Вам бонус- начислено 1 монета за дневную активность. Сейчас у вас 1 монета

8 изменения в этикете в XIX веке

Лекция



Привет, сегодня поговорим про этикет xix век, обещаю рассказать все что знаю. Для того чтобы лучше понимать что такое этикет xix век , настоятельно рекомендую прочитать все из категории Этикет.

Этика и эстетика XIX века представляет собой арену борьбы различных направлений, сущность которых, в целом, состоит в настойчивом утверждении того, что действительность мрачна, угнетающа, жизнь – постоянное страдание. И только искусство служит средством освобождения от гнетущей действительности.

8 изменения в этикете в  XIX веке

В течение века противопоставления искусства действительности выливалось в различные формы, но суть их оставалась одна и та же – бесперспективность, пессимизм, нарастающая духовная опустошенность.

Французский писатель теории Готье сформулировал теорию “искусство для искусства”, в которой утверждал, что “настоящая красота бесполезна, а все полезное – отвратительно. Искусство не имеет цели. Цель искусства – искусство”.

В целом в буржуазной философии XIX века важнейшими направлениями изучения этики и эстетики стали утилитаризм, позитивизм и вульгарный материализм. При всех различиях этих школ, у них была общая основа в понимании человека и его поведения. Мораль – это приспособление индивида к среде в общественных условиях, она – прямое продолжение биологического инстинкта самосохранения. Ценность морали в том, что она через религию, науку, общественное мнение воспитывает человека, изменяет его биологический механизм и, тем самым, делает человека способным к общению с другими людьми. Самоутверждение индивида, исходящего из принципа пользы, всегда корыстно, и нет оснований к тому, чтобы быть более полезным для других, чем для себя. Такое понимание природы добра и красоты нашло свое отношение в искусстве твоего времени (в частности, во французской литературе, с ее бесконечными описаниями быта и грубым натурализмом).

Проблема “эстетизации зла”, а точнее внеморальности и элитарности “высокого искусства”, очень интересовала Фридриха Ницше, который совершил “великую переоценку ценностей”. Мораль есть “болезнь воли”, она – создание и удел рабов, массы, симптом слабости, ничтожества, безобразия, уничтожения эстетического. Красота – спасительная иллюзия героического пессимизма, искусство – удел великих личностей, “радостное отдохновение” “сверхчеловека”, свободного от морали. “Белокурая бестия”, которую воспевает Ницше, – это квинтэссенция утонченного аристократизма, артистизма, эстетизма и жестокости. “Наивысшая мощь и великолепие человека” могут быть достигнуты лишь через разрушение “морали рабов”, которая господствует со временем зарождения христианства. “Воля к власти”, как ее понимал Ницше, – это эквивалент могучего биологического закона “право сильного”. Мораль, содержащая хотя бы намек на равенство, должна быть уничтожена.

Идеи Ницше были развиты “эстетами” конца XIX века. Противопоставление добра и красоты развито до предела, до противопоставления искусства (как высшей истины) – самой жизни (как воплощению всего пошлого и низменного).

8 изменения в этикете в  XIX веке

Современники писали, что человек, знающий двор, всегда контролирует выражение своего лица, взгляды, жесты; он скрытен и непроницаем, умеет держать в узде свой нрав, прятать страсти, иногда поступать наперекор собственным чувствам.

Некоторые мыслители того времени возрождают античную теорию о красоте как основе нашей жизни. Искусство не имеет и не должно иметь ничего общего ни с истиной, ни с моралью, оно призвано служить наслаждению и только наслаждению. “Художник не моралист. Порок и добродетель – материал для его творчества... Всякое искусство совершенно бесполезно” – таковы парадоксы Оскара Уайльда, одного из ярких представителей эстетизма.

Однако сторонники эстетизма довольно быстро убедились, что их переоценка ценностей ничего не изменила в действительности. Утратив иллюзии, поздние романтики начинают эстетизировать действительность, от которой с презрением отворачивались их предшественники. Порицая заурядный порок как пошлость и уродство, они воспевают “сатаническое”. В искусстве и морали господствует, по выражению Флобера, “едва не доходящая до безумия склонность к тому, что порождено нашей гниющей плотью, это отвратительное смакование тлена”.

Духовные наследники эстетизма превратили в XX веке аморализм в “золотую жилу” “искусство для масс”; насилие и сексуальная агрессия как заурядные пороки современного общества утратили черты сатанизма и сомкнулись с грубейшим натурализмом, порок перестал быть утонченным, перестал быть забавой аристократии.

8 изменения в этикете в  XIX веке

Еще на заре капитализма было сказано немало разумного и демократического о нормах взаимоотношений людей. Мыслители того времени утверждали, что этикет, формы вежливости разумны лишь тогда, когда смягчают и облегчают взаимоотношения между людьми, что все излишества, относящиеся к внешней стороне поведения, унижают человеческое достоинство. Свободный человек, по их мнению, должен уметь естественно и непринужденно держаться в любом доме, что является показателем равенства прав и уважения гражданами друг друга.

В буржуазном обществе отменялись дворянские титулы и соответствующий церемониал обращения, к любому лицу стало возможным обращение без слов “ваше превосходительство”, “ваше сиятельство” и т.д. Место, занимаемое человеком на служебной лестнице, как правило, перестало определять его внешний вид, одежду, другие знаки отличий. Исчезли сложные правила представления в зависимости от ранга и т.п.

Этикетные формы все более упрощались, демократизировались. Одновременно, проникая во все слои общества, они становились, постепенно, единым, универсальным языком общения. В наше время можно с уверенностью говорить о том, что этикет подразделяется не по национальному, религиозному или сословному признакам, а по тому, принадлежит ли носитель этого этикета к цивилизованному обществу. И не столь важно, гражданином какой страны – развитой или развивающейся – ты являешься. Важно, относишь ли ты сам себя к культурной части человечества, разделяешь ли ты общечеловеческие нормы совместного бытия.

Вообще, противопоставление добра и красоты, морального и эстетического – это один из показателей кризиса, упадка определенного социального строя. Концепции гедонизма (учения, которое объявляет наслаждение высшей добродетелью и смыслом жизни) служит во все времена и у всех народов оправданием разложения, нравственной деградации общества, чья цивилизация приходит в упадок. Гедонизм императорского Рима, папского Рима XV – XVI веков, “галантного” Парижа времен Людовика XV, европейского декаданса конца XIX века при всем своем различии обнаруживает общие черты: отрицание моральных норм (причем не каких-то конкретных норм, а отрицание морали вообще), превращение искусства в своего рода наркотик, поиски забвения в плотском наслаждении.

Сближение понятий добра и красоты, морали и эстетики характерно для периодов подъема, расцвета того или иного общества. Принцип “калокагатии”, например, зародился во времена античной Греции и несет на себе отпечаток “нерасчлененного единства” античного полиса. А русское понятие “прекрасного” (как единства внутреннего и внешнего, как синоним и красоты, и доброты, и ума) – уходит корнями в древнерусскую общину, принципы братства и коллективизма, которой до сих пор тревожат души людей и заставляют их грустить о русском “золотом веке”.

Главным мерилом человека в это время становится честь – понятие, которое как бы объемлет собой весь моральный кодекс светского феодала: “утратить честь равно утратить жизнь”.

В эпоху средневековья именно “рыцарская честь” (“point d’honneur”) становится отличительным признаком и главной опорой в жизни человека благородного звания. “Клянусь потрохами папы, – заявляет один из героев романа П. Мериме “Хроника царствования Карла IX”, – самое драгоценное, что есть у дворянина, – это его честь, и ради того, чтобы смыть с нее пятно, он не должен останавливаться ни перед чем”.

Законом чести следовали неукоснительно. Даже при совершении казни дворянина строго принималась во внимание честь, которую следовало воздавать рангу и званию этого человека. Вот как, например, была обставлена казнь коннетабля Сен-Поля: “Эшафот, воздвигнутый для него, украшен богатым ковром, на котором вытканы лилии; подушечка, которую ему подкладывают под колени, и повязка, которой ему завязывают глаза, из алого бархата, а палач еще ни разу не казнил ни одного осужденного”. Таковы были привилегии жертвы – знатной особы.

Например, испанский король – Филипп III – во имя этикета пожертвовал своей жизнью. Сидя у камина, в котором слишком сильно разгорелось пламя, он не позволил никому из придворных поставить заслонку и не отодвинулся сам (придворный, который должен был следить за камином, отсутствовал). Король решил не двигаться с места, хотя пламя уже обжигало ему лицо: в этой стойкости он видел проявление своей монаршей чести. За свою спесь Филипп III был жестоко наказан. Получив сильные ожоги, он умер через несколько дней. Однако в памяти современников он остался человеком чести, до конца следовавшим нормам этикета.

Во многом суровая строгость этикета того времени может быть объяснена и тем, что этикет в ту пору служил специфическим способом самосохранения высшего сословия, которое по отношению к другим слоям общества было совсем не многочисленным. Этикет выступал особой знаковой системой, с помощью которой происходило обособление дворянства от более “низких” культур – крестьян и городского населения. Об этом говорит сайт https://intellect.icu . Этикет призван был давать представителю дворянства ощущение собственной исключительности, воспитывать сознание собственного превосходства. Этикет тем самым позволял отличать людей “своего круга” от всех прочих и в этом смысле он действительно был “этикеткой”, “ярлыком”. Передаваясь на протяжении нескольких столетий от поколения к поколению, нормы этикета закрепляли существовавшую сословную иерархию на уровне привычных, обычных, повседневных форм поведения.

Этикет представлял собой очень сложную, детализированную и разветвленную систему норм и ценностей, зачастую многозначную и запутанную, усвоить которую без специального обучения было невозможно.

Всякому человеческому проявлению придавалось свое самостоятельное значение и требовало профессионально отточенного отношения. Поэтому та профессионализация, которая характерна для этикета в этот период, отнюдь не удивительна. Многочисленный штат специалистов-профессионалов сопровождал любые этикетные ситуации.

Сложность этикета проявлялась и в многочисленной этикетной атрибутике, обрамлявшей этикетные ситуации. Таким вещам, как платок, цветок, перчатка, лента и т.п., придавалось огромное значение. Манипуляции с ними были очень выразительны и многозначны, особенно в отношениях влюбленных, рыцаря с придворной дамой. Тончайшие цветовые оттенки одежды, цветов, украшений были полны значения. Вещь была неким заместителем самого человека, поэтому человеку, дорожившему своей репутацией, дарить личные вещи, особенно касавшиеся тела, было небезопасно с точки зрения этикетных приличий. Не случайно именно в это время (1604) в творчестве Шекспира рождается трагедия “Отелло”, главный конфликт в которой, по существу, возник из-за потерянного Дездемоной платка.

Этикетные нормы изменяются со временем. Они стали проще, демократичнее. Демократизация этикета началась с освобождения его от патриархальных традиций, от жесткой зависимости “отцы – дети” со всех человеческих взаимоотношений. Это стало первым этапом демократизации этикета. Столь радикальные перемены касались, в первую очередь власть имущих, знатных и богатых.

С возникновением, развитием и укреплением власти буржуазии хорошие манеры начинают приспосабливаться к изменившимся социальным условиям. Этикет перестает быть привилегией аристократов. Нормы его упрощаются, освобождаются от излишней вычурности, бессмысленной эталонности и неукоснительной жесткости.

Вторым этапом демократизации этикета можно назвать его освобождением от “власти двора”, его выход в широкие слои населения. Придворный этикет, его усложненность и профессионализация, создавали необходимость в пособиях и руководствах.

Первый известный трактат о поведении был издан еще в 1204 году. Он был написан испанским священником Педро Альфонсо и назывался “Дисциплина клерикалис”. Эта книга была ориентирована на духовенство. В ней излагались правила поведения за столом, порядок ведения бесед, приема гостей и т.д. Позднее на основе этой книги стали выходить пособия по этикету в Англии, Голландии, Франции, в германских и итальянских землях.

Но наибольшую известность в придворных кругах сначала Италии, а затем и всей Европы получила книга современника и друга Рафаэля – графа Бальтассаре де Кастильоне под характерным названием “Придворный”, написанная им в 1517 году. Граф Кастильоне состоял на службе у Гвидо Убальдо, герцога Урбинского, потом у наследника его Франческо-Мари-делла-Ровере и написал эту книгу в воспоминание тех бесед, которые слышал у своего первого господина. Этот двор считался одним из самых блестящих в Италии. Именно в этой книге наиболее полно и точно создается “образец совершенного придворного”.

“... Высокий рост ни к чему, ибо ему сопутствует вялость ума. К тому же человек среднего роста ловчее в различных спортивных состязаниях, а это весьма желательно... От придворного требуется иметь благородных предков... Единственно достойное придворного занятие – занятие рыцаря... Достаточно участвовать в турнирах, ездить верхом, метать копье, играть в мяч. Дворянин не задирист и не станет выискивать поводов для дуэли. Он бросит перчатку лишь в случае необходимости и тогда уж не позволит себе недостойной слабости. Хотя придворному не пристало заниматься каким-либо ремеслом, кроме рыцарского, он отличается во всем, за что ни возьмется... Особенно пристало придворному изящество и некоторая небрежность, которая скрывает искусство и заставляет предполагать, что все дается ему легко... Совершенный придворный владеет латынью и греческим, читает поэтов, ораторов, историков, пишет стихами и прозой, играет на разных музыкальных инструментах, рисует. Но музицировать он может не иначе как поддаваясь на уговоры... относясь как бы свысока к своему искусству... В беседе придворный избегает злобных и ядовитых намеков: снисходителен к слабым, за исключением тех, кто уж слишком заносится; не станет смеяться над теми, кто заслуживает скорее наказания, чем насмешки, над людьми могущественными и богатыми, а также над беззащитными женщинами”. В свою очередь, “светская женщина должна быть мягкой и деликатной, достаточно образованной для того, чтобы участвовать в беседах, развлекать гостей игрой на каком-либо музыкальном инструменте кроме флейты, и, разумеется, легко и красиво танцевать. Незамужняя женщина может одарить своей благосклонностью лишь того, с кем она могла бы вступить в брак. Если она замужем, то может предложить поклоннику только свое сердце. Мужчинам следует постоянно помнить о своем долге защищать честь женщин, а также о том, что телесная связь оскверняет наше влечение к Красоте, воплощенной в прекрасной женщине”.

Этот образ светского человека хорошо дополняет и конкретизирует Жиованни дела Каза в книге “Галатео, или Книга хороших манер”, появившейся в Италии в 1558 году. Даваемые в ней рекомендации по поводу манеры одеваться, разговаривать, вести себя за столом широко распространились в Италии и получили одобрение придворных кругов. В этой книге, в частности, говорилось: “Каждый должен одеваться в соответствии (в согласии) со своим возрастом и положением в обществе. Если этого не делать, то можно заметить на себе презрительные взгляды окружающих людей; воздерживайтесь, насколько возможно, производить звуки, оскорбляющие человеческий слух, скрежетанием зубов или чавканьем. За столом никогда не вытирайте грязные пальцы о скатерть, чтобы не портить аппетит другим. Хлебом их также не следует вытирать; человек не должен хвастаться своим происхождением, богатством, знатностью, почетными занятиями, а также и своим умом; вы не должны разговаривать ни слишком медленно, растягивая слова, ни слишком быстро, глотая их. Говорить нужно спокойно, с достоинством, так, чтобы вас понимали; человек... должен все делать красиво, изящно, быть любезным”.

В эпоху Королевских дворов игра настолько была присуща всей европейской культуре, да и самой жизни, что очень непросто отделить действительно серьезное от игривого, от того, что англичане называют “pretending” (“делать вид”, “прикидываться”). Жан де Лабрюйер – философ-моралист эпохи Возрождения, критикуя придворные нравы, писал об этом следующее: “Человек, знающий двор, всегда владеет своим лицом, взглядом, жестами; он скрытен и непроницаем, умеет таить недоброжелательство, улыбаться врагам, держать в узде свой нрав, прятать страсти, думать одно, а говорить другое и поступать наперекор собственным чувствам. Это утонченное притворство не что иное, как обыкновенное двуличие”.

Для подобной игры, которую представляла собой придворная жизнь, более важна была зачастую форма, в которую она облекалась, но не собственно содержание. Это легко заметить на примере любовной игры аристократов, для которой было характерно преувеличенное отношение к различным деталям и цвету костюма, отдельным взглядам, интонациям, драгоценным украшениям, к другим атрибутам, которые выступали знаками тех или иных отношений. “Когда Гийом де Машо в первый раз увидел свою неведомую возлюбленную, он был поражен тем, что она надела к белому платью лазурно-голубой чепец с зелеными попугаями, ибо зеленый – это цвет новой любви, голубой же – цвет верности. Впоследствии, когда расцвет этой поэтической любви уже миновал, он видит ее во сне: ее образ витает над его ложем, она отворачивает от него свое лицо, она одета в зеленое, что означало жажду новизны. Поэт обращает к ней балладу упреков...”

Чем больше этикет формализовался, чем больше внешняя форма довлела над содержанием утверждаемых им ценностей, тем больше он приобретал характер игры и становился все более выразительным в эстетическом отношении.

Всеохватывающее приукрашивание жизни было распространено, конечно, прежде всего, при королевском дворе, где для этого были все условия – свободное время, богатство и т.д. Поэтому придворный этикет в это время не только усложнялся, приобретал сложные и запутанные формы, но и нередко перерастал во многие формы искусства.

Дворец, замок, церковь, городские улицы – все служило своеобразными театральными декорациями. Бытие дворянина, аристократа представляло собой вполне доступное зрелище. Особенно это касалось одежды высшего сословия. Она отличалась особой роскошью и разнообразием, проявляющимся в качестве и количестве ткани, как правило, расшитой золотом, в украшениях и драгоценностях, в фасонах, которые менялись в зависимости от моды. В костюме знати постоянно воспроизводилась многообразная символика, акцентирующая строгую соподчиненность рангов, ситуаций, чувств в различиях и отделке, в прическах, головных уборах и т.п. Огромную смысловую нагрузку несла символика цвета, света, блеска. В культуре все больше утверждался принцип публичности и театрализации жизни. Это проявлялось и в том, что огромное значение в культуре приобретает в это время любительский аристократический театр, где даже Людовик XIII танцевал в балетных партиях. Театр считался “наилучшей школой манер” и универсальным средством общественного воспитания, позволяющим выработать у молодых людей благозвучное произношение, свободу жеста, благородство походки, внешнюю элегантность и изысканные манеры.

В период царствования Людовика XIII придворные празднества выплескиваются на городские улицы, а горожане начинают допускаться во дворец. Такая публичность зрелищных форм культуры во многом способствовала и проникновению этикетных норм, правил “хорошего тона” в культуру городского населения, в ту среду, в которой зародились новые, более демократичные формы и стандарты приличий.

Лишь в XX веке, когда на смену понятию “третье сословие” приходит явление, называемое “средний класс” – происходит действительная демократизация этикета. Именно в это время и завершается третий этап демократизации, когда он окончательно потерял свой сословный характер, перестал быть этикетом власть придержащих. Вырабатывались принципиально новые формы хорошего тона общения.

Заканчивая анализ развития Западноевропейского этикета, имеет смысл рассмотреть такое явление, как “придворная дипломатия”.

Франсие де Карьер – классик в области придворной дипломатии. Рассматривая пути к успеху в отношениях с чужеземными дворами, он писал: “Искусство вести переговоры с государями настолько важно, что благополучие величайших держав зависит нередко от умения тех, кто ведет переговоры”.

Для того чтобы добиться успеха при собственном дворе и успешно играть роль дипломата при чужеземных дворах, нужно, прежде всего, нравиться, заставить себя полюбить, завоевать людские сердца. Как же добиться расположения окружающих?

Книга де Карьера появилась в 1716 году под заглавием “О способах вести переговоры с государями, или о пользе негоциаций, о выборе послов и резидентов, а равно о качествах, необходимых для преуспевания на этих постах”, в том же году была переведена на английский язык, а в 1919 году переиздана в Англии под сокращенным заглавием “Практика дипломатии”. Она пользовалась большим успехом во многих странах.

Де Карьер верит в великую миссию дипломатов, которые всегда исходят из того, что браться за оружие можно не раньше, чем будут исчерпаны возможности разумного убеждения, и потому являются миротворцами.

Аристократические рыцарские традиции уходят в прошлое, на смену им приходит мирная стратегия.

Какие же качества требуются от дипломатов?

  • · Дипломатом не может быть человек неприятной наружности;
  • · слишком высокого или низкого роста;
  • · дипломат должен быть знатного рода, ведь это усиливает его значение в глазах окружающих и служит проявлением уважения к государю, к которому он послан;
  • · если же трудно сочетать в одном лице знатное происхождение и личные достоинства, предпочтение оказывается последнему;
  • · дипломат должен обладать состоянием – это охраняет его от соблазна богатых подарков: “Римляне и афиняне никогда не допускали к высоким постам людей, не обладающих достаточным состоянием”;
  • · дипломат должен прибегать к подкупу как средству для достижения цели, сам при этом, оставаясь неподкупным;
  • · следует держать на секретном жалованье людей, у которых больше ловкости, нежели денег; которые владеют искусством проникать всюду;
  • · осведомителей надо искать среди людей корыстных, болтливых, недовольных и несдержанных.

Подарки должны вручаться искусно и непринужденно, так, чтобы их можно было принять, соблюдая правила приличия. Посол должен быть щедрым: “Обильно накрытый стол позволяет выведать, что делается в стране”, – эти слова звучат как девиз дипломатов. Хороший стол притупляет бдительность сотрапезников, побуждает их к откровенности. Вино развяжет им языки, и тогда они могут раскрыть важную тайну. Сам посол при этом не должен терять от вина голову, а напротив, заставить других потерять ясность рассудка. Посол, который не живет на широкую ногу, ценных сведений не получит, в данном случае пышный образ жизни полезен.

Женщины могут в этих вопросах оказать неоценимую помощь – через них могут просочиться секреты, “Могущественные чары их прелестей влияют подчас на самые важные решения”. Пользуясь чужим страстям, дипломаты должны повелевать собственными и держать сердце в узде.

“Неправда, что хороший посол – непременно мастер в искусстве обманывать”, – говорил де Карьер. Как раз наоборот: посол должен быть человеком чести, то есть порядочным. Ложь небезопасна, но утаивание части правды вполне допустимо. Книга учит, как умело вести переговоры, лавируя между обманом и искренностью, предостерегает от легковерия – лучше сделать вид, что веришь всему, обманывая обманщика. Автор считал, что:

  • · послу следует гораздо меньше говорить, нежели слушать: “Мудрость и длинные речи ходят обычно порознь”;
  • · посол должен иметь ангельское терпение, не стремиться быть на виду, оставаясь холодным и скрытным: “То, что у нас чешется язык, недостаточное основание для того, чтобы вступать в разговор”;
  • · доказательства доверия можно давать, если это в государственных интересах: “Доверие можно с успехом использовать при других обстоятельствах”;
  • · посол должен уметь разгадывать мысли и побуждения окружающих, перевоплощаясь в любой облик и не позволяя никому раскрыть истинный ход своих мыслей.

В обхождении он ровен, учтив и доступен, а там, где затронута его честь, несгибаем; в ситуации, требующей быстрых решений, смел и решителен.

Стремясь, что-либо осуществить, посол должен посвящать в свои идеи людей понемногу, исподволь, добиваясь их поддержки в делах, которые показались бы им немыслимыми, будучи знакомы им сразу в полном объеме.

Предлагая что-либо, посол должен стараться заинтересовать партнера таким образом, чтобы он увидел, прежде всего, выгоду для себя, при этом, чтобы получить желаемое в более важных вопросах, идти на уступки во второстепенных! Такой маневр обычно дает положительные результаты: немало людей готовы отказаться от своего мнения по наиболее важному пункту, если признается их правота в каких-то других вопросах.

Искусство обхождения с людьми требует определенного запаса знаний, и демонстрировать эти знания следует языком, отличающим придворного от мещанина. Важно иметь достаточное представление о законодательстве страны, о генеалогии государя, так как необходимо считаться с его родственными связями; при этом следует отдавать себе отчет в том, кому принадлежит власть в стране; необходимо также знание ее истории.

Таким образом, дипломаты имеют преимущество образованности, при этом рыцарское сословие легче приобретает благосклонность, дам, что также немаловажно: ведь лучшее средство добиться успеха – это нравиться. Поэтому желательно, чтобы до государя дошли сведения, что его представитель пользуется успехом в иноземном обществе, а представители того государства, с которым посол ведет переговоры, были убеждены, что он занимает высокое положение у себя в стране.

На вопрос, всегда ли посол должен слушать своего государя, де Карьер отвечает в своей книге следующим образом: “Известно, что долг посла не выполнять явно несправедливых повелений государя, но в сомнительных случаях необязательно стараться проникнуть в их скрытый смысл”. В такой морали всегда есть лазейка, открывающая дорогу к успеху: от посла не требуется безусловной честности, если она мало что дает в государственных делах. Если речь идет не о личных интересах, а о благе страны, можно быть не очень разборчивым в методах, тем более, если противники сами прибегают к неправедным средствам.

Подобное поведение дипломатов характерно и для итальянских, и для французских, и для английских дворов.

Двор, упорно избегая каких-либо профессиональных занятий, создает новую профессию – профессию дипломата. Такое занятие не наносит ущерба чести, но требует немалых денежных средств и положения в обществе, связанного с благородным происхождением. “Честь вызывает почтение как источник подлинного благородства”, – писал Сервантес в книге о Дон Кихоте.

Наиболее сурово обошелся с рыцарскими традициями и манерами XVIII века Мандевиль, характеризуя в своей басне “О пчелах” людей чести, утверждая, что человек чести не должен обманывать или лгать; он должен пунктуально возвращать то, что занимает во время игры, хотя кредитору нечего предъявить в качестве доказательства долга; при этом, однако, он может пить, ругаться и брать в долг у всех ремесленников и торговцев города, не обращая внимания на их настойчивые требования заплатить долг. Человек чести должен быть верным своему государю и стране, пока он находится у них на службе, но если он считает, что его не ценят, он может уйти от них и по возможности навредить.

Человек чести никогда не должен менять свою религию из соображений выгоды, но может быть распутным и не исповедывать никакой религии вообще.

Он не должен покушаться на честь жены, дочери, сестры друга или на доверенного его попечению человека, то есть зависимого от него, но он может спать со всеми остальными женщинами мира. Несмотря на противоречивые поступки человека, поставившего на первое место в жизни честь, он приносит результаты, полезные для общества. Восхваление высокого происхождения, пробуждало в людях гордыню и поощряло их к достойным похвалы деяниям, единственная награда за которые – слава. Такова логика поведения и вытекающие из нее поступки человека того времени.

Честь “требует предпочтений и отличий” и потому пригодна для управления иерархическим обществом. Было бы трудно, не обращаясь к понятию чести, обязывать людей “выполнять все трудные и требующие больших усилий дела, не имея при этом в виду другого вознаграждения, кроме производимого этими делами шума”.

Об этом писал еще Монтескье, считавший, что “честь – это выражение интереса к собственному образу в глазах окружающих”, а добродетели, которые она воспитывает, “всегда говорят нам менее о наших обязанностях к другим, чем о наших обязанностях к самим себе. Если уж мы заняли какое-то положение в обществе, честь не позволяет нам вести себя так, как если бы мы считали себя недостойным этого положения. Страх перед утратой своего положения в обществе побуждает, например, говорить правду, так как такой человек кажется смелым и свободным. Желание выделиться учит нас также вежливости, которая свидетельствует в пользу его высокородности”.

Такая мораль заставляет заботиться, прежде всего, о красоте поступков, об их влечении и неординарности, требует более строго исполнять обязанности, не только оговоренные законом.

При дворах особенно процветала лесть, которая отнюдь не считалась пороком. Льстец уподобляет собственные вкусы вкусам того, кому льстит. Пороки хвалимого льстец называет добродетелями, пытается ради собственной выгоды добиться его расположения. Конечно, подобные приемы приносят успех лишь тогда, когда тот, кому льстят, легковерен, а это, как правило, присуще людям тщеславным.

Таким образом, благодаря Франсие де Карьеру, появились правила и нормы поведения, связанные со взаимоотношениями между государствами с одной стороны, и свод навыков, правил и умений для достижения успеха в обществе и, позже, в деловой карьере.

С возникновением, развитием и укреплением власти буржуазии хорошие манеры начинают приспосабливаться к изменившимся социальным условиям. Этикет перестает быть привилегией аристократов. Нормы его упрощаются, освобождаются от излишней вычурности, бессмысленной эталонности и неукоснительной жесткости..
Вторым этапом демократизации этикета можно назвать его освобождением от «власти двора», его выход в широкие слои населения. Придворный этикет, его усложненность и профессионализация, создали необходимость в пособиях и руководствах. Вторым этапом демократизации этикета можно назвать его освобождением от «власти двора», его выход в широкие слои населения. Придворный этикет, его усложненность и профессионализация, создали необходимость в пособиях и руководствах.
. Лишь в ХХ веке, когда на смену понятию «третье сословие» приходит явление, называемое «средний класс» - происходит действительная демократизация этикета. Именно в это время и завершается третий этап демократизации, когда он окончательно потерял свой сословный характер, перестал быть этикетом власть предержащих. Вырабатывались принципиально новые формы хорошего тона общения.

Вау!! 😲 Ты еще не читал? Это зря!

Я что-то не договорил про этикет xix век, тогда сделай замечание в комментариях Надеюсь, что теперь ты понял что такое этикет xix век и для чего все это нужно, а если не понял, или есть замечания, то не стесняйся, пиши или спрашивай в комментариях, с удовольствием отвечу. Для того чтобы глубже понять настоятельно рекомендую изучить всю информацию из категории Этикет

создано: 2014-10-05
обновлено: 2021-12-04
132513



Рейтиг 9 of 10. count vote: 2
Вы довольны ?:


Найди готовое или заработай

С нашими удобными сервисами без комиссии*

Как это работает? | Узнать цену?

Найти исполнителя
$0 / весь год.
  • У вас есть задание, но нет времени его делать
  • Вы хотите найти профессионала для выплнения задания
  • Возможно примерение функции гаранта на сделку
  • Приорететная поддержка
  • идеально подходит для студентов, у которых нет времени для решения заданий
Готовое решение
$0 / весь год.
  • Вы можите продать(исполнителем) или купить(заказчиком) готовое решение
  • Вам предоставят готовое решение
  • Будет предоставлено в минимальные сроки т.к. задание уже готовое
  • Вы получите базовую гарантию 8 дней
  • Вы можете заработать на материалах
  • подходит как для студентов так и для преподавателей
Я исполнитель
$0 / весь год.
  • Вы профессионал своего дела
  • У вас есть опыт и желание зарабатывать
  • Вы хотите помочь в решении задач или написании работ
  • Возможно примерение функции гаранта на сделку
  • подходит для опытных студентов так и для преподавателей



Комментарии


Оставить комментарий
Если у вас есть какое-либо предложение, идея, благодарность или комментарий, не стесняйтесь писать. Мы очень ценим отзывы и рады услышать ваше мнение.
To reply

Этикет

Термины: Этикет