- ЧАСТЬ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ТЕЛЕСНОСТИ Глава 1 ТЕЛО

Это окончание невероятной информации про проблемы психологии телесности.

...

изучения сенсорных систем и психических функций в рамках комплексного рассмотрения морфологического, физиологического и психологического уровней. Необходимо рассматривать субъективную картину болезни как особый феномен сознания, а нозогнозию — как вариант познава тельной деятельности (соматоперцепции), обладающей собственным содержанием и спецификой, но тем не менее подчиняющейся об щепсихологическим закономерностям формирования, развития и функционирования. Реализация такого подхода требует отказа от целого набора объективистских, механистических предрассудков, прочно укоренившихся в медицине. Их невозможно просто отме нить, так как они базируются на длительной научной традиции и отказ должен быть обоснован разрешением некоторых темных и за путанных проблем.

Можно спросить, зачем отказываться от столь долгое время оп равдывавшего возлагаемые на него надежды объективного естест венно-научного метода? Практические трудности существовали всег да, и их обострение в настоящее время и очевидную пугающую дегуманизацию медицины можно попытаться смягчить улучшени ем воспитания врача, усилением деонтологических требований. Необходимость, важность внимания к субъективным переживани ям пациента не станет отрицать ни один врач. Другое дело, насколь ко это важно для понимания сущности болезни. В этом смысле объек тивистские предрассудки в медицине очень сильны и даже те из них, от которых отказались биология и физиология, практически не подвергаются сомнению.

Это видно из сравнения судьбы кортико-висцеральной теории и самой павловской физиологии высшей нервной деятельности. Последняя, пережив период максимального взлета, впоследствии была вынуждена уступить свои позиции. В своем классическом виде исходная схема оказалась не в состоянии адекватно описать и объяс нить поведение и была дополнена понятиями «акцептора действия» (Анохин, 1962, 1968), «нервной модели стимула»(Соколов, 1963). Получили развитие и альтернативные теории, например, физиология активности Н.И. Бернштейна (1966).

Кортико-висцеральная же теория в качестве основной ме тодологический медицинской схемы до последнего момента зани мает господствующее положение. По мнению даже таких психоло гически ориентированных ученых, как Б.Д. Карвасарский (1980), «...правильной является позиция, разделяемая большинством оте чественных и многими зарубежными исследователями, согласно которой, достижения современной нейрофизиологии позволяют с новых сторон углубить и расширить классические положения пав ловской физиологии и патофизиологии головного мозга, по-ново му оценить роль различных отделов мозга в его сложной интегра- тивной деятельности, формирующей характер приспособления организма к окружающей среде и, следовательно, применительно к неврозам также углубить и расширить наши знания о механизмах их развития» (с. 191).

С наибольшей последовательностью описанная онтологическая позиция воплощена в физиологии и медицине, но «подобный ход мысли можно обнаружить не только у физиологов, но и у психо логов. Следствием этого является то, что в психологии термин "объективное описание" употребляется в качестве синонима терми на "физиологическое описание", а "психологическое" — в качестве синонима "субъективное"» (Зинченко, Мамардашвили, 1977, с. 110). Психология также не избежала стремления уйти от «проклятых» вопросов и, изживая свое чувство неполноценности, вооружилась измерительными приборами, придававшими ей приличный в об ществе естественных наук вид. Курсы и учебники психологии были переименованы в «экспериментальную психологию», и мерой на учности стала приборная оснащенность. Это происходило даже в таких развитых, передовых и благополучных в методологическом от ношении областях, как психология познавательной деятельности, экстрацептивного восприятия и уж тем более в забытой и отдален ной психологии интрацепции или психологии телесности, которой по сути дела не существовало. «По признанию самых авторитетных авторов, сейчас не существует никакой убедительной общей теории восприятия, способной охватить накопленные знания, наметить концептуальную схему, отвечающую требованиям диалектико-ма- териалистической методологии. В психологии восприятия остаются по существу не преодоленными физиологический идеализм, прикрытый новой терминологией, параллелизм и эпифеноменализм, субъективный сенсуализм, вульгарный механицизм.

Жалкое состояние теории восприятия при богатстве накоплен ных конкретных знаний свидетельствует о том, что сейчас создалась острая необходимость пересмотреть то принципиальное направление в котором движутся исследования... А это требует коренного преоб разования самой постановки проблемы психологии восприятия и отказа от ряда мнимых постулатов, которые по инерции в ней удер живаются» (Леонтьев А.Н., 1979, с. 3—4). После опубликования этих строк прошло более двадцати лет, но их актуальность нисколько не уменьшилась, а возможно даже обострилась, и жалкое состояние теории стало еще более очевидным на фоне бурного развития инст рументальных технологий.

Если не понимать психику эпифеноменально, как область, мо гущую вызывать лишь курьезный интерес, но не оказывающую никакого действия на течение реальных событий, подчиняющихся, в конечном счете, исключительно физическим закономерностям, то оправдание существования психологии как науки должно основы ваться на доказательстве несводимости всей реальности к безлич ной игре физических сил.

Это один из самых сложных вопросов, отсутствие ясного и не двусмысленного ответа на который делает столь убедительным и естественным объективный метод, доминирующий в современной науке.

Для того чтобы включить субъект в научную картину мира, сле дует доказать, что он имеет к нему отношение. Само понятие «отно шение» имеет смысл в контексте объективного метода только как причинное отношение. Однако для того, чтобы данное отношение реализовать, необходимо «психическое» и «соматическое» поместить в один объективный мир. Психическое лишь тогда может действо вать на соматическое, когда между ними есть нечто общее,сводя щее их в одно реальное пространство. «...Когда пытаются представить подобное воздействие, воображают нечто вроде материальной или эфирной подкладки, которая якобы лежит в основе сознания и выступает под его именем, вызывая действие организма... Причин ное воздействие какого-нибудь органического процесса на сознание столь же непонятно. Подобный процесс состоит в последовательно сти развертывающихся материальных процессов, предполагающих наличие у них массы, силы, сопротивления, энергии и т.д. Для того, чтобы эти материальные процессы модифицировали сознание, нуж но было бы, чтобы они нашли в нем точку приложения, природа которой была бы однородна с ними, в форме перемещения массы, ускорения движущейся силы... иначе модификация осталась бы непонятной» (Пиаже, 1966, с. 98). Таким образом существует неразре шимая антиномия: необходимо либо допустить тождественность души и тела, сняв при этом необходимость выделения субъектив ного как самостоятельной сущности, либо, если постулировать существование особой «психической реальности», становится невоз можно логически понять их отношение и связь (как причинную). Хотя снять эту антиномию в рамках субъект-объектного членения принципиально невозможно, для последовательности и полноты рассуждения необходимо найти те или иные способы ее разрешения. «Подобного рода трудности нередко преодолеваются за счет введе ния понятий, имеющих двойственную интерпретацию (наиболее популярное — эмоциональный стресс). Дело в том, что подобного рода понятия обеспечивают возможность в удобный для теоретика момент спроецировать события из мира психических событий в мир физиологических событий и обратно. Например, зарождение неко торого события (клинического феномена) описывается на языке внутрипсихического конфликта, повествование доводится до опос редующего звена — "эмоционального стресса", а затем продолже ние описания осуществляется уже на языке физиологических отно шений. Единство рассказа обеспечивается единством ситуационного временного ряда. Хотя о причинном отношении здесь говорить нельзя, но этот недостаток смягчается возможностью обнаружения закономерностей временной координации событий» (Тищенко, 1991а, с. 146).

В психиатрии, психологии и физиологии широко применяются подобного рода «двойственные» понятия, представляющие собой место «перетекания» психического в соматическое. Помимо стресса можно назвать уже описанные «кайнестопатию», «детектор», «це ребральное информационное поле», «вегетативную нервную систему», «торможение и возбуждение» и пр.

К сожалению, психофизиологическая проблема, составляющая ядро этих теоретических затруднений, несмотря на длительную ис торию своего существования, не получила адекватного разрешения. Более того, большинство современных психологов и философов старается держаться от нее как можно дальше, зная о теоретических неприятностях и опасностях, которые она приносит ее исследова телю. Меньшую осторожность проявляют представители техничес ких и естественных наук, изобретая все новые способы редукции.

Уйти от этой проблемы невозможно и, не претендуя на ее адек ватное и окончательное решение, можно попытаться подойти к ней не с точки зрения редукции, а постулировав исходное сущест вование двух реальностей и в качестве сущего рассматривать не только физические объекты. Для прояснения нашей проблемы — телесности во всех ее вариантах — важно не столько то, в каком отношении находятся телесные ощущения к вызывающему их объективному процессу, сколько сам факт их реального субъ ективного существования, необходимость понимания закономер ностей которого не может быть отменена никаким объективным изучением. «...Если голова (мозг) и мир будут все-таки в конце концов описаны с предельно возможной детализацией в физичес ких (физико-химических) терминах в реальном пространстве и времени, то психическое все равно окажется особым срезом и аппарата отражения (мозга), и отображаемых в нем состояний, и объектов мира, не сводимых ни к тому, ни к другому, и живущих в квази-предметном измерении бытия... Субъективность сама вхо дит в объективную реальность, данную науке, является элементом ее определения, а не располагается где-то над ней в качестве воспаренного фантома физических событий... Говоря, что субъек тивность входит в реальность, мы имеем в виду, что она входит в ту реальность, которая является объективной, каузально организованной по отношению к миру сознания, данному нам также и на "языке внутреннего". Только задав ее с самого начала (также как в биологии явление жизни) в трансцендентной по отношению к "языку внутреннего" части, мы можем затем выделить объектив ные процессы (идущие независимо от наблюдения и самонаблюдения), выделить стороны предмета психологического исследования, поддающегося объективному описанию. Потом уже поздно соеди нять сознание с природными явлениями и описывающими их терминами»{Зинченко, Мамардашвили, 1977, с. 116—117).

Если перевести это рассуждение на почву нашей темы, то соотношение между «аллопластической картиной болезни» и ее «аутоп- ластическим» отражением невозможно адекватно объяснить, рас сматривая в качестве онтологической только первую, а вторую пытаясь вывести из нее. Это сходно с требованием Э. Гуссерля ( Husserl , 1973) радикально изменить понимание самого субъекта познания и трактовку сознания. Онтологическую интерпретацию невозможно осуществить, если за субъектом познания признается только гносеологический статус и не ставится вопрос о бытии это го субъекта, а познавательная активность сознания и его бытие рас сматриваются изолированно. Сознание само должно быть онто- логичным (Мотрошилова, 1989; Рубенис, 1989). По Э. Гуссерлю, совершенно бессмысленно говорить о мире «как о таковом», вне сознания. Речь должна идти о мире, данном в сознании, т.е. иного способа представления мира у субъекта нет. При этом сознание само находится в мире, а не вне его, и поэтому оно может ставить воп рос не о мире как таковом, а только о мире в горизонте его виде ния сознанием. Разрушается классическая рационалистическая по становка субъекта на точку зрения «абсолютного» наблюдателя, «прозрачного» и не подверженного никаким влияниям. В нашем слу чае, болезнь доступна субъекту лишь в виде аутопластической кар тины, лишь в форме ощущений, переживаний и знаний.

Это совершенно не означает, что нет аллопластической объ ективной картины болезни, она существует, как существует объ ективный мир. Это означает лишь то, что, став фактом сознания, она с неизбежностью начинает подчиняться законам субъективного. «...Фактически медитирующее Ego не может освободиться от инди видуальных субъективных условий, так как то, что оно познает, оно познает в определенной перспективе. Ни одна рефлексия не может ничего поделать с тем, что я в туманный день вижу солнце на расстоянии двухсот метров, что я вижу солнце на восходе и на закате, что способ моего мышления испытывает "воздействие" моего воспитания, моих предшествующих усилий и моей истории» ( Merleau - Ponty , 1966, р. 147). Качество болезненного ощущения есть субъективное качество, не совпадающее по сущности с качеством патогенного фактора, и не содержит в себе ни одной его частицы.

Внутренняя картина болезни — не простая калька аллоплас тической и может не совпадать с ней вплоть до того, что сущест вуют болезни, не имеющие либо субъективного, либо объективного коррелята.

Медицина длительное время ориентировалась на поиски объ ективных причин болезни и максимальное устранение субъекта из процесса лечения. Несмотря на все ее уверения, что нужно лечить больного, а не болезнь, она практически стала организмо-центрической . На этом пути медицина добилась весьма впечатляющих ус пехов и, несомненно, ее перспективы неограниченны. Значительно скромнее успехи «субъективной» медицины, которую еще только предстоит создать. Она должна не претендовать на отмену «объек тивной» медицины, но дополнить ее. Если мы принимаем по ложение о том, что человек есть не только организм, то и лечение не должно быть только биологическим. Необходимо создать специальную область знания, основанную не просто на здравом смысле и опытности практического врача, но использующую накопленный багаж психологии, философии и других гуманитарных наук, изу чающих не фантомы, а реальные, хотя и не физические сущности.

Установленные ими законы не могут и не должны игнорироваться на пути дальнейшего развития научного знания.

Как писал по сходному поводу 3. Фрейд, «...продолговатый мозг — очень серьезный и красивый объект. Припоминаю точно, сколько времени и труда много лет тому назад я посвятил его изучению. Но теперь я должен сказать, что мне неизвестно ничего, что было бы безразличней для психологического понимания стра ха, чем значение нервного пути, по которому проходит его возбуждение» (1922, с. 145). В этой цитате, которая неоднократно при водилась физиологами павловской школы в качестве образца отсутствия логики и предела падения в идеализм, на самом деле речь идет не об игнорировании значения материального субстрата (этого было бы странно ожидать от профессионального невролога), а о невозможности прямой редукции психического и бессмысленно сти его познания изучением исключительно мозгового субстрата.

Как ты считаеешь, будет ли теория про проблемы психологии телесности улучшена в обозримом будующем? Надеюсь, что теперь ты понял что такое проблемы психологии телесности, тело как механизм и для чего все это нужно, а если не понял, или есть замечания, то не стесняйся, пиши или спрашивай в комментариях, с удовольствием отвечу. Для того чтобы глубже понять настоятельно рекомендую изучить всю информацию из категории Психология телесности

Продолжение:

Часть 1 ЧАСТЬ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ТЕЛЕСНОСТИ Глава 1 ТЕЛО КАК МЕХАНИЗМ
Часть 2 1.3. Понимание интрацепции в концепциях «внутренней картины болезни» - ЧАСТЬ
Часть 3 - ЧАСТЬ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ТЕЛЕСНОСТИ Глава 1 ТЕЛО