда бе рутся сами категории. Следует, видимо, признать некоторые из них первичными, врожденными, а некоторые приобретенными.
По замечанию Дж. Брунера (1977), полный список врожденных категорий — это излюбленный предмет философских споров, на который было потрачено слишком много чернил и слишком мало экспериментальных усилий. Это одна из наиболее широко обсужда емых тем в генетической психологии, этологии и зоопсихологии и, в принципе, существование таких категорий (но не конкретный список) можно считать доказанным ( Hebb , 1949; Piaget , 1951;Tinbergen , 1951; Хайдн, 1975). На базе первичных, врожденных ка тегорий строятся вторичные, производные. Их развитие связано с обучением, воспитанием и усвоением выработанных в культуре си стем эталонов. Специфика человеческого развития заключается в том, что все его психические функции претерпевают глубочайшие изменения, превращаясь из натуральных в культурно опосредство ванные ( Durkheim , 1912; White , 1949;Выготский, 1960, 1982; Запорожец, 1963; Венгер, 1969; Лурия, 1974;Леонтьев А.Н., 1975, 1981). Это принципиальное преобразование не только трансформи рует содержание психических функций и их проявление в челове ческой деятельности, но делает невозможным их понимание с точки зрения натурального подхода.
Это утверждение уже давно стало тривиальностью в науке, однако рассуждения о культурно-исторической опосредствованности касались лишь высших психических функций, не распространяясь на интрацепцию и телесность. Таким образом, целый блок весьма важной области человеческого существования оказался «теоретичес ки невидим». Это произошло, возможно, потому, что телесность, с реальностью которой человек сталкивается, как правило, в случае ее «неисправности», относилась к компетенции, главным образом, медицины.
Прежде всего, на мой взгляд, должно быть изменено это стран ное, но тем не менее прочно сложившееся положение, и на телес ные явления должны быть распространены принципы социализации натуральных процессов и функций. В онтогенезе человек усваивает не только категории экстрацептивного восприятия типа геомет рических форм, цветов спектра, фонем языка и пр., но и соци ально выработанные формы восприятия и проявления телеснос ти, в том числе и интрацептивные болезненные ощущения (к более подробному обсуждению специфики социализации телеснос ти мы обратимся далее, ограничившись здесь лишь признанием ее необходимости).
Второй, весьма важный вопрос, на который необходимо ответить с самого начала, также тесно связан с проблемой происхождения ка тегорий, но уже на уровне индивидуального акта восприятия. Этот вопрос вызван необходимостью разрешения фундаментального па радокса восприятия, заключающегося в следующем: чтобы воспри нять объект, необходимо подобрать соответствующую категорию, однако для того, чтобы ее подобрать, необходимо знать к чему под бирать. Невозможно достаточно логично объяснить выбор правиль ной категории восприятия до акта восприятия и невозможен акт восприятия без правильно подобранной категории. «Чтобы воспри нимать мир, необходимо уже иметь идеи о нем. Знание о мире объяс няется из предположения, что такое знание уже имеется. Безразлич но, приобретаются эти идеи или они врожденны: порочно само круговое рассуждение» ( Gibson, 1966, р. 142).
Смягчить этот парадокс можно, только изменяя трактовку вос приятия.
Во-первых, следует предположить существование неких ядерных, базальных конструктов, позволяющих начать работу с объек том, разворачивая затем сколь угодно сложную сеть и трансформируя способы репрезентаций.
По нашему мнению, формой ядерного субъективного сущест вования выступает категоризация в виде эмоционально-оценочных конструктов, представляющих сущность своеобразного «первови-дения» (Тхостов, 1976; Артемьева,1980). На этом этапе «...давая описание объекта, испытуемый считает необходимым указать, ка ким (полезным ли, удобным ли, приятным ли) является этот объект в возможных взаимоотношениях с ним... "Вопросы к объек ту", которые задаются субъективными структурами опыта... форму лируются на языке эмоционально-оценочных координат» (Артемь ева, 1980, с. 27). В специальных экспериментах при восприятии и опознании объекта в условиях дефицита времени и (или) возможности манипуляции стимульным материалом (тахистоскопическое восприятие, непроизвольное запоминание) была показана веду щая роль системы эмоционально-оценочных категорий по сравнению с гностическими — типа цвета и формы (Тхостов, 1976). Это позволяет предполагать, что на некотором этапе генезиса перцепта (а именно на этапе первичной категоризации) системы, вклю чающие субъективно значимые свойства, первичны. На этапе «первовидения» выясняются самые грубые (но наиболее важные с эво люционной точки зрения) качества объекта: опасен ли он, хорош ли, — отражающиеся в виде базового разделения объектов на приятные и неприятные. Поэтому вполне понятно, почему эмоцио нально-оценочные качества оказываются ведущими. Подобный спо соб субъективного отражения, видимо, имеет врожденную основу. Во всяком случае, это не противоречит этологическим данным, показывающим возможности новорожденных животных отличать силуэты опасных и неопасных объектов. Гипотеза о базовом харак тере эмоционально-оценочных координат восприятия высказыва лась и во многих психоаналитических работах ( Klein, Heimann , Isaacs , Riviere , 1952; Spitz , 1968).
Непервичный характер собственно сенсорных качеств подтверж дается многими на первый взгляд парадоксальными фактами, на пример тем, что впечатление о стимуле возникает по времени рань ше, чем знание о том, с помощью чего воспринят объект (зрение, слух и пр.). Ответ на второй вопрос требует специальных усилий и знание такого рода явно вторично ( Posner , 1978).
Только признание существования ядерной формы субъектив ного отражения позволяет понять многочисленные феномены «перцептивной защиты» — повышения порога восприятия опасных, неприятных или социально неодобряемых стимулов ( Bruner , Postman , 1949; Rosen , 1954). В этих явлениях совершенно непонятно не то, что порог восприятия может изменяться в ту или иную сторону (само по себе это не очень удивительно), но то, как он вообще может изменяться в зависимости от значения и смысла воспринимаемого стимула до его восприятия. То есть, для того, чтобы не воспринять объект, его нужно сначала воспринять. В принципе, тот же парадокс содержится в психоаналитических феноменах «значащего» забывания или ошибки. В этом случае, чтобы «оши биться» или «забыть»,необходимо также сначала правильно вспомнить.
Форма презентированности объекта сознанию определяется используемыми категориями и меняется соответственно переходу от одной системы координат к другой. В опытах Д.Н. Узнадзе по опознанию предметов на ощупь, было выяснено, что чувственные впе чатления до акта опознания и после него существенно различны: «...лабильность, неопределенность, безликость должны, по нашему мнению, наиболее характеризовать так называемые ощущения — эту предшествующую настоящему восприятию ступень, где они и приобретают свою определенность и конкретную индивидуальность.
Стоит испытуемому опознать экспонируемый объект хотя бы не верно, как чувственное содержание его сознания значительно видо изменяется, приобретая конкретность и превращаясь в определенное законченное переживание... В зависимости от вида предполагаемого испытуемым предмета одно и то же ощущение переживается им в различных, а иногда даже противоположных качествах. Конечно, не содержание ощущений определяет значение предъявляемого объек та, но напротив, значение предъявленного объекта придает ясное и определенное содержание самим ощущениям» (Цит. по: Смирнов С.Д., 1981, с. 18).
Этот совершенно неординарный феномен не привлек к себе в свое время того внимания, которого он явно заслуживал, скорее всего потому, что он противоречил доминировавшей в науке реф лекторной теории восприятия и имел явно выраженный привкус идеализма. Действительно, если принять его за реальность, ста новится очень трудно понять, как же на самом деле строится вос приятие: если качество ощущения определяется значением предме та и именно через него получает стабильное существование, то откуда, как не из ощущения, берется значение предмета? Экс перимент Д.Н. Узнадзе может быть объясним только через пороч ный круг.
Ситуация разрешается изменением трактовки эксперимента. Дело в том, что испытуемый должен был рефлексировать именно пред метные, модально определенные ощущения и именно они требовали существования перцептивной гипотезы, меняя в зависимости от нее свое качество. По-видимому, иная ситуация была бы при восприятии объекта в эмоционально-оценочных координатах. Таких данных у Д.Н.Узнадзе, к сожалению, нет, но необходимые результаты были получены в сходном эксперименте Л.А. Жуковой (1976). Испытуемым предлагалось ощупывать бруски с различной факту рой поверхности и как можно точнее сообщать сведения об этой фактуре. Стабильным ядром тактильных свойств перцепта оказались не оценки внутри соответствующей модальности (тактильные свой ства ощупываемых предметов), а свойства, имеющие оценочный или эмоциональный компонент (см.: Артемьева, 1980).
Особая устойчивость эмоциональных признаков позволяет пред полагать, что категориальные системы, включающие эмоцио нальные, «субъективные» свойства, используются на ранних фазах порождения перцепта и можно говорить не только о сенсорных, но и об особого рода «эмоциональных» универсалиях. Пережитые эмо ции, подобно пережитым манипуляциям с объектом, создают систе мы шкал и оценок, определяющих отношение к объекту и создаю щих особую форму субъективности, своеобразную эмоциональную «чувственную ткань», придающую объекту чувственное существование не в форме цвета или протяжения, а в виде эмоционального переживания.
Можно предположить, что чем менее развитой, социализованной является сфера восприятия, тем большее место в ней занимают первичные, ядерные формы объективации. Поэтому понятной ста новится преобладающая квалификация телесных ощущений в эмо ционально-оценочных категориях.
Рассмотрим «нормальный» вариант порождения субъективной картины болезни, начинающийся с соматических, телесных ощу щений, вызванных тем или иным патологическим процессом в организме. Если выделить самый первый этап «первичной катего ризации» этих ощущений, то они представляют собой крайне неоформленное, плохо формулируемое, неотчетливо локализован ное дискомфортное состояние, которое может быть воспринято лишь в эмоционально-оценочных координатах типа «хорошо-пло хо». Эти «темные», продромные ощущения очень похожи по своему качеству на «предвосприятия», описанные в опытах Д.Н.Узнадзе. Продолжительность этой фазы существенно зависит от возраста, опыта болезни, развитости категориальной сети интрацептивных ощущений, возможности проверки возникающих гипотез.
Актом означения сенсорные ощущения превращаются в перцеп тивный образ, ядром которого является схема тела. В результате этого ощущения из зыбких и неопределенных становятся конкретными, получают свою локализацию, сравнимую степень интенсив ности, модальность, соотносятся с культурными, перцептивными и языковыми эталонами, могут быть вербализованы.
Хотя мы здесь говорим о роли акта означения, на самом деле — это не совсем точное определение. Неозначенные, хотя бы эмоцио нально, ощущения вообще недоступны сознанию и их следует так же как при экстрацепции признать сверхъестественными. Этот термин следует понимать достаточно условно, как разделение интра- цептивного восприятия на уровне «первовидения» и категориального восприятия. Экспериментальное изучение интрацептивного «перво видения» крайне затруднено в силу кратковременности этой фазы, а также принципиальной недоступности ее для рефлексии. Посколь ку интрацептивный акт к тому же сугубо «внутренний» и в смысле протекания и в смысле «расположения» стимула, экспериментатор никаким образом не может контролировать его и вынужден в зна чительной степени ориентироваться на косвенные данные. Это дик тует и стратегию экспериментов, отличающихся от исследований экстрацептивного восприятия, где стимул доступен контролю.
Категоризация сенсорных данных в виде модальностей сен сорных ощущений переводит их из «темных» чувств в конкретные, обладающие чувственным наполнением. Способы формирования и усвоения этих культурно выработанных эталонов в случае интрацепции также не могут быть прямо заимствованы из экстрацепции. Так как соматические, телесные ощущения являются отражением «объекта», находящегося внутри каждого индивида, само качество, модальность этих ощущений не могут быть прямо соотнесены с ощущениями «другого». Встает вопрос, что же тогда позволяет отдельным индивидам сравнивать эти ощущения и понимать друг друга? Ведь их не объединяет предметно-практическая деятельность с одним и тем же объектом (как это происходит при познании объектов внешнего мира).
Выход из этой ситуации, возможность усвоения культурных эталонов связаны, по-видимому, с соотнесением интрацептивных ощущений с экстрацептивными. Подобное допущение нуждается, конечно, в специальных доказательствах, и мы приводим его здесь лишь в качестве достаточно правдоподобной гипотезы. Ее правомерность подтверждается семантикой модальностей, качеств инт рацептивных ощущений. Так, боль называется «режущей», «колю щей», «острой», «тупой» и т.д., таковы ощущения «жжения», «распирания», «горит», «давит», «саднит», «морозит» и пр. Спе циальный лингвистический анализ показывает, что народные наз вания болезней в русском языке передают их внешние признаки, а наименования болезненных ощущений происходит от обозначе ния либо конкретных действий острым орудием, либо разного рода механических воздействий (и в том, и в другом случае — экстрацептивных)(Меркулова, 1975).
Дж. Энджел ( Engel , 1959, 1970) высказывает предположение, что человек, описывая интрацептивное ощущение (в его случае — боль), использует понятия, относящиеся не к «языку боли», а к обстоятельствам, в которых эта боль была когда-то испытана, или к воображаемой
продолжение следует...
Часть 1 ГЛАВА 2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ИНТРАЦЕПЦИИ
Часть 2 2.3. Образ тела и телесное ощущение - ГЛАВА 2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ
Ответы на вопросы для самопроверки пишите в комментариях, мы проверим, или же задавайте свой вопрос по данной теме.
Комментарии
Оставить комментарий
Психология телесности
Термины: Психология телесности