торое в корне отличается от однозначного безусловного рефлекторного ответа «стимул–ре-
акция». Сравнительно недавно в эволюции произошла интеграция эмоций (Система 1) с
более сложными и поздними в филогенетическом плане механизмами принятия решений –
«когнитивной» системой целенаправленного поведения (Система 2). Интегральная мо-
дель, способная объединить обе системы, была предложена американским нейрофизиоло-
гом Эдмундом Ролзом (Rolls, 2000). Согласно теории Ролза, информация о стимуле, попа-
дая в базальные ганглии мозга и включая стриатум, вызывает непроизвольную поведенче-
скую реакцию, основанную на эмоциональных характеристиках стимула. Если обработка
и сравнение стимулов происходят с вовлечением лобной коры, то человек вербализирует
действия, активируя систему многоуровневого синтаксического планирования. В послед-
нем случае лобные области обеспечивают принятие произвольных решений.
предложил так называемую модель «короткого» пути принятия решений, согласно которой
такие эмоциональные зоны, как область миндалины, получают еще не обработанный, «сы-
рой» сигнал на самом начальном этапе переработки сенсорной информации. Данный «ко-
роткий» путь позволяет организму реагировать на потенциальную опасность в течение не-
скольких десятков миллисекунд. Вместе с тем, эмоциональные зоны мозга также получают
информацию о стимуле от кортикальных областей по «углубленному» пути обработки ин-
формации, занимающему гораздо больше времени, – слишком длительный процесс приня-
тия решения в экстремальной ситуации может стоить человеку жизни, несмотря на то, что
в этом случае происходит более детальное декодирование информации. Кроме того, по мне-
приводить к целому ряду заболеваний: «Что для нормального человека является благом
(например, настороженное внимание к веткам деревьев и палкам в лесу, напоминающим
прячущуюся змею), то для страдающего фобиями человека может превратиться в кошмар:
такой человек начинает видеть змей везде и всегда». В целом предварительная (грубая) об-
работка сенсорной информации происходит в нейрональных сетях, ответственных за при-
нятие быстрых решений, после чего возможна более детальная обработка с использованием
произвольного внимания. Когда необходимо быстро принять решение, в действие вступа-
ет Система 1, опережая Систему 2. Таким образом, фактор ограниченного времени серьезно
влияет на механизм решения проблемы.
ны, но установление баланса между ними играет существенную роль в гармонизации по-
ведения. Нарушение в одной из систем может привести к выбору неоптимальных страте-
гий. Результаты нейропсихологических исследований показывают, что функционирование
Системы 2 рационального принятия решений тесно связано с точностью обработки инфор-
мации Системой 1. Пациенты с двухсторонними повреждениями нижних областей лобной
коры (orbitofrontal cortex, OFC) страдают серьезными нарушениями принятия самых раз-
нообразных решений (Bechara and Damasio, 2005). Об этом говорит сайт https://intellect.icu . Наблюдая за своими OFC-пациентами,
американский невролог Антонио Дамасио выявил у них определенные сложности при пла-
нировании рабочего дня, взаимодействии с друзьями и супругами и т. д. Нередко соверша-
емые OFC-пациентами поступки приводят к финансовым неудачам (например, к проигры-
шам на бирже), разрыву с родственниками или потере друзей, как будто бы пациенты дей-
ствуют не в своих интересах, а себе во вред. Оказалось, такие люди страдают определенны-
ми нарушениями способности к обучению и в результате совершают ошибки снова и сно-
ва. Интересно, что их способность к решению задач, не требующих эмоциональной оценки,
остается неизменной: обладая нормальным либо высоким интеллектом, они, тем не менее,
остаются неспособными избегать ошибок в более «эмоциональных» ситуациях (Bechara et
al., 1997). Например, выбор места свидания для обычного человека не составляет труда: до-
верившись собственным чувствам, он выберет любимое кафе, устраивающее обе стороны.
В аналогичной ситуации пациент Антонио Дамасио затеет нескончаемый рациональный
перебор всех подходящих мест с тщательным сравнением цен, местоположения, качества...
При этом он скорее всего будет игнорировать
эмоции партнера, проявляющего удивление
и раздражение, уставшего от бесконечного выбора. Парадоксально, но чрезмерная рацио-
нальность может в результате привести к нерациональному поведению.
Обычно пациентов с эмоциональными расстройствами и неспособностью к принятию
решений исследуют с помощью специального теста-игры (Iowa Gambling Task). В данной
игре используются четыре колоды карт: A, B, C и D. Испытуемому предлагается попытать-
ся выиграть как можно больше денег. В игре 100 раундов, во время которых игрок может
выбирать по одной карте из любой колоды. Открытие карты в двух колодах (А и В) при-
носит крупный и незамедлительный выигрыш, но при дальнейшем использовании ведет
к долгосрочным потерям (назовем их – долговременные потери), существенно превышаю-
щим потери в других колодах (C и D), использование которых приведет к более скромному
сиюминутному выигрышу, но зато и к отсутствию потерь в будущем. Испытуемый сам вы-
бирает, из какой колоды он берет карту, и после нескольких раундов здоровые испытуемые
начинают оказывать предпочтение «хорошим» колодам C и D, приносящим большую сум-
марную прибыль, и избегать несчастливых колод А и B, приносящих суммарный убыток.
Пациенты Дамасио вели себя иначе: они не только не избегали «плохих» колод, но даже по-
рой предпочитали их.
Как было показано в одном из исследований (Bechara and Damasio, 2005) с использо-
ванием метода кожно-гальванической реакции (КГР) для измерения эмоциональной реак-
ции испытуемых, у OFC-пациентов отсутствует способность предсказывать последствия,
связанные с возможными долговременными потерями. Выраженных эмоциональных ре-
акций у OFC-пациентов в ситуациях выбора карт из колод А и B, в отличие от здоровых
испытуемых, выявлено не было. Таким образом, в отсутствие способности к предвидению
последствий своего поведения пациенты не способны избежать болезненных проигрышей.
Они продолжали выбирать несчастливые колоды точно так же, как они вели бы себя в ре-
альной жизни – нерационально. Более того, пациенты продолжали снова и снова выбирать
несчастливые колоды карт даже после того, как они полностью осознавали последствия
своих действий. Таким образом, становится понятным, что деятельность эмоциональных
зон мозга вовлечена в рациональное поведение. Отсутствие эмоций ведет к своеобразной
диссоциации между тем, что мы говорим или знаем, и тем, как мы себя ведем. В обычной
жизни эмоциональные реакции позволяют нам избегать тех действий, которые могут при-
вести к неудачным последствиям. Причем подобный интуитивный выбор происходит еще
до осознания последствий нашего поведения (Bechara et al., 1997), в то время как у OFC-
пациентов коррекции поведения не происходит даже после осознания возможных послед-
ствий неоптимального выбора.
Элегантное исследование (Shiv et al., 2005) OFC-пациентов показало, что в особых
случаях их поведение, напротив, более соответствует экономическим моделям рациональ-
ного поведения, чем поведение здоровых испытуемых, по той причине, что у первых приня-
тие решений никак не связано с эмоциональным опытом предыдущих решений. В данном
исследовании при решении специально сконструированной задачи, где рискованная так-
тика приводила к большей выгоде, здоровые испытуемые проигрывали OFC-пациентам,
так как в результате чередующихся проигрышей и выигрышей вырабатывали консерватив-
ную стратегию, становясь все более осторожными от раунда к раунду, чего не происходило
с OFC-пациентами, принимавшими более рискованные решения.
В целом хорошо известно, что склонность к риску опосредована эмоциональным опы-
том и сиюминутными переживаниями, связанными, например, с текущими результатами
поведения. Так, Р. Талер и Е. Джонсон (Thaler and Johnson, 1990) продемонстрировали, что
человек, проигравший существенную сумму денег, обнаруживал повышенную склонность
к риску при принятии дальнейших решений. Талер и Джонсон назвали этот феномен break
even effect. После крупного выигрыша, который невозможно полностью проиграть в сле-
дующих раундах игры, также наблюдался эмоциональный подъем, который сопровождал-
ся повышенным риском, возникавшим из-за гарантированной возможности «остаться при
своих» (house money effect). Аналогичные эффекты можно наблюдать и за пределами экс-
периментальной лаборатории, например, в телевизионной игре «Сделка» (Deal or No Deal)
(Post et al., 2008). В этом популярном западном телевизионном шоу главным призом явля-
ется колоссальная сумма – зачастую более миллиона долларов. Участники игры располага-
ются перед 26 запечатанными чемоданами, в которых находятся разные суммы денег – от
1 доллара до 5 млн долларов. Разумеется, участники игры не знают, какая сумма находит-
ся в конкретном плотно закрытом чемодане, но в каждом раунде игры участник избавляет-
ся от одного из 26 чемоданов, с тем чтобы к концу игры оставить всего один чемодан с мак-
симальным выигрышем. Каждый чемодан, который игрок убирает из игры, немедленно от-
крывается, и его содержимое оглашается: при удачном выборе игрок избавляется от чемо-
дана с минимальным выигрышем (скажем, в 1 доллар), а при неудаче он может вывести из
игры и максимальный выигрыш в 5 млн долларов. Ключевой момент игры заключается в
том, что перед тем, как игрок делает очередной выбор, какой чемодан следует вывести из
игры и открыть, ведущий предлагает ему некоторую сумму денег в обмен на прекращение
игры. Торговля сопровождается вопросом: «Deal or No Deal?» («Договорились?»). У участ-
ника игры, таким образом, есть выбор: рискнуть и продолжить игру, открыв (удалив) следу-
ющий чемодан, или не рисковать и взять деньги. Структура телевизионной игры позволя-
ет экономистам изучать влияние, которое оказывает только что принятое игроком решение
на его дальнейший выбор: рисковать или нет в следующем раунде. Анализ игр показал, что
испытуемые действительно склонны рисковать, демонстрируя break even effect, если слу-
чайно выводят из игры максимальный выигрыш, и house money effect, удачно удалив мини-
мальные выигрыши (Post et al., 2008).
В своем недавнем нейроэкономическом исследовании Кайса Хютонен и соавторы
(Hytönen et al., 2010) имитировали условия TV-шоу для изучения нейрональных процес-
сов, отвечающих за вышеперечисленные эффекты, которые приводят к рискованным реше-
ниям. Компьютерная версия игры позволила исследователям вызывать и сравнивать акти-
вацию мозга во время принятия решений как после того, как удалялся чемодан с малень-
кой суммой денег (тем самым увеличивая вероятность того, что в игре остались чемода-
ны с большей суммой денег), так и после того, как из игры удалялся чемодан с большой
суммой денег, а также в промежуточных ситуациях. В исследовании было показано, что
усиление тенденции к риску (как после проигрыша, так и после выигрыша) ассоциируется
с усилением активности эмоциональных зон мозга, таких, как островковая кора, и умень-
шением активности тех зон, которые отвечают за рациональные аспекты принятия реше-
ний (DLPFC). Таким образом, узнать о том, будет ли рисковать человек, можно по соот-
ношению активации нейрональных сетей «автоматической» Системы 1 и «когнитивной»
Системы 2. Исследование Кайсы Хютонен и коллег (Hytönen et al., 2010) показывает, что
работа автоматической системы может являться источником иррациональной склонности
к риску, основанной в том числе на прошлом эмоциональном опыте, влияние которого ска-
зывается, как подтверждают многочисленные нейроэкономические исследования, на при-
нятии человеком самых разных решений
Комментарии
Оставить комментарий
Нейроэкономика
Термины: Нейроэкономика