1 Сущность и значение этикетных норм для социума

Привет, сегодня поговорим про этикетные нормы, обещаю рассказать все что знаю. Для того чтобы лучше понимать что такое этикетные нормы, обычай традиции манеры , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Этикет.

Поведение человека вариативно и многообразно. В справедливости этой аксиомы сомневаться не приходится. Однако не менее справедливо и другое утверждение: поведение человека в обществе типизировано, то есть оно подчиняется нормам, выработанным в обществе, и поэтому с неизбежностью во многих отношениях стандартно. Такое положение является результатом действия двух противонаправленных тенденций. Первую тенденцию можно назвать центробежной. Она проявляется в разнообразии поведения, его вариативности. Именно эта сторона поведения имеется в виду, когда говорится об индивидуальных особенностях, своего рода “стилистике” поведения. Однако многообразие поведения никогда не бывает беспредельным (в противном случае невозможным было бы общение людей, их объединение в различного рода социальные образования). На упорядочение разнородных вариантов поведения направлена противоположная (центростремительная) тенденция к унификации поведения, его типизации, выработке общепринятых схем и стандартов поведения. Эта вторая тенденция выражается в том, что всякое общество, заботясь о своей целостности и единстве, вырабатывает систему социальных кодов (программ) поведения, предписываемых его членам.

Схема 3.2. Соотношение этикета с поведенческой культурой и с культурой поведения

Набор типовых программ поведения специфичен для каждого коллектива. Все они направлены на то, чтобы нейтрализовать тенденцию к индивидуализации поведения, сдержать рост его вариативности, ибо ничем не контролируемый рост многообразия неминуемо привел бы к распаду общества. Тем не менее социально одобренные программы поведения никогда не покрывают всей сферы поведения человека в обществе. Некоторые фрагменты поведения остаются нерегламентированными, поскольку не расцениваются как социально значимые. Более того, для каждой этнической культуры характерны свои представления о значимости тех или иных фрагментов поведения и, следовательно, своя конфигурация границы между обязательным (типизированым) и свободным (индивидуальным) поведением. При этом чем более значимы сферы поведения, тем более жестко они регламентированы, тем сильнее контроль над соблюдением стандартов и образцов.

Стандартизированное поведение имеет свои варианты. В соответствии с особенностями социальной организации в сфере “заданного” поведения выделяются различные типы: поведение крестьянина, воина, охотника, ремесленника и т.п. В соответствии с критериями бисоциального членения жизненного пути различается поведение детей, взрослых, стариков, мужчин и женщин. Типология поведения этим, естественно, не исчерпывается. С введением иных координат (например, этнических и конфессиональных) можно говорить о поведении японца в отличие от европейца, христианина в отличие от мусульманина. Если перейти на еще более высокий уровень абстракции, то можно вести речь об эпохальных стилях поведения – например, о поведении средневекового человека. Реальное поведение человека – всегда синтез нескольких типов, нескольких программ. Человек в своем поведении реализует не одну какую-нибудь программу действия, а постоянно осуществляет выбор, актуализируя какую-либо стратегию из обширного набора возможностей.

Итак, условно можно говорить о двух основных формах поведения. Одна из них сводится к относительно свободному, вариативному поведению. Другая представляет собой регламентированное поведение, подчиняющееся выработанным в коллективе типовым схемам действий в стандартных ситуациях. Какова же природа и функции стереотипизации?

Каждое общество в процессе взаимодействия с внешней средой накапливает определенный опыт. Этот опыт является фундаментом, на котором зиждется сама возможность существования коллектива во времени. Естественно, коллектив заинтересован в хранении, накоплении и передаче этого опыта следующим поколениям. Передача накопленной информации происходит двумя путями: генетически и негенетически. Передача не наследственной информации осуществляется в процессе социализации и целиком основана на научении. Хранение, передача и аккумуляция социальной информации предполагает ее упорядочение, во-первых, и отбор наиболее значимых фрагментов, во-вторых. На выполнение этих функций и ориентирован механизм стереотипизации. С его помощью накапливаемая информация представляет собой не просто сумму полезных знаний, но определенным образом организованный опыт, который благодаря наличию структуры может быть предан во времени. При этом “коллективная память”, видимо, тоже имеет свои пределы. Она не может включать весь опыт. Стереотипизация наиболее значимой информации позволяет не только осуществлять отбор, но и сохранять ее рабочий объем в условиях постоянного обновления. Таким образом, стереотипизация информации явилась действенным средством не только для конпенсации энтропийных потерь, но и борьбе с эктропией.

Структурирующее свойство стереотипов непосредственным образом связано с их центростремительной интровертной направленностью, то есть ориентацией на внутренние механизмы самоорганизации. По мнению Б.М.Бернштейна, чем сложнее система, тем больше место в жизнедеятельности занимают самоорганизация, саморегуляция, координация действий составляющих ее подсистем, согласование внутренних процессов и т.п., и сохранение этого опыта обеспечивает системе ее целостность и идентичность.

Интроверный, регулятивный характер стереотипов сближает их с понятием социальной нормы – базисной категории социального контроля. В понятии нормы содержится и оценочный смысл. В этом случае норма выступает как выражение некоей внешней точки зрения, в соответствии с которой любой поступок может быть охарактеризован как “правильный” или “неправильный”, “хороший” или “плохой”, “высокий” или “низкий” и т.д. Естественным коррелятором нормы в таком понимании будет нарушение (а не “свободное” поведение, как в первом случае). Более того, норма существует только на фоне нарушений. Полное торжество нормы в принципе невозможно, так как это понятие лишается смысла. Между тем стереотипы поведения существуют не только для выражения нормы, ее соблюдения, но и для ее нарушений, то есть “неправильное” поведение имеет свои стандарты. На это указывает широкий класс явлений, присущих каждой этнической культуре (от обрядов, включающих инверсии повседневных норм, до языковых стереотипов). Как пишет Ю.М. Лотман, “норма и ее нарушения не противопоставлены как мертвые данности. Они постоянно переходят друг в друга. Возникают правила для нарушения правил и аномалии, необходимые для нормы. Реальное поведение человека будет колебаться между этими полюсами. При этом различные типы культуры будут диктовать субъектную ориентированность на норму (высоко оценивается “правильное” поведение, жизнь “по обычаю”, “как у людей”, “по уставу” и пр.), или же ее нарушение (стремление к оригинальности, необычности, чудачеству, юродству, обесцениванию нормы амбивалентным соединением крайностей)”. Не нужно думать, что ориентация на нарушение нормы относится лишь к сфере индивидуального поведения. Целые слои и группы общества имели свои модели как “правильного”, так и “неправильного” поведения (сравним, например, многократно описанный “сценарий” купеческого загула). При этом второй тип поведения в историческом плане не является новацией. Он имеет гораздо более глубокие корни. Во всяком обществе и во все времена первый тип поведения неизбежно перемежался вторым, ярким выражением которого является праздник. В данном случае нас не интересует психофизиологическая подоплека и исторические варианты мотивации этого феномена. Важно то, что соотношение нормы и стереотипа поведения не сводится к их отождествлению. Нормы и стереотипы поведения в каких-то случаях пересекаются, а в каких-то – существенно расходятся.

Общечеловеческие, инвариантные модели поведения, казалось бы, целиком и полностью детерминированы биологическими свойствами человека. Однако следует отметить, что они существенно корректируются социальными, культурными механизмами. Особенно яркое действие культурных факторов на универсалии поведения проявляются в тех случаях, когда “естественным” действиям придается социальная значимость. У индейцев племени кутинаи кашель имеет энтодифференцирующий смысл: по характерной назальности кашля они отличают своих соплеменников от представителей других групп. По словам С.А. Арутюнова, “даже такие, казалось бы, чисто биологические явления, как половой акт или роды, осуществляется у человека разными приемами, в которых имеются определенные и очень существенные, этнические различия. Этнические различия проявляются в том, как люди одеваются, как они едят, в их излюбленных позах стояния или сидения, хотя все люди на земле и одеваются, и едят, и сидят”. Регламентация в сфере “естественного” поведения затрагивает лишь внешнюю сторону действий, их “оформление” и осмысление, в то время как характер действий остается неизменным, универсальным и инвариантным. Можно спать на возвышении или на полу, в определенной позе, какое-то время воздержаться от сна, но альтернативного действия (не спать вообще) этот срез поведения не имеет. Иными словами, такое поведение не предполагае выбора и, следовательно, имеет только один путь реализации. “Неправильного” варианта в таком поведении не существует.

Альтернативное поведние всегда подразумевает выбор и, соответственно, альтернативное решение: можно поступить “правильно” или “неправильно”. Такое поведение регулируется исключительно с помощью вторичных, не вытекающих непосредственно из контекста ограничений. Эти ограничения носят частный характер, условный и относительный характер, что позволяет рассматривать их как этнодифференцирующие признаки, лежащие в основе деления людей на отдельные группы. В свою очередь категория выбора служит основанием для всевозможных этнических оценок и концепций относительно тех или иных поступков.

Если в первом случае (“естественных”, инвариантных форм поведения) стереотипизации подвергаются внешние аспекты деятельности, то во втором стереотипизируется как план выражения, так и план содержания. Разумеется, этнические особенности проявляться и в глубинной, и в поверхностной структуре стереотипа поведения. Об этом говорит сайт https://intellect.icu . Но если выявление общего и особенного во внешней стороне стереотипа не вызывает особых сложностей, то аналогичные процедуры по отношению к внутренней содержательной стороне стереотипа сопряжены с большими трудностями, поскольку эта сфера не ограничивается прагматическим смыслом или мотивировкой и, как правило, осложнена бытовыми, этническими, религиозными и другими представлениями.

Следует, вероятно, различать стереотипы (модели) поведения и само поведение, то есть конкретные действия и поступки, являющиеся объективацией стереотипа (ср. различение понятий “язык” в лингвистике; “код” и “сообщение” в семиотике; “закрытое” и “открытое” поведение в психологии). В этом случае стереотип выполняет роль программы поведения, реализующейся в поведенческом тексте (в семиотическом понимании этого термина). С этой точки зрения текстами являются стереотипизировванные формы поведения: обряды, обычаи, этикет, трудовые навыки и приемы, игры, мода, отдых, праздник, способы воспитания, ухаживания, оскорбления, наказания, и т.п.

Соотношение стереотипа и соответствующего ему текста поведение далеко не однозначно. В идеале каждому стереотипу должен соответствовать определенный тип текста поведения. Но так бывает не всегда. Зависит это от многих причин, среди которых следует назвать лабильность или прескрептивность действующая в культуре норм. При этом нужно учитывать, что каждое общество вырабатывает свои стандарты строгости или терпимости к нарушениям в разных сферах поведения. Так, например, стереотип брачных отношений в тех обществах, которым свойственны экзогамные брачные системы, характеризуется жесткой прескрептивностью в отличие от лабильности норм, действующих в обществах с не экзогамными брачными системами. Кроме “внешних”, существенное значение имеют “внутренние” регуляторы поведения, такие как стыд, вина, страх, честь с соответсвующими этническими, религиозными, эстетическими и другими мотивировками.

В обществах архаического типа сам факт неизменности воспроизведения ритуала рассматривался как залог благополучия коллектива. Это и естественно, поскольку ритуал верифицирует устойчивость социальной структуры коллектива, ее способность противостоять внешним импульсам. В сфере ритуала всякое нарушение было в принципе невозможно, так как угрожало существованию коллектива во времени. “Не случайно, – пишет В.Н. Топоров, – что смысл жизни и ее цель человек космологического периода видел именно в ритуале, основной общественной и экономической деятельности человеческого коллектива”.

Относительно менее строго была “зарегулирована” сфера обычая. Если ритуал вообще не допускал никаких искажений, то соблюдение обычая предполагало существование системы санкции, предусмотренных для всевозможных нарушений. Другими словами, обычай реализовался только в контексте нарушений. Разные сферы действия обычая допускали различную степень свободы поведения. В этом сысле особенно показатена система этикета. Прием гостя многих народов был чрезвычайно регламентирован (не случайно этот фрагмент этикета издавно привлекал внимание этнографоф, выделявших его даже в особый обычай, или “ритуал” гостеприимство), в то время как в других сферах общения действовали менее строгие правила. Разумеется, сказанное не относится только к архаическим коллективам. Принципиально сходные явления характерны и для современных обществ (сравним хотя бы различную “стилистику” поведения дома и на улице, в театре и на рабочем месте). Положение осложняется быстрой сменяемостью стереотипов поведения, наличием наряду с общеэтническими разнородных субкультурных и внутрипоколенных стандартов, определяемых действием таких феноменов, как мода.

Принято считать, что различия между ритуалом и обычаем коренится в сфере прагматики. Совсем недавно эта точка зрения снова была высказана в статье С.А.. Арутюнова: “Под обычаем следует иметь ввиду стереотипизированные формы поведения, которые связаны с действительностью, имеющей практическое значение. Ритуал же объемлет только те формы поведения, которые являются чисто знаковыми и сами по себе практического значения не имеют, хотя и могут опосредованно быть использованы в практических целях (коммуникации, психотерапии и др.)”.

Стандартизация всех аспектов жизнедеятельности характерна прежде всего для так называемой традиционной культуры. Более того, стереотипизация опыта являет собой суть механизма традиции. Это, разумеется, не означает отсутствия стереотипов в современной культуре, поскольку ни одна культура не может существовать без традиции.

Стереотипные формы поведения издавна привлекают к себе внимание представителей самых различных научных дисциплин – психологов, социологов, историков, лингвистов, этологов и др. Такие разновидности стереотипизированного поведения, как обряды и обычаи, стали традиционными объектами этнографических исследований. И это не случайно, поскольку в стереотипах поведения отчетливо выражается этническое своеобразие культуры. Набор стереотипных форм поведения, вырабатываемых в каждом обществе, естественно, не ограничивается сферой обряда и обычая. Стандарты поведения характерны для многих других сфер деятельности, и прежде всего – общения (и уже – этикета), социализации индивидов, технологических процессов (трудовые приемы и навыки), игрового поведения и т.д.

При рассмотрении стереотипов поведения исходить, вероятно, следует из нескольких предпосылок.

Во-первых, стереотипы поведения (как и поведение в целом) являются социальными феноменами. Это означает, что поведение человека в обществе обусловлено особенностями социалльной организации общества, его социокультурными механизмами.

Во-вторых, поведение человека вариативно как в синхронии, так и в диахронии (то есть в историческом и в этническом пространстве).

В-третьих, стандарты поведения коррелируют с реальной стратификацией общества. Другими словами, каждая половозрастная, конфессиональная, этническая, профессиональная и другие группы и субкультуры общества имеют специфические стереотипы поведения.

Не подлежит сомнению, что стереотипы (в узком смысле – этикет) являются своеобразной ценностью культуры, ибо они предлагают оптимальные модели поведения в конкретных, заранее известных ситуациях общения людей. Эти формы в значительной мере обусловлены эстетическими, житейскими, психологическими и другими потребностями человеческих коммуникаций.

“Этикет – это разум для тех, кто его не имеет”, – как всегда хлестко сказал Вольтер. Отдадим ему дань в умении говорить афористично и зло, и спросим (у самих себя, в первую очередь): а почему, собственно? И отвечать начнем издалека и по порядку.

Французское слово “etiquette” вошло во все языки мира и давно воспринимается без перевода.

Между тем, столь единодушное, единообразное понимание этикета стало оправданным, вероятно, лишь совсем недавно.

Собственно говоря, саму историю этикета принято отсчитывать где-то века с XVI – когда этикет стал способом (а часто и смыслом) существования королевских дворов Европы. Галантный век во всем галантен. Возможно, публика скучала; а возможно, монархи абсолютизировали свою власть любым мыслимым способом – регламентируя жизнь своих подданных на каждом шагу, и сами, подчас, становясь рабами и жертвами пышных и слегка нелепых (если смотреть с высот прошедших лет) церемониалов.

Как бы то ни было, но в XVI веке “этикет” означал свод правил поведения при дворе монарха. В этих недрах он зародился – в этих недрах и процветал.

И за пределами его влияния осталась, по сути, целая жизнь – жизнь простого народа, крестьян и ремесленников, становящегося “цеха” интеллигенции, а также жизнь воинов, чиновников, людей искусства (не допущенных ко двору), маргиналов различного толка и многих, многих других.

Но так ли это на самом деле? Стоит ли считать, что кроме придворной публики никто этикета не знал и ни в какие церемонии не использовал? Может, в самом понимании слова “этикет” нужно что-то подправить?

В дословном переводе с французского “этикет” – это ярлык, церемониал и этикетка.

Можно ли говорить о том, что церемонии – в самом широком смысле этого слова – были лишь в XVI веке и лишь в среде придворных?

Все же, стоит говорить о том, что подобное узкое понимание слова “этикет” сложилось исторически? И пора взглянуть на проблему шире? И тогда надо будет признать тот очевидный факт, что в XVI веке появился не институт этикета как таковой, а лишь некий кодекс поведения и чести, сложившийся и укрепившийся при королевских дворах Европы. Он и получил название “этикет”. И именно с XVI века это слово, вместе с правилами придворной жизни, зародившимися в среде обитателей Версаля, стало распространяться по миру, проникая во все языки без перевода и особых комментариев.

Попробуем рассмотреть этикет как специфический институт общественной жизни, как свод норм, правил общения людей между собой, поведения каждого конкретного человека в обществе, в той социальной среде, где он живет, с членами которой взаимодействует.

Поэт сказал: “Моя свобода размахивать руками заканчивается там, где начинается нос моего ближнего”.

“Носы ближних” окружали человека с древнейших времен, уже при превобытно-общинном строе существовало четкое понимание того, кто есть “ближний”, и чем грозит неосторожное обращение с носом “дальнего”.

Строгая регламентация поведения и общения людей пронизывает всю человеческую историю. И эта регламентация имеет глубокий смысл – иначе, собственно говоря, она не сопровождала бы человечество во все времена и на всем пространстве его жизнедеятельности.

Этикет вообще – это совокупность правил поведения, регулирующих внешние проявления человеческих взаимоотношений (обхождение с окружающими, формы обращения и приветствий, поведение в общественных местах, манеры и одежда). Этикет – составная часть внешней культуры человека и общества. В него входят те требования, которые приобретают характер более или менее строго регламентированного церемониала и в соблюдении которых имеет особое значение определенная форма поведения.

Хотя этикет, в конечном счете, выражает содержание тех или иных принципов нравственности, в традиционном обществе он, как правило, становится ритуалом, имеет чисто внешнюю, оторванную от своего нравственного содержания форму, строго канонизированный характер. Он выражается в сложной системе детально разработанных правил учтивости, четко классифицирует правила обхождения с представителями различных классов и сословий, с должностными лицами в соответствии с их рангом (к кому как следует обращаться, кого как должно титуловать), правила поведения в различных кругах (придворный этикет, дипломатический этикет, этикет “высшего общества” и т.д.).

В то же время за строгим соблюдением этикета может скрываться недоброжелательное и неуважительное отношение к людям. И тогда нужно говорить о том, что этикет, по сути, является узаконенной формой лицемерия в повседневных взаимоотношениях людей. Этикет в современном обществе отражает процесс демократизации и гуманизации социальной жизни. Этикет значительно упрощается, становится более свободным, приобретает смысл повседневного благожелательного уважительного отношения ко всем людям, безотносительно к их должности и общественному положению.

Учтивое обращение с женщиной, почтительное отношение к старшим, формы обращения и приветствия, правила ведения разговора, поведение за столом, обхождение с гостями, выполнение требований, предъявляемых к одежде человека в различных обстоятельствах, – все эти законы приличия воплощают общие представления о достоинстве человека, простые требования удобства и непринужденности во взаимоотношениях людей. Внимание к внешней форме проявляется здесь лишь постольку, поскольку в ней отражаются представления о красоте в поведении и внешнем облике человека.

В целом этикет совпадает с общими требованиями вежливости и такта. Демократизация этикета выражается в том, что устоявшиеся формы обхождения в специальных случаях (за столом, в гостях) все более переходят во всеобщую уважительность к человеку во всех ситуациях и независимо от его особенных (социальных, этнических и др.) характеристик. Помимо знания и соблюдения определенных, чаще всего условных, правил, этикетная мера межчеловеческого общения определяется также любезностью, которая является важной нравственной добродетелью, показателем нравственной цивилизованности, светкости человека. Однако, если ослабление этикетных правил не восполняется соответствующим воспитанием, оно оборачивается не только развязанностью, но и откровенным хамством.

Любой поступок человека обладает одновременно этическим и эстетическим значением, и может быть оценен, с одной стороны, как прекрасное или безобразное, а с другой стороны, как добро или зло. Эта особенность восприятия учтена и закреплена в этикете. В общественном и индивидуальном сознании нравственное и прекрасное издавна мыслятся как некое органическое единство, которое фиксируется даже словесно (например, понятие “прекрасное” в русском эпосе и сказках применяется для обозначения физического совершенства, душевной силы и нравственной чистоты). Такое взаимопроникновение двух относительно самостоятельных понятий отражает важнейшую ценностную установку, которую выработало исторически развивающееся общественное сознание: с гуманистической точки зрения прекрасным является то, что нравственно, морально, что возвышает и облагораживает человека, а нравственное не может быть признано морально-добрым, если оно внутренне не связано с прекрасным.

Именно внутреннее родство, сущностное единство этической и эстетической сфер обусловили смысловую специфику понятий “возвышенное”, “низменное”, “героическое” и др., где этическая и эстетическая оценки поступка выступают нераздельно, слитно.

Но взаимоотношения этнического и эстетического не исчерпываются их единством. В конкретных исторических ситуациях эти сферы часто вступают в противоречие друг с другом. Это противоречие вызвано либо плохими социальными условиями, либо односторонним развитием и воспитанием личности, в силу чего стремление к красоте или соблюдение общепринятых норм морали носит чисто внешний, “показной” характер. Многообразие конкретных случаев несовпадения этического и эстетического, как правило, является результатом нарушения гармонии и в отношениях между реальным и идеальным, природным и духовным, внутренним и внешним в самой человеческой жизнедеятельности.

В сфере поведения личности и отношений между людьми это выражается, в частности, в недооценке “формы” поступка или общения, которая может быть вежливой и грубой, изящной или вульгарной, либо, напротив, в пренебрежении “содержательной” стороной поведения и общения, что наиболее наглядно проявляется в “чистых” формах этического и эстетического – в этикете и в моде. Этическое и эстетическое вступают в конфликт в тех случаях, когда человеку нравится, доставляет наслаждение то, что в нравственном смысле ущербно или аморально. В реальной жизни порок, пошлость, духовная нищета и ограниченность нередко маскируются внешней красивостью формы, манер, слов. Поэтому отличие подлиной красоты от красоты мнимой выявляется через ее отношение к добру, то, что есть через установление ее собственно человеческого содержания. Нравственная оценка поступка или акта общения органически, изначально присуща человеческому восприятию.

Слова “этика” и “этикет” воспринимаются как близкие по значению. И это естественно. К такому восприятию подталкивает не только сходство самих слов, но и теснейшая связь этих понятий. Однако, на самом деле эти слова сблизились сравнительно поздно. Слово “этикет” заимствовано из французского языка, а “этика” – из греческого (“ethika”, от “ethos” – привычка, нрав). Одно из значений слова “etiquette” – “надпись”. На основе этого развивалось более узкое значение – “записка с обозначением последовательности протекания церемониальных действий” и далее – “церемониал”. (В русском языке еще в начале 20 века слово “этикет” могло обозначить “ярлык, наклеиваемый на бутылки и обертки товаров, с обозначением названия фирмы, торговца и производителя”, однако, укоренилось с этим значением все же слово “этикетка”).

Вообще говоря, дистанция между этикой и этикетом столь велика, что проследний с большим правом можно было бы назвать “эстетикетом” – ведь в нем закрепляется в виде канона именно эстетические качества поведения, его стиль. С этической ценностью содержания этикет несомненно связан, но лишь в конечном счете: во-первых, генетически (ибо всякий этикет уходит корнями своими в нравственную полезность тех или иных действий); и во-вторых, функционально (так как этикет приобщает человека к определенной социальной группе, дисциплинирует его, укрепляет чувство ответственности и т.д.).

Однако в каждом конкретном случае такая связь отнюдь не обязательна. Наоборот, эстетическое поведение, которое соответствует всем нормам данного этикета, может заключать в себе безнравственный поступок (например, можно элегантно, в соответствии с правилами хорошего тона, оскорбить и унизить человека). Поэтому этикет есть выражение, воплощение противоречивой связи между этической и эстетической сторонами поведения.

Существование человека в среде себе подобных, взаимодействие людей с друг другом – одна из важнейших составляющих бытия. Люди не могут нормально жить, обмениваться опытом, трудовыми и бытовыми навыками, не контактируя между собой, не общаясь друг с другом. В процессе общения люди не только формируют свои представления о мире, вырабатывают взаимопонимание, находят “общий язык”. Общение – это одновременно обмен действиями, поступками, мыслями и чувствами, переживаниями с другими людьми, а также обращение человека к самому себе – к собственной душе, воспоминаниям, совести, мечтам. Для культурно развитого человека общение становится потребностью, его отсутствие воспринимается как тяжкая, невосполнимая утрата.

Подлинно человеческое общение – форма творчества, помогающая выявить и раскрыть лучшие стороны личности. Оно строится на уважении достоинства другого человека, соблюдении выработанных человечеством простых норм нравственности. Наиболее содержательное, емкое и выразительное средство человеческого общения – слово, речь. Умение говорить и слушать, вести беседу – важное условие взаимопонимания, проверки истинности или ложности своих мнений, представлений. Но есть и “немой язык” человеческих чувств – взгляд, жест, который может быть приветливым или обидным, красивым или вульгарным, выразить симпатию или антипатию к человеку; поза, манера держаться в разговоре также характеризуют культуру, воспитанность человека.

Жанр, способ и средства общения имеют нравственный, гуманистический смысл, ибо показывают, насколько развита в человеке способность поставить себя на место и в положение других людей. В этом смысле значение и роль этикета трудно переоценить. Если распространить понятие “этикет” на нравы, обычаи, манеры, принятые на различных этапах человеческой истории, то станет понятно, что вне этикета, по большому счету, человеческого общения не существует. И если некто говорит, что этикета не знает и правилам его не подчиняется, то это может означать лишь, что этот некто не отдает себе отчета, откуда взялись в его поведении те или иные устоявшиеся привычки, манеры, особенности взаимоотношений с другими людьми. Иными словами, некоторые этикетные формы стали настолько органичными, что воспринимаются как нечто самой собой разумеющееся. А некоторые особенности этикета таковы, что приходится констатировать: “плохой” этикет – не есть отсутствие этикета, а лишь отсутствие этикета адекватного, соответствующего данному месту, времени, данной конкретной ситуации общения.

Коль скоро этикетом называют всю систему устоявшихся отношений между людьми (в рамках конкретного народа, социальной группы, исторической сообщности), то стоит поговорить о том, что означают термины, которые часто используются в повседневной жизни, редко задумываясь над их реальным содержанием и смыслом. Что есть “обычай”? чем он отличается от “традиции”? от “манеры поведения”?

“Обычай” – это определенный порядок поведения людей в обществе. Он складывается исторически. Социальная жизнь при всем ее многообразии и сложности характеризуется частой повторяемостью сходных ситуаций, которые требуют от людей однотипных поступков. К “обычаям” (в самом широком смысле слова) относятся приемы и способы труда, повторяющиеся в рамках определенного общества, формы общественно-политической деятельности, брачно-семейной жизни, взаимоотношения людей в быту, религиозные ритуалы и т.п. Через обычаи происходит передача форм массовой деятельности от коллектива к личности, от поколения к поколению. К обычаям в более узком смысле слова относят те действия, которые предаются стихийно. Например, к обычаям нельзя относить нормы, предусмотренные какой-либо инструкцией, или правила, исполнение которых поддерживается государством. Обычай – это элемент принятого в обществе образа жизни. При развитии общества происходит преобразование и ломка обычаев, борьба старых и новых обычаев.

“Традиция” – это разновидность (или форма) обычая, отличающаяся особой устойчивостью и усилиями людей сохранить унаследованные от предыдущих поколений формы поведения. Для традиции характерны: бережное отношение к существующему укладу жизни как к культурному наследству прошлого, внимание не только к содержанию поведения, но и к внешним его проявлениям, к стилю, в результате чего внешняя форма становится наиболее устойчивой. Если эта форма строго канонизируется и начинает доминировать над содержанием поведения людей, традиция становится обрядом, переходит в ритуал. Каждое общество имеет свою меру традиционности, она определяется потребностью в гармоничных отношениях между разными поколениями. Часто традиции культивируют изживший себя уклад жизни – и тогда они становятся тормозом, препятствием на пути развития общества.

“Манеры” – это способ держать себя, внешние формы поведения и обращения с другими людьми, совокупность свойств речи (употребление выражения, тон, интонация) и характерные для человека походка, жестикуляция, мимика, и, наконец, то, что принято называть “манерой одеваться”. Манеры регулируются этикетом. Отношение к ним различно у различных социальных групп. Аристократический взгляд на манеры рассматривает их как выражение прирожденного благородства представителя “высшего” сословия или как внешний лоск, характеризующий принадлежность человека к “светскому” обществу. Демократическое понимание манер исходит из того, что внешняя красота и изящество должны быть выражением внутренней чистоты и красоты, внешним проявлением нравственного облика личности. В наше время хорошие манеры рассматриваются как форма повседневного выражения скромности и сдержанности человека, умения контролировать свои поступки (самоконтроль), внимательного и тактичного обращения с людьми (чуткость и уважение). Недостаток манер вносит в межчеловеческие отношения мелочное напряжение, неловкость. Избыток, именуемый обычно манерностью, также не способствует гармоничному общению. Найти точную меру во внешних формах поведения особенно сложно современных условиях динамизма жизни и быстрой смены моды. Поэтому приличные манеры все больше зависят от внутренней культуры.

Я что-то не договорил про этикетные нормы, тогда сделай замечание в комментариях Надеюсь, что теперь ты понял что такое этикетные нормы, обычай традиции манеры и для чего все это нужно, а если не понял, или есть замечания, то не стесняйся, пиши или спрашивай в комментариях, с удовольствием отвечу. Для того чтобы глубже понять настоятельно рекомендую изучить всю информацию из категории Этикет